«Камень-ножницы-бумага»

Александра Рахманова – младший научный сотрудник музея геологии докембрия Института геологии КарНЦ РАН, руководитель клуба юных геологов «Архей». Она увлекается палеонтологией и минералогией. Читает лекции по минералогии студентам университета. Пишет популярные и научные статьи. Хочет, чтобы каждый человек знал, в каком уникальном с точки зрения геологии месте мы живем.

Увлечение геологией у Александры Рахмановой началось с интереса к палеонтологии. Между тем, она окончила филологический факультет и не предполагала, что свяжет свою жизнь с другой наукой. Все решил случай.

– Карелия знаменита в том числе и благодаря природному камню. Мне кажется, малиновый кварцит, который добывали в Шокше, – самый красивый камень в городском монументальном искусстве. Правда?

– Малиновый кварцит – это очень прочная порода. Она на 96% состоит из кварца. Это песок, собственно говоря, но очень хорошо сцементированный. Минерал хорошо поддается полировке, имеет красивый парадный цвет, цвет царской власти. И именно поэтому французы его применили для сооружения саркофага Наполеона.

С этим камнем вообще связан мой путь в Академию наук и путь в геологию в целом. Это смешная история. Я ведь Музей геологии обнаружила только тогда, когда мы с подругой пытались отколупать кусочек этого камня от стены здания на Пушкинской. Да, я знаю, что ужасно, но мне приспичило добавить этот камень в свою коллекцию. Когда я случайно наткнулась на вывеску музея, то пришла в дикий восторг и на второй день записалась сюда на занятия. С этого начался мой путь в геологию. Сейчас этот природный камень сопровождает меня повсюду. Я не единожды посещала карьер, писала работы об этой горной породе. Вместе с тем, говоря про уникальность Карелии, можно говорить не только о малиновом кварците, но и о многих других природных камнях, месторождениях в целом, полезных ископаемых, рудах. Можно напомнить, что именно в Карелии было найдено и добыто первое русское золото.

– Где у нас нашли золото?

– Это нынешний Сегежский район. Тарас Антонов, выходец из Надвоиц, первым обнаружил это месторождение. Его внимание привлекла кварцевая жила и, как я помню, халькопирит, так называемое золото дураков, медная руда. Этот минерал очень блестящий, красивый. Изначально на Воицком руднике добывали медную руду, и только через два года, в 1844 году, обнаружили золото. Золота, правда, здесь было добыто немного, 70 с лишним килограммов, но это было первое золото России. Образец этого золота есть в Национальном музее Карелии.

– Добыча малинового кварцита продолжается до сих пор?

– Сейчас, в основном, берут щебень. Месторождение работает с XVIII века, насколько я помню. Со временем оно исчерпывается, конечно. Проблема еще в том, что камень брали, используя взрывные работы, а при таком способе добычи, конечно, идет порча минерала. Крупные монолиты для сооружения масштабных архитектурных памятников добыть уже сложно. Такая же история произошла с месторождениями мрамора в Рускеала и в районе Тивдии.

– Что больше всего производит впечатление на туристов во время ваших геологических экскурсий по городу?

– Мне очень нравится рассказывать историю памятника Ленина. Он создан из гранита с острова Гольцы в Пудожском районе. Камень брали вручную, и мы можем увидеть шпуры, цилиндрические углубления для закладки туда пороха – при добыче породы применяли взрывной метод. Я почему-то сама очень люблю разглядывать следы от шпуров.

Впечатление производит и история про колонны у Музыкального театра. Они сделаны из мрамора, но, увы, не нашего. Если мы присмотримся, то увидим на поверхности колонн округлые образования. Это фрагменты морских лилий, древних иглокожих животных. Им навскидку 400 миллионов лет.

– Есть ли романтика в профессии геолога?

– С одной стороны, романтика есть, но некоторые мифы о профессии хотелось бы развеять. Каждый раз в экспедиции ты таскаешь на себе до 20 килограммов камней. Не до романтики, когда тебя донимают гнус, комарье, жара. Это тяжелая работа. Но когда ты находишь хороший образец, тут, как говорится, возникает настоящий кайф. Это ни с чем не сравнимое чувство, перекрывает всю усталость, и ты забываешь про гнус, комаров, про 20 килограммов за спиной.

– У вас случались личные открытия?

– Открытий не было, но я находила хорошие образцы. В том числе, образцы аметиста. Мне довелось найти аметист на Волкострове в последний день нашего маршрута. Казалось, ничего уже не будет. Но я увидела кварцевую жилу в породе и… У меня был такой дикий восторг! Наш карельский аметист – это редкость, конечно.

– А что такое собакиты?

– Мои подопечные очень любят приносить на занятия собакиты. Собакит – это шутливое название, которое придумал академик Ферсман. Он называл им тот образец, который либо был затерт, либо был взят геологом без определения места находки. Обычно собакит годится только для того, чтобы отгонять бродячих собак, если они на тебя нападают. Второй вариант собакита – это когда «много и ни о чем». Вот приносит мне ребенок кучу одинаковых гранитов с одного и того же места – на огороде у бабушки накопал. Говорю: оставь себе гранитика два-три, остальное обменяй или выкини. С одной стороны, ребеночка жалко – он хочет собрать коллекцию, но приходится учить его – поделись, обменяй. Довольно сложно учить ребенка правильно собирать коллекцию, подписывать образцы.

– Я знаю, что в вашем клубе «Архей» вовсю кипит жизнь. Что детей привлекает в занятиях геологией?

