Александр Проханов: «Только развитие может объединить Россию»

Предлагаем вниманию читателей окончание интервью с главным редактором газеты «Завтра» писателем Александром Прохановым. Напомним, что в первой части («ЛГ», 2021, № 8) разговор шёл в основном о литературе, но вот беседа как-то сама собой свернула на политику. Куда же сегодня без неё...

– Александр Андреевич, власть в ваших произведениях не последняя тема. Но любой властитель – царь, король, генсек, президент, – обречён на одиночество. Власть – это проклятие?

– Власть – не проклятие и не благо, это скорее некая очень странная субстанция, загадочная и малоизученная категория. Нечто возникающее в человеке, на которого устремлено множество внешних и внутренних импульсов. Лидер аккумулирует силы добра и силы зла, в нём концентрируются победы, которые одерживает народ, и поражения, которые терпит народ. Власть – удивительная сущность. Быть может, поскольку воля присутствует в каждом человеке, и в люмпене, и в интеллигенте, – возникает нарастание этой воли, этих инстинктов по мере продвижения человека по социальной лестнице. И в человеке, достигшем вершины, оказываются собраны инстинкты, живущие во всех нас. Власть – от Бога. Вот постулат, объясняющий загадочную божественную субстанцию власти, разлитую в мире и находящуюся в концентрированном виде в отдельно взятом властителе.

– Мы в России всегда ждём лидера, который придёт, защитит и спасёт. И вот пришёл Ельцин – он был бедой России или всё-таки её надеждой?

– Русское сознание – это имперское сознание, а Ельцин лишил русских империи. Он ударил в самый глубинный русский имперский код и нанёс ему страшную травму. Я говорю и об утрате части нашего великого пространства, ведь и географически Ельцин загнал Россию в XVI век. Он уничтожил все институты, которыми была сильна советская Россия, благодаря которым наша страна стала мировой державой. Ельцин уничтожил русскую армию, русскую промышленность, русский военно-промышленный комплекс, великую советскую культуру. Он начал гигантский распад, который после развала СССР был перенесён на Россию, и только Путину удалось отсечь страну от этого распада. Конечно, в сознании нормального русского человека Ельцин – чудовище, ассоциирующееся с гигантской разрушительной силой. Он и был задуман русской историей, чтобы уничтожать очередную великую, четвёртую по счёту, Красную сталинскую империю. И он это осуществил – блестяще и страшно.

– Вам доводилось общаться с Горбачёвым. Не замечали в его глазах чувства вины за развал великой державы?

– Ничего такого в его глазах не было, и никакого чувства вины он явно не испытывал, да и до сих пор, думаю, не испытывает. Я не часто с ним встречался, но Горбачёв никогда не выглядел человеком трагическим. Я видел Горбачёва и Раису Максимовну во Владивостоке, когда они пришли на выставку достижений Дальнего Востока, и меня поразило, что они всех называли на «ты». Если бы к Горбачёву тоже обращались на «ты», это была бы хорошая партийная традиция, но ему-то говорили – «вы». «Тыкала» и Раиса Максимовна. Это произвело тяжелейшее впечатление, и, не дождавшись финала этого действа, я улетел в Москву. Ещё раз я видел Горбачёва на выставке моего друга, художника Геннадия Животова. Конечно, Горбачёв знал, что я его противник, что я никогда не прощу ему распада СССР. Он видел во мне врага, но очень не хотел, чтобы я проявил своё отношение на публике. Ещё раз мы с ним общались, когда он позвонил мне явно подшофе, в благодушном настроении, и сказал: «Слушай, ну что нам ссориться, Александр Андреевич? Давайте дружить, давайте любить друг друга». Но он никогда не раскаивался. Да и с чего ему раскаиваться? Здесь он был окружён льстецами, а Запад ему рукоплещет и по сей день. Он чувствовал себя героем, этаким древнеримским деятелем, который настаивал, что Карфаген должен быть разрушен. Он и разрушил красный Карфаген, не заботясь о будущем людей, его населяющих. Он был весь такой гладкий и внешне, и внутренне. Знаете, когда я был ребёнком, мне как-то подарили большого целлулоидного попугая, внутри которого был горох. Взмахнёшь таким попугаем – горох в нём и гремит. Горбачёв с его говорливостью и целлулоидностью напоминает мне этого попугая.

– В 2000 году вы называли Путина «человеком, выросшим из шинели Ельцина», но потом признали, что Путин «жёстко остановил распад России», «отодвинул олигархов от руководства страны» и «создал самолёт российской государственности». Он для вас – спаситель святой Руси?

