Ваше заводское благородие. Чем обернулось дворянство для рода Демидовых
«300 лет назад, 2 октября 1720 года, царём Петром I в потомственное дворянство был возведён Никита Демидович Антуфьев, родоначальник знаменитой династии горнозаводчиков Демидовых».
Именно такие слова можно увидеть в бесчисленных и донельзя пафосных сетевых «календарях исторических дат». Правды в них очень немного. Скажем, если удалось бы прокатиться на машине времени к сыновьям Никиты Демидова и показать им выписку из очередного интернет-справочника, они бы очень сильно удивились: «Что, правда, что ли, нашего батюшку сам царь Пётр в дворяне пожаловал? Да ещё и в потомственные? Ой, темнишь ты что-то, паря, недоговариваешь... Кабы оно так по правде и было, тогда бы и мы тоже стали дворяне. А нам тут приходится этого добиваться, пороги околачивать, мошной трясти, да ещё и непонятно, дадут его, дворянство это, или взашей вытолкают».
Вполне возможно, что выражения были бы гораздо более крепкими: братья Акинфий, Григорий и Никита действительно положили очень много сил и средств на достижение желанной цели, и шуточки о дворянстве были в их присутствии категорически неуместны.
Дело в том, что история с возведением их отца, Никиты Демидова, в дворянское достоинство весьма и весьма тёмная. Соответствующий диплом точно существовал и хранился в «архивной каморе». Датирован он был действительно 2 октября 1720 года. Однако было и два существенных но. Первое — в дипломе говорилось лишь о личном дворянстве, без права передачи дворянского достоинства потомству. Второе — и главное — этот диплом так и не был подписан царём Петром Великим.
Почему так случилось, можно только догадываться. Скорее всего, в какой-то момент царь и впрямь хотел пожаловать своего «Демидыча» личным дворянством, поскольку ценил и уважал предприимчивость Никиты и был доволен его деятельностью. Насколько царь был доволен, можно судить по характерному диалогу между генерал-адмиралом графом Фёдором Апраксиным и Петром. Генерал-адмирал, оценивая вклад заводов Никиты в развитие армии, заметил:
— Хорошо бы, если б у нас было десятка два таких, каков Демидов.
На это царь, вздохнув, ответил:
— Я счастливым бы себя почёл, если бы имел таких шесть, пять и даже меньше... Но где их взять?
Тем не менее с возведением такого ценного, единственного в своём роде человека в дворянское достоинство царь не спешил. Возможно, причиной тому — разгоревшийся как раз в 1720-е годы скандал, в ходе которого выяснилось, что Демидов в погоне за личной прибылью ставит палки в колёса казённым уральским заводам. «Ему не очень мило, — докладывали царю в ходе следствия, — что Вашего Величества заводы станут здесь цвесть, в то время как без них он мог бы больше своего железа продавать и цену положить, какую захотел бы, и работники б вольные все к нему на заводы шли, а не на Ваши...»
В результате царь наложил на Демидова внушительный штраф в 30 тысяч рублей и нарушил его монополию на владение уральскими заводами. Какое уж тут пожалование дворянством, хотя бы и личным?
Словом, Акинфию как старшему из сыновей Никиты пришлось уже после смерти отца испрашивать дворянство. И, если бы на престоле тогда оставался царь-плотник, неизвестно, как повернулось бы дело. Но Пётр I к тому моменту был тоже мёртв: императрицей стала Екатерина I, его вдова. С ней дела вести было не в пример легче. Вернее, не с ней, а с «полудержавным властелином» Александром Меншиковым и кабинет-секретарём Алексеем Макаровым. Какой барыш им посулил Акинфий, бог весть. Но именно они продавили окончательное решение: 24 марта 1726 года Екатерина подписала патент на дворянство Демидовых.
Это был уже настоящий документ, дарующий не личное, а потомственное дворянство. Причём не трём братьям, а всему роду Демидовых: «Наследникам и потомству мужеска и женска полу в вечные времена, в честь и достоинство». Впору было торжествовать.
Однако в документе проговаривался один момент, который мог дорого стоить тому самому «потомству мужеска и женска полу». Вот такой: «Самих их, и детей их, и потомков ни в какие иные службы не выбирать и не употреблять... Да будут они иметь тщание и попечение в произведении вышепомянутых железных и горных заводов, тако ж и в приискании медных и серебреных руд, и к тому законных своих наследников и потомков обучать».
По сути, для новоиспечённых дворян это было чем-то вроде крепостного права. Мол, вот тебе дворянское достоинство, но только до тех пор, пока ты будешь заниматься тем же, чем и твои предки. А о другой службе, военной или гражданской, и думать не моги.
Братьям Акинфию, Григорию и Никите только того и было надо: горное, железное и приисковое дело для них было неотделимо от жизни как таковой, от военной и гражданской службы они бежали как от огня.
А вот с их потомством получилось совсем иначе. И если бы в государстве Российском соблюдали букву и дух закона, то дворянского достоинства лишились бы многие из последующих поколений Демидовых.
Принято считать, что история рода Демидовых делится на два условных поколения: «поколение созидателей» и «поколение расточителей». Писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк по этому поводу высказался категорично: «На Акинфии исчерпалась вся фамильная энергия рода Демидовых».
Это, конечно, не так. «Поколение расточителей» не утратило ни энергичности, ни предприимчивости, ни авантюризма. Просто все эти качества нашли применение где угодно, но не в конкретном горно-металлургическом деле, которым занимались считаные единицы из следующих поколений Демидовых. Блестящие успехи в науке, коммерция и, разумеется, благотворительность и культурно-просветительская деятельность невероятных масштабов — вот визитная карточка «расточителей».
Историк русского предпринимательства Михаил Гавлин сделал остроумный вывод, согласно которому именно возведение Демидовых в дворянское достоинство и обеспечило такой поворот: «В XVIII веке дворянство опережало купечество во многих отраслях заводского и фабричного дела... Наследники же по большей части отказывались от того, чем занимались их отцы и деды, и проживали доставшиеся им богатства на свой барский лад».
Став дворянами, Демидовы практически сразу же приняли эти правила игры. И большая удача для России, что «барский лад» этого рода состоял не в диких кутежах и попойках, а в учреждении школ, больниц, научных премий, сиротских домов и приютов.