– В первую очередь, красивые образцы руд, окаменелости. Изначально они идут туда за ними. В младшей группе мы дарим образцы за бонусы или за хорошее поведение: молодец, отсидел урок, отвечал на вопросы. Со старшими это работает примерно так же, но там вопросы потяжелее. Там уже тестовые задания, нужны навыки определения материалов, некоторые учат формулы. В любом случае, это – возможность собрать коллекцию. У нас каждый первый в клубе является коллекционером. Потом у них возникает и научный интерес: а как образуются минералы, а какие у них формы, а какой минерал с каким дружит? Некоторые начинают писать научные работы. И когда появляется этот интерес, главное, за него зацепиться и уже захватить его этим интересом полностью. В принципе, я пришла в геологию через интерес.

– В каком возрасте возник у вас этот интерес?

– Я увлекаюсь геологией с шести лет, даже с пяти. Не геологией в целом, а палеонтологией. Когда меня спрашивали в детском саду, кем ты хочешь стать, я отвечала: я хочу стать палеонтологом. Мне было интересны динозавры, я скупала их модельки. Интерес к палеонтологии остался, но сначала я окончила филфак. Потом стала ходить в Карельский научный центр, познакомилась с моим нынешним начальником Олегом Борисовичем Лавровым, познакомилась с Владимиром Васильевичем Макарихиным, который оказался палеонтологом. Когда я узнала об этом, меня больше не отпустило. Я напросилась к нему на лекции, окончила эти курсы палеонтологии. Да, стала ездить в маршруты с Олегом Борисовичем, и с тех пор начался мой путь в геологию. Так геология меня нашла или я ее нашла, не знаю.

– Карелия интересна с палеонтологической точки зрения?

– Мы не найдем здесь ни динозавров, вряд ли найдем мамонтов, хотя у нас есть находка – половина бивня мамонта. Но у нас есть уникальные палеонтологические образцы – так называемые строматолиты – продукты жизнедеятельности цианобактерий. А цианобактерии – это первые жители Земли и самое главное – первые фотосинтезирующие организмы. Как появились они 3,5 миллиарда лет назад, если не раньше, так и живут.

– Где можно увидеть строматолиты?

– Самые доступные точки – это Райгуба и Пяозеро. В Пяозере легче найти – вы доезжаете до конца поселка и идете вдоль дачных домов. Там такие валуны, и в них можно увидеть эти постройки.

– Получается, что вы после окончания филологического факультета пошли учиться на геофак?

– Нет, у меня нет высшего геологического образования. Второе высшее мне было не потянуть даже по деньгам – нужно было помогать родителям. Геология для меня – это самообразование и курсы. Это небольшой секрет, ну да ладно.

Мне кажется, что если есть интерес к науке, цель и желание, то человек даже без образования может чего-то достичь. Я могу вспомнить здесь британского палеонтолога Мэри Эннинг. Она была крестьянкой, жила рядом с морем и интересовалась разного рода окаменелостями, которые море выкидывало на берег. И она настолько увлеклась, что именно ей принадлежит открытие ихтиозавров и плезиозавров. Она нашла чернильные мешки у белемнитов, древних предков кальмаров и каракатиц. Также ей принадлежит открытие многих ящеров.

– А у вас какой план?

– У меня план пока скромный: заниматься с детьми, передавать им знания. И самообразовываться.

– Обращаете ли вы обычно внимание на камни, которые вам случайно попадаются на пути, на облицовку зданий, на то, из какой породы сделаны постаменты для памятников, например?

– Это происходит постоянно. Я иду по городу, случайно пинаю горную породу и обращаю внимание на то, что это: габбро-долерит или гранит. То есть, я тут же вспоминаю ее имя.

У меня дома несколько стеллажей с образцами, но я это держу не только для личного удовольствия. Раньше я к себе приглашала весь клуб юных геологов, но когда он расширился до 40 человек, а постоянно ходить стало человек 25-30, то всех домой я не могу приглашать, но некоторые ходят. И некоторые знакомые студенты приходят тоже. Я им показываю коллекцию с научной целью. В будущем я передам часть коллекции музею, а часть уйдет в клуб юных геологов.

– Вы говорите о статичных камнях, как о живых объектах. Почему?

– Мне они не кажутся маломеняющимися. Некоторые камни вообще неустойчивые. Есть камни хрупкие, мягкие, такие как тальк или гипс, – их можно процарапать ногтем. Мы к тальку привыкли – детская присыпка, – но есть очень красивые образцы талька зеленоватого цвета. Есть прозрачные образцы кальцита, исландского шпата, которые в оптике применяются. Они тоже не обладают твердостью и царапаются медной проволокой. Алмаз твердый, но хрупкий. Если его уронить на каменный пол, он расколется. Мы привыкли считать камень чем-то стабильным, но мне почему-то он не кажется стабильным. Я к нему отношусь как к хрупкому существу, которое надо беречь.

И я пытаюсь детей научить любить природу. Камень – это часть природы, мы, люди, – тоже ее часть. Надо беречь и живую, и неживую природу.

– Есть у вас мечта?

– Мне очень бы хотелось вывезти детей на Урал, собрать их вместе с родителями и съездить посмотреть на месторождения Урала. Это такая красота! Еще мне бы хотелось не просто побывать с ними в некоторых районах Карелии, а охватить всю территорию Карелии. Чтобы они поняли уникальность нашего края, оценили его природные богатства.

Наверное, вы слышали, что в этом году был организован День вулканов? В Гирвасе проводились экскурсии, мастер-классы, желающим показывали породу под микроскопом, были проекты для детей. Мне кажется, что надо разрабатывать такие программы и в отношении других геологических объектов республики – с экскурсиями, мастер-классами. Мне кажется, что это перспективно.