– Когда Путин оказался на троне, я отнёсся к нему крайне негативно или, во всяком случае, осторожно. Но я радовался, что хотя бы исчезло отвратительное звероподобное лицо его предшественника. Пришёл молодой изящный офицер, я ожидал от него перемен. А по мере того как эти изменения наступали, менялось и моё отношение к Путину. В ельцинскую эру я жил в чёрной дыре, в которой не было ни государства, ни народа, я жил в этой поднявшейся со дна русской истории чёрной мути. А Путин остановил волну суверенитетов и предотвратил распад России, укротил свирепый кавказский национализм и сепаратизм, при нём последовательно уничтожались террористы. Путин спас от полного истребления военную промышленность, он буквально по крохам собрал ржавые предприятия, влил в них деньги, вернул на заводы стариков-инженеров, они подняли производство, и мы выпускаем лучшие в мире подводные лодки и блестящие самолёты пятого поколения. И я стал поддерживать Путина, и на этой его политике строить свои теории – «пятой империи», «русского развития», «русского чуда», «феноменологии русской истории». Путин возвратил Крым, это могучий имперский шаг. Он, по существу, спас две маленькие республики на Донбассе. Но на этом остановился... Путин остановился, и ожидаемого мной прорыва не случилось...

– В чём причина? Слишком высокий темп набрали?

– Может, силёнок не хватило, а может, сыграло свою роль окружение, которому прорыв России не нужен. Путин на Донбассе дело до конца не довёл... Может, я не прав, но когда началось наступление ополченцев, надо было поддержать его, захватить Мариуполь, а может, и всю Новороссию, которая была с нами. Боюсь, мы ещё поплатимся, когда окрепшую украинскую армию оснастят мощным американским оружием.

Да и внутри страны не всё в порядке – коррупция,воровство, олигархи, окружавшие ещё Ельцина... Они достигли чрезвычайного могущества, а многие несчастные русские деревни до сих пор без газа, двадцать миллионов русских бедствуют, мы собираем на лечение больных детей с миру по нитке – при таком богатом государстве. Это всё реальность, и я очень этим встревожен. Да, я не стану бросать камни в сторону нынешней власти, но, пережив крушение СССР, вижу, что ситуация во многом повторяется, и меня охватывает ужас.

– А вам не внушило надежду, например, объединение «Справедливой России», «Патриотов России» и прилепинской партии «За Правду»?

– Там не хватает ещё Партии любителей пива или Партии переименования горных хребтов. В России, говорят, около двухсот партий. Дали бы всем войти в свой альянс – вот была бы красота! А от Захара Прилепина я ожидаю новых хороших романов.

– Перенесёмся с левого фланга российской политики на правый. Навальный – это кто? Или – это что?

– Похоже, Навальный – плод коллективной работы, это очень сложное образование, в которое влито много самых разных элементов. Из Навального сделали сердечник, глубоко проникший в современное государство, он начинает там взрываться, порождая внутренние потрясения. Навальный начинал как русский националист, в своё время его выгнали из «Яблока» именно за национализм, за что сегодняшние либералы не любят и побаиваются Навального, припоминая его «первый тост – за холокост». Он оставил националистическое поле, когда увидел – «русские марши» и вообще узкий маргинальный национализм неперспективны. После этого он примкнул к либералам, быстро нащупал самое больное место – воровство и коррупцию – и стал бить в эту точку, создавая чрезвычайно острые ситуации. Но, когда лупили его сторонников, он удивительным образом оставался цел. Его даже не сажали надолго. Более того, его снабжали инсайдерскими источниками, чтобы он выступал в роли разоблачителя. Я не представляю себе, например, чтобы «Литературная газета» могла провести расследование о латифундиях крупных российских чиновников или снять с квадрокоптера так называемый дворец Путина. Навальный тоже не может, это делали структуры, имеющие весьма серьёзные возможности спецслужб или сравнимые с их возможностями. Навальному всё сходит с рук, ибо он давно стал элементом внутрисистемной борьбы. Он, мне кажется, выражает интересы группировки внутри какой-нибудь спецслужбы, соперничающей с другой группировкой. Эти противоречия, вполне возможно, тянутся со времён знаменитого «мебельного дела» «Трёх китов». И эти противоречия между спецслужбами сегодня усилились, и на этом фоне можно говорить, что существует опасность раскола элит.

– Но спецслужбы, наверное, связаны с крупным бизнесом?

– Конечно! Какая-то часть связана с сырьевыми компрадорскими олигархами, она находит там, как сейчас говорят, «крышу»; другая часть связана с ВПК и крупными корпорациями, где тоже есть свои олигархи. Одна группировка имеет целью укрепление обороны и армии и в целом государственности, а другая ищет примирения с Западом. Именно они пытаются убедить Путина и власть пойти на уступки в обмен на отмену санкций. Они говорят: отдайте Крым – и всё будет в порядке. Отдайте Курилы – и мы будем купаться в золоте. Эти две группировки и раскалывают общество. Моя версия: Навальный принадлежал к группировке, которая ассоциировалась с силовиками, отрабатывавшими патриотическую, имперскую тему. Но потом, как это часто бывает, агент усилился, стал влиятельным – и произошёл перехват агента.

