Товарищи золотопогонники: почему царские офицеры уходили к большевикам.
Легенды, какими бы красивыми они ни были, рано или поздно упираются в факты. Как правило, не в один конкретный, а в великое их множество. Так случилось и с мифом о николаевской России, «которую мы потеряли». Можно не верить классической русской литературе, в красках описавшей ужасы того «благословенного времени», можно считать заангажированными оценки исследователей, в архивах нашедших немало подтверждений словам великих писателей. Но против факта, что абсолютное большинство царских офицеров, в массе своей дворян, с чего-то вдруг поддержало Рабоче-крестьянскую Красную армию, не попрешь.
Конечно, и тут бывают экзотические объяснения — мол, родственники были у «бедолаг» в заложниках. Возможно, и были такие случаи, но полагать, что всем 75 тысячам к виску приставили револьверы, — конечно, глупо. Лидеров большевиков упрекали много в чем, но только не в отсутствии ума. Как они могли надеяться на лояльность таких подневольных командиров? Значит, причины, по которым офицеры встали на их сторону, были совсем иными. Попробуем понять, какими именно.
Есть такая профессия…
Один из персонажей легендарного фильма «Офицеры», комэск, произносящий знаменитые слова о профессии защитника Родины, как раз и был таким офицером, который сделал тот самый выбор в пользу красных. И в его словах объяснение этого выбора. Он пошел в РККА не Ленина и большевиков защищать, а Отечество. И остался верен этому выбору, потому что считал его верностью ранее данной присяге.
Как и еще один персонаж тоже советского кинематографа, таможенник Верещагин из «Белого солнца пустыни», которому было «за державу обидно». Все эти люди ясно видели, кому и чему рано или поздно начинало служить большинство тех, кто сделал другой, чем они, выбор. А оказывались они зачастую прислужниками интервентов, а то и самыми обыкновенными членами многочисленных в Гражданскую войну банд.
О зверствах белых написаны целые книги, и их не меньше, чем литературы и о жутких фактах красных репрессий. Но вот об участии в них основной массы офицерства, служившей в РККА, свидетельств или нет практически, или очень мало. Как, впрочем, и активного участия в братоубийственной войне вообще. Достаточно вспомнить о самом, пожалуй, популярном генерале старой царской армии А. А. Брусилове. Он поддержал красных скорее как советник, а не реальный командующий. Вероятно, это было условие, при котором он выбрал сторону, подписавшую Брестский мир, но потом защищавшую страну от интервенции аж 14 держав.
Колебался ли тот же Брусилов? Наверняка да, но когда увидел, что из корыстных побуждений многие его бывшие товарищи готовы были торговать Родиной, действовать в интересах чужих держав, все сомнения у него и у десятков тысяч офицеров сразу же развеялись.
Возможно, среди вставших под красные знамена были и обыкновенные карьеристы и приспособленцы, решившие, что на этой стороне они добьются большего. Были наверняка и конформисты, которые присягнули бы кому угодно. Но не они делали погоду — большинство выступило на стороне большевиков совершенно сознательно, любя и жалея свою страну.
Офицеры-марксисты
Вообще непонятно, почему сложилось мнение, будто все офицеры в царской России были все чуть ли не поголовно реакционерами и просто обязаны были выступить против Октябрьской революции? На самом деле в офицерском корпусе было немало сторонников марксистских идей, которые, конечно, по определению симпатизировать должны были как раз красным.
В начале XX века марксизм был в моде не только среди сугубо гражданской публики, но и в военной среде. Многих офицеров, как и штатских, увлекали идеи социальной справедливости, равенства и братства. Поэтому, когда встал вопрос, на чью сторону встать, такие военные нисколько не колебались. А если и колебались, то только из-за того, что не могли не ощущать недоверия к себе. Не могли они не замечать эксцессы по отношению к золотопогонникам вплоть до бессудных казней. Лишь это, пожалуй, могло привести их в прямо противоположный их собственным убеждениям лагерь. Впрочем, все эти сомнения и метания были свойственны представителям самых разных слоев общества, а не только военным, что ярко отобразил М. А. Шолохов в своем эпическом романе «Тихий Дон».
