От Иафета до Москвы: о происхождении славян
От Иафета до Москвы: повествования о библейском и этническом происхождении славян
в польской, украинской и русской историографии (XVI-XVIII века)
Сим, Хам и Иафет были сыновьями Ноя. После потопа эти трое стали отцами множества сыновей. Вот родословная сыновей, происшедших от Сима, Хама и Иафета. Сыновьями Иафета были Гомер, Магог, Мадай, Иаван, Фувал, Мешех и Фирас. Сыновьями Гомера были Аскеназ, Рифат и Фогарма. Сыновьями Иавана были Елиса, Фарсис, Киттим и Доданим. Все те, кто заселил Средиземноморье, произошли от этих сыновей Иафета. У каждого сына была своя собственная земля, все семьи разрослись и стали разными народами, каждый со своим наречием.
Бытие 10: 1-5. Современный перевод.
Как средневековые, так и ранние европейские историографы Нового времени традиционно выводили происхождение человечества от библейского Потопа и считали сыновей Ноя – Сима, Хама и Иафета – предками всех людей на земле: "Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля". (Бытие 9: 18-19. Синодальный перевод.).
Авторы Средневековья и раннего Нового времени обращали особое внимание на статус и место поселения конкретного библейского прародителя. Одно таких описаний гласит: "Sem ora, Cam labora, laffet rege et protege" (Сим проповедует, Хам трудится, Иафет царствует и защищает"). Описывая распределение земель, Библия отводит земли западной и северной Европы сыну Ноя Иафету, который, таким образом стал наиболее предпочтительным кандидатом в прародители всех европейцев.
По одной из первых теорий, описывающих происхождение славян, после смешения языков во время строительства Вавилонской башни произошла большая миграция народов. Некоторые пришли в Европу и поселились на берегах Дуная. Все земли вокруг Дуная считались владениями славян. Эта теория была популярна среди византийских авторов, у которых её заимствовали летописцы Киевской Руси, Польши и Чехии. Она широко цитировалась, но в XVI веке была в значительной степени поколеблена "сарматской теорией", по которой миграция из Вавилона в славянские земли происходила через Азию в Сарматию, приравнивавшуюся теперь к древней родине славян. Но представления о миграции менялись, и их последовательность также представлялась по-разному. Таким образом, среди ранних европейских авторов Нового времени не было единого мнения о происхождении славян, которое теперь реконструировалось путём сочетания библейской генеалогии с теориями миграции.
Который из сыновей Иафета?
Самые ранние родословные, определявшие Иафета как праотца славян, были написаны немецким протестантским реформатором и историографом Филиппом Меланхтоном (1497-1560) и польским автором Яном Длугошем (1415-1480). Они утверждали, что первым европейским поселенцем был Алан, потомок Иафета. У Алана было трое сыновей, младшим из которых был Ногве, который в свою очередь родил четырёх сыновей. Старший сын, Вандал, стал прародителем поляков, тогда как другие славяне произошли от младших сыновей. Следует отметить, что разделение библейских предков на старших и младших было важным приёмом в работах средневековых и раннемодерных европейских авторов, позволяющем им ранжировать народы и обосновывать превосходство одних над другими.
Длугош, Maцей Mеховита (1457-1523) и Мартин Кромер (1512-89) различали "азиатскую" и "европейскую" Сарматию. Они определяли Европейскую Сарматию как родину "греков" и "славян", назвав Иавана, четвёртого сына Иафета, ихним предком. Меховита и Кромер также считали Рифата, сына Гомера и внука Иафета, предком тех, кто населял окрестности Рифейских гор, а именно руси, литовцев, поляков, чехов, моравцев и иллирийцев. Другие польские авторы выдвигали несколько иную генеалогию происхождения славян, но тоже идущую от Гомера.
Линия Иафета-Гомера также была той, которой следовал самый влиятельный из польских авторов раннего Нового времени, Мацей Стрыйковский (ок. 1547 – ок. 1593). По его словам, после смешения языков при строительстве Вавилонской башни сын Иафета Гомер покинул Ассирию со своим народом и отправился поначалу к берегам Азовского и Черного морей, где жил среди кимвров, готов и аланов. Позже, в поисках лучших земель, его потомки обосновались на берегах рек Днепр, Волга, Двина, Буг, Днестр и Неман. Другие поселились в Киммерии (между Доном и Днестром), вокруг Киммерийского Боспора (Керченского пролива) и в Крыму, где они вели долгую войну против греков.
