На днях стало известно о девятом обвиняемом по делу «о покушении на Лукашенко». Это член Сейма партии БНФ Виталий Макаренко, который сейчас пытается получить политическое убежище в Украине. КГБ Беларуси заявил, что наша страна сделает запрос на экстрадицию «заговорщика». Еврорадио связалось с Виталием Макаренко. Он рассказал, какое отношение имеет к зум-конференциям, показанным по ТВ, и что думает по поводу уголовного дела. - Как случилось, что вы привлекли внимание силовиков? - Моё изображение было в пропагандистских фильмах: это были записи разговора в зуме, там я представлялся. Но я даже не знаю, каким образом можно меня приплести к перевороту или покушению. Я лишь однажды высказался о том, что победители революции решают, законными были их действия или нет. И привел пример большевистского переворота. На те разговоры я попал не случайно — в том плане, что меня туда пригласили. Но во время разговора не было никаких моментов, которые можно было бы связать с покушением или с каким-то переворотом. Первый разговор вообще носил характер политологической лекции. Большую часть второй лекции обсуждалась декларация, которая могла бы стать опорой для объединения всех оппозиционных сил. Там тоже ничего криминального нет. Ни фамилии Лукашенко, ни чего-то такого я не слышал. Обсуждалась каждая запятая, что в каком абзаце поставить. Во время разговора я просто поставил телефон на стол и занимался своими делами. Были разговоры о возможных вариантах развития событий. Какие-то исторические параллели проводились. Все это носило характер интеллектуально-дискуссионного клуба. - Как вы оказались в Украине? - Я находился в Беларуси до 17 апреля 2021 года. 12 апреля первых фигурантов забрали. Если я такой опасный заговорщик, сообщник государственного переворота, почему за 5 дней меня даже на допрос не вызывали? Я же никуда не прятался, сидел дома в Могилёве, занимался обычными делами. До Костусёва в Техтин доехали, а до меня в Могилёв нет? Я в принципе не планировал уезжать, но спираль начала раскручиваться. У нас, как говорят, «бывает не до законов», и у меня начали появляться сомнения. Поэтому я решил уехать, но никакой вины за собой не чувствую. И объективно не за что чувствовать. Для меня вообще загадка: что я или Костусёв могли сделать для покушения на Лукашенко? Оружия у нас нет, мы люди обычного достатка, выходов на силовые структуры нет, каких-то глубинных связей с чиновничеством нет, сотен тысяч боевиков нет. Я просто вижу тотальную деквалификацию Генпрокуратуры, КГБ и так далее. - Зачем вы принимали участие в дискуссиях? - Мы с Зенковичем приятели по партийной линии с начала 1990-х. Раз в полгода, год созванивались: как дела, какие мысли насчет происходящего. Однажды я высказал идею, что единственное, чем сейчас стоит заниматься — это объединение всех оппозиционных сил. И традиционной оппозиции, и кабинета Тихановской, и НАУ, и остальных. Ведь дробление, взаимные ссоры и недоверие недопустимы. И мне Юрий говорит: «Хорошо, у нас есть объединение политических экспертов. Если хочешь, присоединяйся, мы там обсуждаем в том числе и такие варианты». Я присоединился, но там обсуждали абсолютно разные темы. Не совсем то, за чем я пришёл. И мне было, честно говоря, не интересно. Я высказал это Юрию и с середины января мы с ним не общались. В этих зум-конференциях я больше не участвовал. - Как вы считаете, зачем это дело о «покушении»? Что это значит? - Я человек, который, как говорят, просто мимо проходил. Я подозреваю, что и все остальные в таком же положении, особенно Костусёв. То, что сейчас выходит из уст людей, которые сидят, не имеет никакого веса. Находясь в когтях КГБ, говорить можно всё, что угодно. Мы не знаем, что там происходит. Я считаю, что это хорошо разработанная провокация. Трудно сказать, это белорусский КГБ, или российская ФСБ, или их общее дело. Только им это выгодно. Здесь есть польза для белорусских властей. «Покушение» на лидера — и сразу его электорат, соратники смыкают свои ряды вокруг него. Рисуется негативный образ оппозиции. У нас народ сочувствующий, тем более, когда начали говорить, что там детей хотели убить. Может, на какую-то часть населения это как-то повлияет. Также профит имеет Россия. Она говорит: «Ты же видишь, Александр Григорьевич, мы единственные, кто может тебя защитить. Иди к нам». Знаете, не делаются заговоры, попытки покушения в зуме под запись. Зенкович каждый раз предупреждал, что разговор записывается. И говорить, что серьезные, адекватные люди обсуждают вопрос такого рода в зуме — это какая-то фантасмагория. - Чем вы занимались в Беларуси в последнее время? Что будете делать в Украине? - Я член Партии БНФ с 1997 года, член Сейма Партии БНФ и последние годы был руководителем Могилевской областной организации БНФ. У меня семья в Украине, я регулярно сюда езжу. Фактически последние годы я жил на две страны. 30 апреля я подал заявление на получение политического убежища — как только узнал об уголовном деле. В период рассмотрения заявления украинские власти не имеют права меня выдавать. Единственное, что белорусские структуры могут похитить меня, как Федуту и Зенковича из Москвы. Но надеюсь, что у них нет возможностей так работать в Украине. Естественно, что от политически-общественной деятельности я не отойду. Насколько возможно ею здесь заниматься, трудно сказать, но тем не менее. Планы обычные: жить, работать, ждать, пока произойдут изменения. Я не собираюсь бросать Беларусь. Как только будет возможность, я вернусь.
