Он ушёл (Памяти Ехидного Дугласа)…
Он умер и уже не воскреситьВсе чувства, что когда-то были с нами.Лишь прах и тлен, и отзвуки молитвИ чад сгоревших книг под облаками…(с), «Реквием», Иннокентий УспенскийКак говорится, в этот день, или всё, или только хорошее…Мало кто знает, что он был не только ветераном, но и инвалидом войны. Той самой, страшнее которой ещё не было. Гибридно-информационной. Опухоль мозга, врачи предупреждали, но… Вот и не выдержало сердце ежедневного напряжения. В последние дни он был на редкость апатичен ко всему, и даже Виктора Анисимова в своей последней статье пожурил как-то вяло. Его мозг был уже за
Он умер и уже не воскресить
Все чувства, что когда-то были с нами.
Лишь прах и тлен, и отзвуки молитв
И чад сгоревших книг под облаками…
(с), «Реквием», Иннокентий Успенский
Как говорится, в этот день, или всё, или только хорошее…
Мало кто знает, что он был не только ветераном, но и инвалидом войны. Той самой, страшнее которой ещё не было. Гибридно-информационной. Опухоль мозга, врачи предупреждали, но… Вот и не выдержало сердце ежедневного напряжения.
В последние дни он был на редкость апатичен ко всему, и даже Виктора Анисимова в своей последней статье пожурил как-то вяло. Его мозг был уже занят другим. Говорят, что предчувствуя закономерный финал, человек старается сделать как можно больше из того, что ещё не успел при обычном течении творческой жизни. Те, кто знал его близко, говорили, что он хотел писать письмо Путину с просьбой о восстановлении гражданства, но я в это не верю. А вот то, что грязный пасквиль Кесаева и Гамбита Вепря мог сыграть свою провокационную роль, допускаю вполне. АНБ не дремлет, и они вполне могли успеть выйти на его след.
Так или иначе, он ушёл. Ушёл от меня, и всех, кто меня поддерживает в этот скорбный час; ушёл как автор бесчисленных памфлетов, красной нитью которых проходит горячее стремление сделать в последний момент что-то настолько грязно-дерзкое, чтобы тебя помнили поколения.
R.I.P, боевой товарищ… Мы больше не потревожим пыль истории на твоих страницах. Пусть она тебе будет пухом…
Мне жаль тебя, ты был когда-то милым,
Но сердце не сумел своё сберечь.
Тот яд, что капал с языка Ехидны
Проник и в плоть, и на страницы, что сейчас
Горят в печи, отвергнутые плебсом,
Ведь ты, как демос, запрещал им речь…