Стоит также напомнить, что авторы раннего Нового времени широко использовали работы своих интеллектуальных предшественников, часто заимствуя или опуская некоторые детали. В результате большинство их сочинений содержат несколько, часто противоречивых, повествований. Таким образом, вышеупомянутые польские работы также включают элементы другой линии повествования в пользу шестого сына Иафета, Мешеха, в качестве славянского прародителя – повествование, которое было дополнительно разработано Стрыйковским и полностью развито в последующих украинских исторических трудах.
Становление Мешеха (Мосох, Москва): роль польской историографии
Первым, кто упомянул происхождение от Мешеха, был Бернард Ваповский. В утерянной истории, на которую ссылается Стрыйковский (1582), Ваповский утверждал, что славяне (которых он называет "Slawaki") получили свое имя от Славянского озера ("ozera Slovenogo") на землях, населённых Мешехом (или Москвой, как его называет Ваповский), сыном Иафета, которые были названы в его честь и стали известными как земли московитов. Связь между Мешехом, Мосохом и Москвой была основана исключительно на фонетическом и орфографическом сходстве – ещё одном любимом приёме средневековых и раннемодерных авторов, использовавшемся ими для включения библейских и классических ссылок в свои повествования для доказательства авторитета и древности.
Следующее упоминание о Мешехе/Мосохе произошло во втором издании "Хроники" Марцина Бельского (1564). В первом издании (1554 г.) Бельский приводил доводы в пользу следующей линии происхождения: Ной-Иафет-Аскеназ (Яскон, отец-основатель сарматов) – Туискон – поляки и немцы. Его главной задачей было установить общую римо-католическую генеалогию, включающую поляков и немцев. Во втором издании "Хроники", вероятно отредактированном его сыном, Бельский прослеживает происхождение всех славян от одного прародителя: Иафет – Мешех/Мосох – славяне ("Slawaki"), переходя от религиозного к этническому обозначению.
До этого момента Мешех упоминался только как общий родоначальник всех славян: именно Стрыйковский сделал его ключевой фигурой исторического повествования. Согласно Стрыйковскому шестой сын Иафета Москва (Мешех), прародитель московитов, переселился в северные земли Азиатской и Европейской Сарматии. Далее Стрыйковский продолжает развивать родословную Москвы (Мешеха), у которого было четыре сына: сына: старшие Лех и Чех и младшие Москва и Рус. Сыновья Москвы/Мешеха появились как праотцы различных славянских народов: Лех породил поляков, Чех – чехов, Москва-сын – московитов, Рус – русинов. Сыновья Леха (Литвон, Кашуб и Самота) были прародителями литовцев, балтийских племён, пруссаков и племён самоты.
Явно отклоняясь от библейского повествования Стрыйковский превратил Москву/Мешеха из сына Иафета в его внука. Он также делает Леха и Чеха старшими сыновьями Москвы-отца, а Москву-сына и Руса считает их младшими братьями. Прародители литовцев, пруссаков и других народов ещё моложе – внуки Мешеха и дети Леха. Мораль, как утверждает Стрыйковский, состоит в том, что так же, как младшие дети обязаны уважать и подчиняться своим старшим братьям, так и "младшие" народы должны уважать и подчиняться "старшим", более выдающимся нациям.
История Мешеха/Мосоха/Москвы была второстепенной темой для Стрыйковского, который отдавал первенство линии Иафета-Гомера. Однако в конце XVI века польская историография начала акцентировать внимание на происхождении славян от Мешеха (обычно называемого Мосох в польской и украинской историографии), чтобы отделить происхождение поляков от неславянских народов. Линия Иафета-Иавана обязывала поляков признавать общее происхождение со "схизматичными" греками и даже признавать их старшинство. Линия Иафета-Гомера-Рифата или Ашкеназа делала их родственниками немцев или литовцев. Однако польские писатели придумали гораздо лучшие библейские ссылки, устанавливающие прямую связь между славянами и Мосохом, а не с Гомером. Цитата из пророка Иезекииля упоминает Мешеха (в переводе Мосоха) и князя Роша (в переводе Руса) в одном предложении, предоставляя таким образом "доказательство" из Ветхого Завета древнего происхождения Руса и его связь с Мосохом. Фонетическое сходство "Мешех", "Мосох" и "Москва" позволило летописцам проследить славянское происхождение до самых ранних библейских времён, всего в двух поколениях от самого Ноя. Кроме того, в XVI веке поляки ещё не чувствовали угрозы со стороны Московии; а потому построение общей славянской линии, в которой Мосох/Москва был ключевой фигурой, казалось разумным способом доказать, что славяне имеют библейские корни и установить своё превосходство и превосходство над другими народами. Более того, благодаря работе Стрыйковского близнецы (или равные по происхождению) Лех и Чех, как старшие братья младших Москвы-сына и Руса, таким образом утверждали превосходство поляков, несмотря на библейское первенство Мешеха (Москвы-отца).
