Иван Дорн: «Шоу-бизнес — хитрая система, с которой я не хочу мириться»
О НЕПОНИМАНИИ ЧУЖОЙ МУЗЫКИ
— Я люблю переломные моменты, тоже часто не воспринимаю чью-то музыку, а потом признаю — да, это круто. Я раньше Coldplay не понимал, прикинь? Тома Йорка. «Мастера и Маргариту» Булгакова.
ОБ ИСПОЛНИВШИХСЯ В 2015 ГОДУ МЕЧТАХ
— Клип «Гребля». И начало работы над англоязычным мини-альбомом. Дальше предстоит третий русскоязычный альбом. По секрету, он будет... Чёрт, не могу говорить. Давай так, альбом будет очень целостным. Как всегда я постараюсь, чтобы он был неожиданным для всех. Заинтриговал? (смеётся)
О ТРУДНОСТЯХ В НАПИСАНИИ ТЕКСТОВ НА ИНОСТРАННОМ ЯЗЫКЕ
— Сто процентов. Хотя англоязычные тексты быстрее фиксируются в конечную версию. В комнате есть я и переводчик, он помогает мне сформулировать мысли, и как только созвучия устраивают — всё, готово. Поводов для сомнений мало — ты не native speaker, у тебя нет вариантов для замены одного слова на другое, потому что у тебя просто нет в голове других слов. А когда пишешь текст на русском, думаешь: «Может, не “случайный”, а “рандомный”? Или всё-таки “неожиданный”? “Беспорядочный”?»
О СОМНЕНИЯХ
— Да, я же Весы по гороскопу. Бесконечно определяюсь, пока кто-то вместо меня не скажет: «Б..., Ваня, оставь, нормально же».
О ВЫХОДЕ НА ЗАПАД
— Англоязычный материал — это расширение аудитории, я надеюсь. Но, даже выходя на Запад, мы остаёмся верны себе. Попробуем найти баланс между коммерческим подходом и нашим обычным безумием.
О ПРИХОДЕ НОВЫХ МУЗЫКАНТОВ В КОМАНДУ
— Они привнесли гармонию. У нас вдруг появилась музыкальная чистота и утончённость. Мы же ребята без высшего музыкального образования, а тут влились почти консерваторщики. Раньше у нас была больше уличная программа, собранная по крупицам отовсюду и синтезированная во что-то новое, а теперь есть настоящий мыслительный процесс. Всё становится ещё эстетичнее.
О ДОКУМЕНТАЛЬНОМ ФИЛЬМЕ ОБ УКРАИНСКИХ ГАСТРОЛЯХ
— Когда ты даёшь интервью, пишешь посты, ты, в любом случае, заискиваешь. А в этом фильме подчистую выдана вся наша голая закулисная атмосфера. Мне немного неудобно за какие-то свои взгляды, слова, поведение, но мы нарочно показываем всё без цензуры и нелепых намёков на мою идеальность, культовость.
В фильме есть много кадров, в которых я не прав и супержесток, например, по отношению к фанам, которые хотят сфотографироваться, высказаться, выслушать, почувствовать, как-то соприкоснуться с нами. Там куча странных мыслей, которые не говорят ни о чём, бессвязных слов. Мы там непонятные, может, туповатые. Но мы хотим познакомить зрителя с нами, такими, какие мы есть. Заинтриговал? (смеётся)
О ФЕСТИВАЛЯХ
— Есть нюанс общения с организаторами. Они звонят — и сразу располагают к себе, озвучивают правильные мысли, вдохновляют идеей. На меня это очень влияет. Мне важнее даже не то, какой гонорар заплатят, а какая у фестиваля философия, кто ещё выступит, как это будет выглядеть, кто придёт, насколько организаторы готовы потратиться на технический райдер. Это может быть даже половина нашего гонорара, но если наши условия будут выполнены, а политика фестиваля будет отвечать нашим внутренним раскладам — выступим без вопросов.
ОБ АМЕРИКАНСКОМ ТУРЕ
— Мы привозим в Штаты новую музыку и думаем: «Ёкарный бабай, вот же она, публика, воспитанная на том же, на чём и мы, на западной культуре, мы же в Америке». Выходим на сцену — а там трындец. «О Боже, какой мужчина» у нас на разогреве, серьёзно? И организаторы, зная, что людям это нравится, ни хрена не хотят менять.
Но это, скорее, впечатления от первой поездки в Америку, которая была раньше. Во второй раз и мы уже были другие, и организаторы, и публика более уютная. Пошёл сдвиг, хоть и медленно. В любом случае, намного интереснее покорять Америку на английском языке. Чисто соревновательно. Чисто принципиально. Чисто ради «Грэмми» (смеётся).
О МУЗЫКАЛЬНОМ КОНВЕЙЕРЕ
— Совсем немного. Но шоу-бизнес — хитрая система, с которой я не хочу мириться. Отчасти в Штатах она работает так же, как у нас. Я приезжаю и разочаровываюсь музыкой, которая там на передовой. Американцы живут в музыкальной системе, которую выработали люди сверху, все эти Ротшильды, Рокфеллеры, кто угодно. Они взращивают аудиторию на конвейерном товаре, поколение за поколением. Вся Америка сидит на EDM и хип-хопе, но отформатированном, а ведь хип-хоп бывает разным, как показал Кендрик Ламар.
Я, в принципе, уже понимаю, какой бит записать, какие инструменты взять и какие слова сказать, чтобы это пошло в массы и я был попкорном в этой системе. А всё, что вне системы, воспринимается хреново. Редкие британцы, типа Адель и Coldplay, действительно съедаются американской публикой, просто потому, что не съесть это невозможно. Всё остальное — андеграунд, что-то непонятное.
(Сергей Кейн, Comma, 19.01.16)