Его Григорий Мелехов так для себя окончательного выбора и не сделал. Он видел ужасы Гражданской войны с обеих сторон, как видел их и сам автор романа. Поэтому писатель не взял на себя смелость сделать своего главного героя однозначно сторонником белых или красных.
Большинству же реальных участников трагических событий такой выбор сделать пришлось. И дореволюционный опыт, в котором были не только балы, но и голодные бунты, не мог не сказаться на принятом решении.
Во многом выбор царского офицерства был предопределен разным отношением к простому народу белых и красных. Счет в пользу последних (75 тысяч офицеров против 35) говорит, кто был все-таки ближе обычным работягам. Жестокости и даже откровенные репрессии допускали обе стороны, но противники советской власти позволяли себе унижение, например, крестьян, прибегая к порке. Они не смогли или не захотели остановить своих заграничных союзников, устраивавших не только казни в отношении рядовых красноармейцев, но и глумление над их телами. Все это подтверждало классовую теорию, которой многие офицеры придерживались еще со студенческой скамьи. И несмотря на, мягко говоря, перегибы большевистской стороны, все-таки поддержали именно ее.
Выбор более сильного
При оценке феномена выбора царскими офицерами казалось бы чуждой для них красной стороны приходится учитывать одну погрешность. Мы не знаем доподлинно, в какой момент многие из них записались в РККА. Если случилось это в 1917—1918 годах, можно говорить о высокой вероятности сознательности сделанного выбора. Но как оценить переход в Красную армию, если таковой случился позднее?
Вполне возможно, что в этом случае человек вполне добросовестно колебался, хотел посмотреть, за кем народ и правда или по крайней мере большая его часть. Но будем честны, вполне возможно, что такие представители офицерского корпуса просто-напросто встали на сторону более сильного. Победителей, как известно, не судят, а, как правило, любят и уважают, чего нельзя сказать о проигравших. Поэтому трудно осуждать тех офицеров, которые решили примкнуть к Красной армии, когда стало более-менее ясно, что победа будет за нею.
Некоторые, вероятно, поспешили поменять сторону, поскольку понимали, что, если останутся в рядах белогвардейцев, придется или бежать за границу, лишаясь Родины, или, весьма вероятно, оказаться в числе репрессированных. Так что, не желая искушать судьбу, они могли поддержать РККА, когда уже никто не сомневался в исходе Гражданской войны.
В годы Великой Отечественной войны нечто подобное происходило с полицаями и прочими изменниками. В конце войны все большее их количество переходило в партизаны, где стремилось кровью искупить свою вину. Понятно, что подобные прозревшие особого доверия у своих товарищей, таких кульбитов не совершавших, наверняка не вызывали. Понятно, что и в годы Гражданской войны сомнение в искренности новоявленных сторонников и у командования, и у рядовых красноармейцев наверняка присутствовало. Тем более что факты предательства у этих военспецов все-таки имели место.
Но большинство сохранило верность большевикам. И скорее всего, не из-за страха, а потому что сразу или постепенно поверили в идеи Великого Октября, что они сделают страну мощной державой. И результаты Великой Отечественной войны со всей очевидностью — особенно в сравнении с проигранной царизмом Первой мировой — говорят о том, что они оказались правы.
Каковы результаты
Думаю, нет смысла доказывать, что поддержка основной части царского офицерства советской власти самым решительным образом сказался на ее победе в Гражданской войне над белогвардейцами и интервентами. Но мало того, бывшие царские офицеры во многом помогли подготовиться и одержать победу Красной армии и над нацизмом. Подавляющее большинство маршалов Победы свой боевой путь начинали в составе царской армии. За Родину сражались в Первую мировую и Г. К. Жуков, и К. К. Рокоссовский, и Р. Я. Малиновский. Ну а Л. А. Говоров и вовсе оказался в рядах колчаковской армии, т. е.в рядах меньшинства. Но это обстоятельство не помешало ему стать маршалом Советского Союза.
Трудно переоценить роль, которую сыграли в становлении РККА бывшие старшие царские офицеры, подполковник Д. М. Карбышев, погибший в гитлеровском плену, а также полковник при Временном правительстве Б. М. Шапошников. Он был одним из немногих, кого И. В. Сталин именовал по имени-отчеству. Таков был уровень уважения к нему, самому яркому представителю плеяды царского офицерского корпуса в Красной армии.
Александр Евдакимов