Украинские адаптации библейской генеалогии
Первым раннемодерным украинским произведением, поднявшим вопрос о славянском происхождении, была Густынская летопись, датируемая началом XVII века. Её автор пытается определить, "от какого предка произошли [славяне]".
Что касается происхождения славян от Мосоха, то на это автор Густынской летописи поначалу смотрит скептически и не проявляет заинтересованности. Он лишь кратко упоминает об этой генеалогической линии, не ссылаясь на авторитеты и ограничиваясь замечанием, что "шестой сын Иафета – Мосох. Он, как говорят некоторые [авторы], породил московитов и славянские народы, о которых я расскажу ниже".
Позже, однако, автор несколько меняет позицию, излагая альтернативную генеалогию славян, происходящих якобы от потомства Мосоха, и ссылается при этом на свидетельства различных древних и, таким образом, авторитетных авторов. Затем он продолжает сравнивать теории и устанавливать достоверность "родословной Рифата" относительно "родословной Мосоха", опираясь на авторитет предыдущих авторов и, возможно, свои собственные предпочтения.
Анализ "Хроники" Мацея Стрыйковского (вторая половина XVI в.), украиноязычной "Хроники" Леонтия Боболинского (вторая половина XVII в.) и Густынской летописи подтверждают, что "теория Мосоха" входила в историю и философскую мысль Украины постепенно, в течение по крайней мере пяти десятилетий. Действительно, наблюдается устойчивый рост понятия "происхождение от Мосоха" – от первых спорадических упоминаний в иностранных и украинских хрониках в развитую концепцию, представленную в Синопсисе (1674).
Синопсис и концепция Мешеха/Мосоха
Синопсис был издан Киево-Печерской Лаврой в 1674 году, снова в 1678 году и в третий раз в 1680-81 годах. Вслед за Мацеем Стрыйковским его анонимный автор упоминает Мешеха/Мосоха как прародителя "славного славено-российского народа".
Относительно происхождения русов или "славяно-российского народа" в Синопсисе говорится следующее: Далее в Синопсисе говорится о Мосохе и его племени: В данном случае "московских" является прилагательным от Мосоха, означающим "те, кто вышли из чресла Мосоха", и не относится к какому-либо государственному образованию. Хоть автор продолжает упоминать других библейских предков, именно Мосоха он возводит в статус прямого предка всех славян.
Ряд историков считают, что основным мотивом автора Синопсиса было продвижение идеи славянского единства и установление важной роли славян в европейской истории. Этот акцент на общем происхождении всех славян противоречил рассказам других авторов, таких как Бернард Ваповский, который дифференцировал славянские народы на основе их религиозных убеждений и других факторов. Эти историки правы, однако такой интерпретации недостаточно для объяснения последующего общего принятия концепции "Мешех/Мосох/Москва".
Как представляется, разница между Синопсисом и предыдущими украинскими работами на эту тему лучше всего объясняется их разными целями. Автор "Густинской летописи" сосредоточился на роли Киева как духовного и культурного центра земель Руси в рамках Речи Посполитой – цели, которая не требовала развития представления о том, что Мешех был прародителем всех славян. Напротив, основной целью автора Синопсиса было подчёркивание духовной и культурной роли Киева как центра земель Руси в составе московского государства. Его главная задача состояла в том, чтобы связать политические, исторические и культурные традиции древнего Киева с традициями молодой Москвы, и подчёркивание "происхождения от Мешеха" было одним из способов решения этой проблемы. Таким образом, "концепция Мосоха" является примером попытки Синопсиса объединить историю киевских и московских земель в контексте единого исторического пространства. Украинские священнослужители не только отводили Московии важную роль в славянском происхождении, но и вносили её в свой славянский "проект". В конце концов, весь смысл работы состоял в том, чтобы показать, что Киев был основой славяно-российского народа, религии и культуры – фундаментом, который теперь требовал защиты московского царя. Распространяя славянское происхождение на московские территории, киевские священнослужители стремились привлечь царя и его войско к ряду своих собственных проектов: создать славяно-российское царство, поднять славянский антиосманский крестовый поход и защитить привилегии и богатство Киевской Лавры.
