Споры по единственной достроенной серии русских линкоров не утихают со времен еще царских. И не утихнут, пока в России, в принципе, есть флот и его историки. Это и понятно: семь линкоров типа «Севастополь» (а «императрицы Марии» – это пусть и улучшенные, и слегка измененные, но именно «Севастополи») – это единственные линкоры, построенные в России. «Николай I», тоже корабль данного типа, но доведенный до ума – так и не достроили, «Измаилы» – тоже, а в советские времена... В советские времена строили и линкоры, и линейные крейсера, целых три серии, но все три в строй не вошли. Причины разные, но факт есть факт: именно «Севастополи» – это единственные наши удостоверения, что мы состояли в клубе великих морских держав. Причем состояли вдвойне – и по факту наличия, и по факту постройки этих гигантов. Это престижно, это достижение, без иронии, строить линкоры самостоятельно смогло не так уж и много государств, всего семь, причем мы в этом списке не последние, но... Именно практика – критерий истины, а мореходность все-таки главное качество линейного корабля. Сами по себе пушки и табличные данные по скорости/дальности – это буковки и циферки, которым в реальной жизни места нет. А с дальними переходами у наших гигантов не сложилось. Из трех черноморских линкоров Черное море покинул один – «Генерал Алексеев», он же «Воля», он же «Император Александр 3». И то: с Черного моря он вышел только в Средиземное, дошел до Бизерты, где и тихо сгнил. Сгнил не потому как плохой, а потому как французы не отдавали его нам, надеясь на выплату займов, а мы не имели возможности давить по этому вопросу. Знаменитый кораблестроитель, увидя вновь свои корабли (дредноут и эсминцы), проектирование которых осуществлялось при его активном участии, не отказал себе в удовольствии прочесть сопровождающим его французским морякам небольшую лекцию об их превосходных боевых качествах. Тогда французов особенно заинтересовал дредноут… Лекция удалась и вероятно сыграла свою роль… Советская миссия не удалась по «политическим» причинам. Легенда же о том, что французы испугались, достойна «Википедии», на 1924 год этот морально устаревший линкор, да к тому же требующий серьезного ремонта, напугать мог разве румын или болгар, у турок же было что-то подобное – «Гебен», так что им бояться было особо нечего. В лучшем случае привели бы его в порядок и модернизировали только к началу 30-х годов, что правительство и Крылов четко понимали. Да и сумма царских займов была такова, что построить на эти деньги (22,5 миллиарда золотых франков) можно было несколько флотов дредноутов с нуля, включая сюда стоимость постройки производственных цепочек. Как бы там ни было – океанским походом это назвать нельзя, переход в тепличных условиях, не более, который реальную мореходность корабля не продемонстрировал. В океан «Севастополь» вышел только раз, речь о переходе «Парижской коммуны» на Черное море, где флота у нас не было, в смысле – совсем. Дореволюционный Черноморский флот частью погиб, а частью был угнан в Бизерту, новый флот строился со скрипом, точнее – почти не строился, пришлось даже поднимать со дна утопленников 1918 года и вводить в строй, по возможности, вот и... Вот и решено было провести великий поход – перевод на Черное море с Балтики линкора «Парижская коммуна» и крейсера «Профинтерн». Задача для дореволюционного флота, в общем-то, рутинная, ежегодно русские корабли ходили на Средиземноморье, одно время там базировалась целая эскадра, да и перед Первой мировой походы кораблей с гардемаринами были делом совершенно обыденным. После Первой мировой и Гражданской русский флот, конечно, потерял многих и многое, но, скажем, Фрунзе водил эскадру в Кильскую бухту. И ничего, рутинная операция. А вот этот переход рутинным не получился, скорее – наоборот, и личности моряков здесь ни при чем. Моряк командовал линкором на переходе как раз хороший: Константин Иванович Самойлов окончил гардемаринские классы еще до революции, повоевал в Гражданскую, позже – научный