Очевидно, что за Навальным стоят очень мощные западные силы. У меня нет инсайдерских источников, и я не могу утверждать это со стопроцентной уверенностью, но не думаю, что сведения, «добываемые» Навальным, исходят только от российских источников. Там есть информация, недоступная даже нашим спецслужбам, но она каким-то образом оказывается у Навального, и здесь уже просматривается след «чужих» спецслужб. Навальный – активный участник гибридной войны, ведущейся против России. Он в этой войне на стороне наших противников, он бесценный для них кадр, поскольку занимает видное место в информационной гибридной войне. Подозреваю, что за ним стоят не только спецслужбы, но и серьёзные финансово-промышленные и информационные структуры. Это дальнобойный проект, и вряд ли нам удастся понять его до конца. Точно так же я до сих пор не понял, что такое, например, Александр Николаевич Яковлев. Кроме Андропова, который был его куратором, за ним стояло ещё что-то мощное и загадочное, но уже другое, не наше. То же и с Навальным. Не могу огульно обвинять его в работе на Госдеп или ЦРУ, но, думаю, за ним стоит что-то ещё более сложное и значительное.

– Вы согласны с идеей, что государство проигрывает Навальному молодёжь?

– Государство проигрывает, когда не развиваемся, стагнируем. А такие симптомы есть. Стагнируют и учёные, и олигархи, и рабочие, и я стагнирую вместе с государством, допустившим появление чудовищных раковых опухолей, именуемых новой буржуазией или новым олигархатом.

Если государство найдёт в себе силы и возможности для развития, сконцентрировав в своих руках всю власть, – тогда государство примирит всех, и левых, и правых, и стариков, и молодёжь. Потому что развитие – это всеобъемлющий и восхитительный процесс, включающий в себя всех. Всем найдётся место в развитии – и Солженицыным, и Шолоховым, и Быковым, и Прохановым. А пока мы ждём развития, скепсиса становится всё больше...

– Вы не были коммунистом в советские времена и позже оставались вне партий. А сейчас есть такая партия, в которую захотел бы вступить Александр Проханов?

– Нет такой партии. Я всю жизнь был одиночкой, непартийным человеком. В семидесятые годы звали в КПСС, да ещё как – топали ногами и кричали, что за меня поручились члены ЦК, а я ещё смею отказываться.

– Вам не кажется, что в обществе нарастает конфронтация сторон, не склонных к компромиссам? Может, нам пора собирать камни, а не метать их друг в друга? Что сегодня может объединить Россию?

– Только развитие. Если просто посадить за стол переговоров либералов и меня – кроме пылающих ненавистью глаз, вы ничего не увидите, это будет склока, и кто-нибудь в кого-нибудь запустит компьютером или чем-нибудь потяжелее. Тут переговоры бессмысленны. Помирить нас может только общая огромная беда или огромная радость. Когда шла война на уничтожение Советского Союза, примирились непримиримые – например, генерал Деникин со Сталиным. Примирились люди, желавшие гибели нашей стране, и те, кто их мучил и пытал, примирились зэки и конвоиры, примирились изнасилованные коммунистами крестьяне и комиссары. Это была общая беда, объединившая всех в общем горниле страданий, смерти и Победы. Сегодня нас сможет примирить только развитие – а это и есть победа, к которой мы все стремимся.

– Почему Запад нас не любит? Мы, что же, представляем для него какую-то экзистенциальную угрозу просто потому, что мы – Россия?

– Россия – богатейшая кладовая полезных ископаемых, у нас огромные незаселённые пространства, и, конечно, у кого-то всегда может возникнуть искушение прийти и забрать у нас всё это. Но есть один фактор, который из века в век спасает Россию. Это её стремление к идеальному бытию, к русской мечте. Это, если хотите, стремление к Царствию Небесному. Вот та огромная метаисторическая задача, которую ставили перед собой все поколения русских людей – от язычников до христианских мистиков и до Сталина, который ведь тоже решил построить на земле Царствие Небесное. Россия всегда демонстрировала эту удивительную духовную альтернативу, которая ужасно травмирует Запад. Ведь Россия говорит Западу: «Ты живёшь неправильно, ты живёшь скверно, предаёшь основы своей христианской культуры, а твоё гомосексуальное нечистое государство будит в человеке зверя и опускает планку человеческую до паха». Это невыносимо для европейского сознания. Поэтому Европа и посылает сюда нашествия, то Наполеона, то Гитлера. Сегодня это нашествия духовные, Россию изображают либо страной дураков, либо империей зла. Нас постоянно пытаются стереть, загнать в подполье, этим я и объясняю постоянный духовный конфликт с Западом.