Синопсис и московская адаптация теории Мешеха/Мосоха
Может показаться странным, что хотя в отношении славянского происхождения украинские священнослужители приписывали первенство московитам и Москве, концепция Мешеха/Мосоха долго игнорировалось в самой Московии. Московиты с подозрением относились к произведениям, происходящим из Польши и Украины, и поэтому сомневались в теории Мешеха/Мосоха. В Библии, трудах греческого историка Ксенофонта, и в Густинской летописи, потомки Мешеха изображаются как злые и развращённые, "обменивающие товары на бессмертные человеческие души и медные блюда" и тому подобное. В 1642 году шведский летописец и дипломат Пётр Петрей (Peer Peersson) использовал эти описания, чтобы изобразить московитов странными и злыми людьми, постоянно угрожающим соседним землям. Таким образом, хотя теория Мосоха отводила московитам первенство, когда речь шла о славянском происхождении, она также представляла их в негативном свете.
Автор так называемого "Мазуринского летописца" (написанного где-то между 1660 и 1690 годами) Исидор Сназин цитирует целые абзацы из Синопсиса, но не следует генеалогии "от Мосоха". Вместо этого он обращается к другой популярной легенде, широко распространённой в различных хрониках XVII века, в которой речь идёт о внуках Иафета по имени Скиф и Зардан, поселившихся у Черного моря и основавших "Великую Скифию". Затем Сназин рассказывает об их потомках, скифских князьях Словене и Русе, которые объединили враждующие племена и осуществили заселение земель, отведённых им их прародителем Иафетом. Лишь позднее он упоминает Мешеха, которого изображает вождём московитов – общее название для подданых Словена и Руса, живших между Волгой и Доном. Другой московский историк того времени, Игнатий Римский-Корсаков, полностью игнорирует концепцию "происхождение от Мешеха", сосредотачиваясь на преемственности князей и царей, и на "православном" характере московского государства и его правителей.
Несмотря на такое медленное начало теория Мешеха/Мосоха постепенно проникла в московитские интеллектуальные круги. В 1699 году монах Афанасьевского монастыря Тимофей Каменевич-Рвовский использовал концепцию Мешеха/Мосоха в своих работах о происхождении московитов и великого славяно-российского народа. По его словам, прародители Словен и Рус произошли из "чресла Ирода" и были потомками Иафета и его сына, а князь Мешех – правитель Московии. "Ядро русской истории" (1715) Алексея Манкиева продолжило развитие версии "Мешех/Мосох" в историографии московитов. Манкиев утверждал, что Мешех/Мосох был патриархом и прародителем московитского, руского, польского, волынского, чешского, мазовецкого, болгарского, сербского, хорватского и других народов, которые говорили на одном общем славянском языке. Он настаивал на том, что Библия является основным источником изучения этногенеза славян, и крайне критически относился к другим теориям, в которых в качестве предков использовались ложные боги, животные или "вымышленные" личности. Кроме того, он русифицировал теорию, назвав Мешеха/Мосоха по имени и отчеству: "Мосох Яфетович".
Работа Манкиева, однако, не привела к популяризации концепции Мосоха в Московии/России. Написанное в шведском плену "Ядро российской истории" не было опубликовано до 1770-х годов и вскоре было вытеснено новой светской историографией. Именно Синопсис, неоднократно издаваемый и продаваемый по всей Российской империи, представил эту концепцию российской читающей публике. Синопсис считался одной из самых читаемых книг своего времени: например, в период с 1718 по 1722 год в месяц продавалось в среднем восемь или девять экземпляров.
Мешех/Мосох в украинской историографии
К концу XVII в. концепция Мосоха достигла апогея своего развития и популярности в украинской церковной историографии. Феодосий Софонович, написавший свою "Хронику" в 1672 году (за два года до первого издания "Синопсиса"), разработал эту концепцию независимо. Более поздние работы, такие как "Хронограф" Пантелеймона Кохановского (1681) и "Расширенная летопись Руси" (1681–82), просто включили концепцию "Мешех" из Синопсиса без дальнейшей переработки. Однако к восемнадцатому веку её влияние начало уменьшаться, главным образом из-за появления зародыша новых светских "казацких летописцев". Они полностью игнорировали Мешеха, сосредоточившись вместо этого на преобразовании польской теории "сарматизма" и замене её альтернативной концепцией "народа казацкой Руси". При этом светские казацкие авторы отвергали Мешеха как младшего (менее важного) сына Иафета; вместо этого они считали сына Иафета Корнера библейским предком "народа казацкой Руси" и называли хазар, скифов и киммерийцев предками казаков. Вместо того, чтобы искать общего славянского предка, казацкие летописцы искали того, кто связал бы фонетически похожих "хазар" и казаков.
