Клановость и палочная система: как изменились уголовные дела на Ставрополье и в СКФО

О специфике работы адвокатов и правоохранительной системы на Ставрополье и в СКФО NewsTracker поговорил с адвокатом Русланом Мазуриным, чей адвокатский кабинет состоит в Реестре адвокатов Палаты СК. Каково, на основе личных наблюдений и общения с коллегами, самое распространенное преступление в Ставропольском крае? Самая «популярные» статьи в нашем регионе связаны с хищением: тайное, открытое, путем обмана либо злоупотребления доверием и конечно же дела коррупционной направленности. Сейчас прежде всего всех волнуют деньги. Каковы основные изменения картины преступлений с начала прошлого года? За полтора года общество стало более нервным, количество преступлений на Ставрополье, совершенных в состоянии аффекта, больше. Из интересных изменений увеличилось количество преступлений на бытовой почве, совершенных женщинами в состоянии распития — это говорят и коллеги адвокаты, и знакомые силовики. О причинах можно только догадываться, может, мужчины воюют, а дамы начали «отрываться»? Например, на прошлой неделе трезвая жена сломала пьяному мужу челюсть, хотя обычно происходит наоборот. Другая проблема — пошел рост преступлений против половой неприкосновенности, в том числе несовершеннолетних. Мне достаточно часто сейчас начали звонить по этому поводу. Однако стоит отметить, что именно в делах о нарушении половой неприкосновенности происходит огромное количество оговоров невиновных людей. Причина, как мне кажется, кроется в изначально осуждающем отношении правоохранителей к подозреваемым, ввиду того что женщины и дети изначально считаются слабыми и беззащитными, и видимо по убеждению правоприменителей не могут лгать, при этом вопросы фактов уходят на второй план при подобной позиции. Дело в том, что способы доказывания, принятые в правоохранительной среде, часто сводятся к задержанию, возбуждению дела, отправлению в ИВС и СИЗО, где очень многие подписывают все, что от них требуют так как боятся быть осужденным к максимальному наказанию и желают поскорее прекратить мытарства. То есть растет и число действительных преступлений, и оговоров по ним. Часто случается что изначально уголовные дела возбуждаются намерено по наиболее тяжким составам, для того чтоб человека задержать и поместить под стражу, прекрасно понимая что в дальнейшем указанные Категории не находят объективных доказательств и судам приходится менять квалификацию в процессах. Зачем это делают — мне до сих пор неясно. А вот уголовные дела, например, за наркотики ушли на второй план — у нас очень быстро и интересно искоренилась эта категория преступлений. Раньше мне часто звонили люди, которых задерживали за так называемые закладки, а сейчас этот поток ощутимо снизился, причины подобного спада я объяснить затрудняюсь. То есть в правоохранительных органах до сих пор присутствует пресловутая «палочная система» по раскрытию преступлений? Все мои коллеги знают аббревиатуру АППГ: аналогичный период прошлого года — это когда к предыдущему показателю нужно добавить минимум +1. Ни одна из служб не признает существование того, что у них это есть. Но требования не отменились. При этом не везде это есть: например, работники Следственного комитета не бегут по любому поводу возбуждать дела. Во всяком случае там, где я принимаю участие, — вижу, что качество работы действительно есть, что говорит о том, что так называемой «палочной системы» у них нет. Пусть они увеличат процессуальный срок для проведения проверки, но придут, в большинстве случаев, к правильному решению. Но вот что касается системы МВД — они стараются «выявлять и выявлять»: утром на разводе младший и средний руководящий состав дает «разнарядку» сколько и каких правонарушений необходимо выявить. И если сотрудники не выполняют — то дело может дойти и до взысканий, и до увольнения. Самое интересное, у представителей высшего руководящего состава системы МВД по регионам СКФО, никогда было подобных указаний так сказать «на земле». Откуда у их подчиненных такое рвение они сами сказать не могут Очень популярно мнение, что со всеми «неугодными» расправляются при помощи дел как раз о наркотиках, но вы говорите, что количество дел по таким статьям уменьшилось. Нет ли противоречия? Надо понимать, что «неугодные» бывают разные. Про «палочную систему» мы уже говорили — в них нет ничего личного. Но вот если хотят «убрать» конкурента по бизнесу или просто «отжать», то часто используют статью 159 УК РФ «Мошенничество». Сейчас у меня в производстве есть уголовное дело, где мой подзащитный, который фактически и юридически является руководителем одной очень известной