Формулы русской и американской мечты абсолютно разные. Американская мечта – это сияющий Град на холме, это гора, на вершине которой стоит крепость, откуда Америка озирает мир и поправляет все окрестные народы, посыпая их бомбами. Русская мечта – это храм, построенный на горе нашей истории, где есть все наши победы, и все наши поражения. На этой горе стоит не царь-пушка, а именно храм, который своими крестами касается лазури небесной. Свет стекает по крестам и осеняет наши дома, хижины, гарнизоны. Вот идеал русской мечты. Мечты у нас с Западом несовместимы – отсюда и распря.

– А в чём заключается миссия русской цивилизации?

– В том, что Россия – ковчег спасения, куда будут стремиться все погибающие от мировых потопов, все униженные и оскорблённые. Россия – это душа мира, показывающая миру праведную жизнь. Конечно, мы сами живём очень неправедно, у нас полно бед, но в душе мы провозглашаем не царство тьмы, а светлые идеалы и ценности. Да, Россия подарила миру Достоевского, иконы Рублёва и многое другое. Но главное, мы остаёмся для мира ковчегом спасения. Это суть России, в этом смысл существования России, наш главный вклад в мировую историю.

– Вы родились в Тбилиси. Не обидно, что сегодня мы с Грузией, мягко выражаясь, не очень дружим?

– Я родился не в Тбилиси, я родился в великой стране – в Советском Союзе, частью которого была Грузия. Я очень люблю эту прекрасную страну и её народ, там жили мои предки-молокане, и мне жалко, что всё это откололось. Я – русский империалист, и потеря русского влияния, превращение части русского пространства во враждебные для России территории – для меня трагедия. Вот что я испытываю, когда думаю о Грузии, Украине, Прибалтике. У меня нет никаких глубинных претензий к этим народам, но есть претензии к тем, кто развалил великую имперскую архитектуру, отсюда и моё отношение к Горбачёву, Ельцину и иже с ними.

– Помните, была у нас такая популярная рубрика – «Если бы директором был я»? Если бы «директором России» был Александр Проханов, с чего бы он начал в первую очередь?

– Я бы провёл инвентаризацию всего способного к пассионарному творчеству в нашем народе. А народ наш уныл и угасает, потому что потерял небо. Я бы нашёл всё, что ещё не впало в смертный грех уныния, и соединил бы всё это в одно «Движение русской мечты». Объединить людей русской мечтой и затеять развитие России – вот задача.

– Вы как-то сказали, что миссия человека заключается в том, «чтобы достойно умереть так, чтобы своей смертью не перечеркнуть свою жизнь»...

– Это красивая, но неправильная фраза. Человек рождён Богом, чтобы восстать из пепла, восстать из греха, вернулся к первородному состоянию, когда исчезает порочность и тьма и человек становится прозрачным для света и добра, а значит, богоугодным. Так ты попадаешь в Царствие Небесное и живёшь там в Боге. Христос был Бого-человеком, а наша задача – быть человеко-Богом.

– Знающие вас люди утверждают, что вы увлекаетесь рисованием.

– Это было почти сорок лет назад, когда вышла моя первая книга. Меня разочаровало её оформление, и я тогда подумал, что мог бы оформить её сам. До того случая никогда не рисовал, но тут достал краски, купил кисть... И так увлёкся этим, что рисовал года полтора и неожиданно для себя создал несколько работ, которыми я и сегодня любуюсь. Получилось нечто необычное, сцены из народной жизни в стиле русского лубка. Там монохром, всё сверкает и лучится. Но потом это так же внезапно исчезло, как и появилось, и я больше никогда не брал в руки кисть... Кстати, мои лубки хотели выставить в Госдуме, но из-за коронавируса идею отложили.

– Самая большая ошибка в жизни Александра Проханова?

– Несколько женщин, которыми я не овладел.

– А вы часто ошибаетесь в людях? Или сейчас помогает опыт, сын ошибок трудных?

– В людях я ошибаюсь часто, и это нормально. Лучше подходить к человеку с благоговением, а потом разочаровываться.

– Какой день вы бы назвали самым счастливым в жизни?

– Когда я в первый раз поцеловал мою жену, Царствие ей Небесное.

– Какой бы вы хотели видеть Россию лет, скажем, через пятьдесят?

– Я бы хотел её видеть совершенным, могучим, цветущим государством. Я бы хотел, чтобы в моей России царствовала русская мечта, чтобы люди сознавали себя носителями прекрасного и возвышенного. Если Россия будет развиваться, если будет устремлена вперёд, а наша элита перестанет поклоняться золотому тельцу, вдохновится не деньгами, а высшими духовными смыслами – вот тогда будут у нас на Руси и прекрасные дороги, и чудесная архитектура, и великая литература, и дети будут здоровы. Вот это и есть моя мечта – видеть Россию, приближающуюся к русской мечте.