Эта концепция уже появляется в работе Дмитрия Туптало, епископа Ростова, полагавшего, что хазары были людьми, подобными скифам, которые говорили на славянском (руском) языке. Они жили на землях, которые ранее принадлежали киммерийцам, которые, как и хазары, произошли от первого сына Иафета Гомера. По словам Туптало, хазары, хорошо известные своими славными и смелыми поступками и славной жизнью, в конце концов стали называться "казаками".
Гадячский казацкий полковник Григорий Грабянка писал в своей летописи (около 1710 г.): "Хазарская генеалогическая линия" была также продолжена в политической поэме "Разговор Великороссии с Малороссией", написанной Семеном Дивовичем около 1761-62 гг.
"История русов", написанная скорее всего в начале девятнадцатого века, упоминает словен, русов, хазар и мосхов, но строит собственную теорию. По словам анонимного автора, славянский народ произошёл от Иафета и назван "славянами" в честь своего предка Словена, потомка князя Росса, внука Иафета. Автор классифицирует славян по их образу жизни или внешнему виду. Таким образом, восточных славян называли скифами из-за их миграционных привычек; что касается южных славян, то их называли сарматами за их острые глаза хищной птицы и "русь" за цвет их волос. Эти славяне были также названы в честь своих предков – русами в честь их предка "Росса", а московиты – в честь их князя Мосоха, вождя кочевников, который поселился на берегах Москвы-реки и впоследствии дал своё имя городу и царству московитов или россиян. Что касается русов, самых смелых и предприимчивых из славян, они получили новое имя "хазары" от греческих императоров за помощь им в их войнах.
Как показывают эти примеры, "происхождение от Мешеха/Мосоха" либо исчезает из "казацких" сочинений 1700-х годов, либо занимает незначительное место в более широком контексте славянской и украинско-казацкой истории.
Выводы
Ранние историки Нового времени стремились установить главенствующее происхождение славян вообще и их собственного народа в частности, что делало необходимым найти наиболее близкие возможные связи с библейской Вавилонской башней. В той степени, в которой была какая-то логика в выборе конкретного сына Иафета, она заключалась в наличии библейских или древних ссылок, возможности идентифицировать одного прародителя для всех славян и в типе дифференциации, которой пытался добиться конкретный автор (например, разграничить славян и греков или немцев). Именно шестой сын Иафета, Мешех или Мосох (неправильно идентифицированный в славянских источниках), оказался особенно подходящим для соответствия этим критериям.
"Происхождение от Мешеха", поднимающее московитов к статусу прямых потомков этого библейского прародителя, возникает в работах польских авторов, пытающихся найти единого предка для всех славян. Такая общеславянская "солидарность" не помешала этим авторам далее дифференцировать поляков и чехов как потомков старших, более почтенных сынов Мешеха, утверждая, что русы и московиты произошли от младших и менее уважаемых сыновей. Следует также отметить, что в польской историографии "происхождение от Мешеха" сосуществовало с другими теориями и не составляла основного повествования.
В украинской историографии начала XVII в. идея происхождения от Мешеха была не очень популярна. Густинская летопись явно предпочитала прослеживать происхождение славян от Гомера, первого сына Иафета, и его сына Рифата. Решительный переход от Рифата к Мешеху очевиден в Киевском Синопсисе, который следует рассматривать как попытку со стороны его автора связать Киев и украинские земли с Москвой. Таким образом, идентификация Мешеха как общего предка славян дала возможность объединить две политические, исторические и культурные традиции – традиции древнего Киева и молодой Москвы.
Это возвышение Мешеха было менее признано в украинской светской историографии, которая не была так заинтересована в установлении общей традиции с Московией. Поначалу "генеалогия от Мешеха" также не была принята московитами, которые были больше обеспокоены негативным библейским описанием потомков Мешеха, чем претензиями на библейское первенство. Популярность концепции Мешеха была обеспечена главным образом Синопсисом, который был многократно издан и оставался одним из самых популярных источников по истории России до начала XIX века. Эта теория, отдающая первенство славянского происхождения Москве и московитам, впервые была намечена в немецкой космографии, принята польской историографией, далее превратилась в виртуальную идеологию украинских священнослужителей конца XVII века, но впоследствии была отвергнута украинскими казацкими писателями и тогда только с неохотой входит в московитско-российское имперское мышление – это одна из ироний истории ранней современной исторической мысли и исторического нарратива.