большой компании. Фирма занимается оказанием строительных монтажных работ, работала и на олимпийских объектах в Сочи, и участвовала в создании новой инфраструктуры Крыма. Его соучредитель до 2013 года был директором, а он исполнял обязанности заместителя, так как этим соучредителем была его супруга. После того, как она перестала быть директором и стала ухаживать за совместными детьми, новый договор с ней более не заключался, она перебралась в одну из европейских стран, где и проживает с детьми, после чего наступил процесс развода. А после активного развития фирмы она решила прибрать ее к рукам. В итоге используя определенный административный ресурс, она изготовила доверенность на свою мать якобы от имени директора (хотя таковым уже не являлась). Мать написала заявление, в котором указывалось, что мой подзащитный реализовал часть имущества компании, не обсудив это с акционерами, совершив, таким образом, мошенничество. Правоохранители сообщили мужчине, что его судьба решена и приговор предопределен. Помимо этого, при помощи махинаций он лишился и квартиры в Москве. Но мы вышли в суд с жалобой на Постановление о возбуждении уголовного дела. И суд ее удовлетворил, ни одно из решений следователя не было признано законным. Сейчас его решение в стадии обжалования, ждем решения Ставропольского краевого суда. Чтобы подобных случаев не было, необходимо тщательно следить за документацией, иметь доверенного бухгалтера, устанавливать в офисах камеры наблюдения пусть даже муляжи и как можно быстрей связываться в подобных ситуациях с адвокатом не допуская ни в коем случае какого либо «конфиденциального» общения с сотрудниками правоохранительных органов дабы в последствии как говорится не бежать за «уходящим поездом». И снимать на телефон действия всех правоохранителей, которые приходят в офис или домой, чтобы они это видели. А с «неугодными» единичными лицами, не связанными с бизнесом, как «работают»? А вот с неугодными адвокатами или активистами могут использовать и наркотики. Например, один представитель адвокатского сообщества, находящийся в почтенном возрасте, осуществлял защиту лица в одном из соседних регионов. Его подзащитный был кому-то «неугоден», в итоге адвокату подбросили наркотическое средство в крупном размере и отправили в СИЗО. Только после вмешательства ставропольских адвокатов с ситуацией удалось разобраться. А другому моему подзащитному подкинули так называемую соль, несмотря на то, что у него вообще астма. Он оказался с юмором и предложил при них употребить, чтобы они увидели, что с ним будет. А где ведётся действительно серьезная работа вне «палочных систем» и «неугодных»? Основной упор делается на пресечение и выявление случаев коррупционной направленности и затрагивающих интересы государства, тот же экстремизм, дискредитации армии и так далее. Обусловлено это текущей ситуацией и тяжелой криминогенной обстановкой в соседних регионах. Но и тут есть нюансы. Обычно чиновника предупреждают «сверху» говорят, когда ему нужно уходить. Не потому, что «в очереди» кто-то стоит, а потому, что он настолько дискредитировал себя в глазах вышестоящего руководства или общественности, что пора просто уйти. Но власть и деньги — это такая штука, с которой тяжело расставаться и у нас есть яркие примеры, когда чиновники просто не хотели уходить. Вспомним и бывшего мэра Пятигорска, и заместителей губернатора Ставрополья, дела которых обсуждали в обществе, в том числе и благодаря СМИ, задолго до их задержания и предъявления им объявления. Нынешняя ситуация в стране, кстати, показала, что многие поняли, что пора остановиться, и попросту уехали из России. Однако вышесказанное актуально для Ставрополья, где не хотят «отрываться от пирога», но не для других регионов СКФО. Дело в том, что там в приоритете «клановость» и уважение. То есть если чиновнику поступает даже полунамек, что он больше не нужен, то он «берет под козырек» и переводится либо туда, куда скажут, либо идет домой. То есть до задержания дело не доходит. Если же вернуться на Ставрополье, конкретней на КМВ, то из всех городов только Железноводск не был испачкан какими-либо преступлениями его руководителей. Может быть и да, но я не слышал. Как на ситуацию в правоохранительных органах влияет пресловутая «клановость», несменяемость власти и руководства правоохранительных органов в республиках СКФО? О недопустимости клановости на Северном Кавказе говорил еще в бытность президентом Дмитрий Медведев. Но до сих пор эта проблема осталась. О какой объективности мы можем говорить, когда судья одного районного суда рассматривает мою жалобу на действия другого судьи, носящего ту же фамилию и, как оказалось, его двоюродного брата. Или следователь одного из подразделений является родным братом председателя суда одного из субъектов. Зачастую такие родственные связи и не скрываются. Где там можно искать справедливость? Насколько объективным будет рассмотрение жалоб со стороны защиты на действия/бездействия, например, следователя, когда его брат руководит судебной системой субъекта? Этого не случится точно в двух инстанциях, пока я не дойду до Пятого кассационного суда в Пятигорске. Но и там качество рассмотрения дел общей юрисдикции, с точки зрения не только меня, но и многих представителей адвокатского сообщества резко упало в последнее время. Не одному мне кажется, что там появилось определенного рода негласное «кураторство» конкретных судей за конкретными субъектами, что тоже явно не идет на пользу. А как обстоят дела с семейным правом в республиках СКФО, где считается, что главенствуют шариат и обычаи, например, в любом случае детей при разводе оставляют с отцом? Если взять общую картину, то таких случаев стало в разы меньше, но они остались. Например, сейчас есть должники по алиментам среди мужчин, например в Чеченской республике, где суды могут оставить ребенка с матерью, и приставы исполняют решения суда, взыскивая их. Раньше такое на Кавказе казалось невозможным. Может, где-то глубоко в селах обычаи и шариат еще главенствуют, но по большей части в городских и районных судах ситуация улучшилась. С преступлениями и наказаниями разобрались, а что по местам временного содержания: ИВС и СИЗО? ИВС находится в системе МВД: я всегда удивляюсь, что туда еда привозится из общепита: когда попадаю во время обеда, вижу и котлеты, и жареную курицу, и один раз видел даже крем-суп. Но стоит попасть в СИЗО Ставрополья, которое находится в системе Минюста, картина совершенно другая. То, что там подают, не ест ни один уважающий себя человек. Мои подзащитные никогда это не едят. У некоторых сотрудников УФСИН есть и еще одна странная практика. Сейчас в СИЗО-1 Ставрополя почему-то начали разувать адвокатов без отсутствия каких-либо правовых оснований при входе. То есть они проводят поверхностный досмотр металлоискателем, потом смотрят подошвы, а затем просят разуться, что уже является нарушением. Адвокатское сообщество уже выигрывало несколько судов, дошло по этому вопросу до Верховного суда и он признал нашу правоту, что досмотр адвокатов возможен лишь при определенных условиях и определенных документах. Лично мне кажется, что это у них какой-то фетиш: каждый раз смотреть наши носки. Как обстоят дела с оправдательными приговорами в СКФО? Насколько это вообще возможно? Около 2/3 адвокатов СКФО не имеет в карьере оправдательных приговоров по уголовным делам, и связано это ни в коем случае не с низким профессиональным уровнем коллег. Адвокаты имеют отличные профессиональные качества, которые к сожалению не всегда имеют наши процессуальные оппоненты принимающие итоговые решения по делу. В моей практике есть несколько реабилитирующих случаев, но ни один из них, если говорить о судебных приговорах не пережил апелляционную инстанцию. Это связано с тем, что, исходя из моего субъективного мнения, суд апелляционной инстанции по представлению прокуратуры почти всегда занимает сторону обвинения. Им не надо, чтобы тут кого-то оправдывали, они сами любят говорить: «Идите в Верховный суд, пусть он создает прецеденты, здесь создавать мы их не планируем. У нас есть устойчивая практика и мы ее придерживаемся». Но, несмотря на это ни я, ни наше адвокатское сообщество не опускаем руки и стараемся помочь каждому. Насколько СМИ помогают добиться справедливости в рассмотрении дел? Зависит от СМИ и от региона. Например, по Ставропольскому краю тот же NewsTracker или федеральные СМИ имеют возможность как-то влиять, например, после приезда в суд вашего корреспондента, человека, просидевшего полгода под стражей из-за оговора, отпустили на свободу. А вот в других регионах СКФО, к сожалению, ситуация иная. Тут зависит от стадии дела: на стадии следствия шансов, конечно, больше, а вот на суде — вряд ли. Но вот в «длинной перспективе» — когда дело дойдет до следующих стадий, мнение СМИ может очень пригодиться. А как Вы оцениваете правовую грамотность населения? К сожалению, низко. У нас люди не знают базы, например, как себя вести, когда к ним подходит сотрудник полиции. Отсюда и подписание всех бумаг, что является настоящим бичом, потому что единственное желание человека в такой ситуации быстро сделать все, чтобы уйти домой. Я сторонник того, чтобы о наших правах нам говорили еще со школы. Чтобы это было предметом не только колледжей и вузов, как происходит сейчас.