работник. Не репрессирован, не осужден и не получил ни единого упрека за переход, который даже очень мягко можно назвать провальным. Да и самим практическим отрядом Морских сил Балтийского моря тоже руководил не комиссар в пыльном шлеме, а вполне себе профессиональный моряк – Лев Галлер. Более того – переход тщательно готовили с учетом его, прямо скажем, невысоких ходовых качеств: «спроектированные под сильным влиянием артиллерийских специалистов Морского генерального штаба наши линкоры отличались сравнительно низким надводным бортом (высота менее 3 % длины корабля), практически не имели седловатости и развала шпангоутов в носовой части и, кроме того, обладали построечным дифферентом на нос. Поэтому на большом ходу, особенно в свежую погоду, на бак попадали значительные массы воды, причем брызги долетали даже до рубок». Для придания кораблю относительно нормальной мореходности было решено: «осуществить развал верхней части борта (с помощью наделок) и, может быть, продолжить борт в носу до высоты леерных стоек». Поход сопровождала дурная секретность – официально корабли шли в Средиземное море, дабы продолжить период обучения, а с Неаполя перейти... в Мурманск. Что позже публиковалось во многих трудах. Причина была – турки заканчивали модернизацию «Гебена» и могли создать преграды прохождению нашего отряда. Впрочем, проблемой стала не политика и не турки, а океан, ходить по которому «Севастополи» были не предназначены, от слова «совсем». Ну и выучка команд, которая после пережитого страной была, мягко говоря, невысокой. Сначала механики допустили вскипание воды в котлах, потом напортачили штурманы: «Предположив, что нас сносит приливное течение, взяли курс 193° с расчетом к полудню выйти на плавучий маяк Сандетти. Но нашел сплошной туман, и в 11 ч. 20 мин. командир отряда предложил стать на якорь. Помню, я даже рассердился, считая, что можно спокойно идти еще минут сорок. Но предложение перешло в приказ». И, если бы не приказ Галлера, линкор бы вылетел на мель, а потом начались Бискаи. Крен огромного линкора во вполне себе обычный для тех мест шторм достигал 29 градусов, фальшборт океанскую волну не держал, и корабль принимал до ста тонн воды в час. Пришлось заходить в Брест, тем более у «Профинтерна» разошлась обшивка в районе котельного отделения. Кстати, не считая этой аварии, крейсер вел себя в океане гораздо лучше линкора, его-то строили как раз для открытого моря. Выходить на немореходном линкоре в Бискаи в начале декабря было глупо, но Москва гнала вперед – на кону была честь государства и флота, провал был бы воспринят как полная профнепригодность моряков и небоеспособность флота. 10 декабря шторм разрушил надстроенный фальшборт, и корабль оказался на краю гибели. «Я стоял на левом крыле ходового мостика, командир отряда на правом. Вдруг он, обняв пеллорус гирокомпаса, повис буквально надо мной: корабль лег совсем на борт и не встает. Это длилось какие-то секунды, но мне они показались вечностью!» Даже изменить курс удалось с трудом – линкор не только зарывался в воду, при сильном шторме он терял управляемость. К счастью, удалось уйти в Брест и стать на ремонт. И лишь после ремонта, воспользовавшись тихой погодой, дойти до Гибралтара. В Средиземном море было проще. И наконец 18 января отряд увидел берега Крыма. Был приказ Муклевича: «…сегодня я имел возможность с большим удовлетворением доложить Реввоенсовету СССР о том, что личный состав линейного корабля «Парижская коммуна» и крейсера «Профинтерн», проявив в условиях длительного и тяжелого плавания высокие политико-моральные и физические качества и преодолев все трудности, стоявшие на пути, в полной мере оправдал возлагавшиеся на него надежды и успешно выполнил поставленную ему задачу». Но был и факт: второй раз «Севастополь» выпустили из Балтики только спустя восемь лет – линкор «Марат» посетил Англию. А в целом... Несмотря на героические описания в советских источниках, всем стало ясно – линкоров у нас нет. Есть три броненосца береговой обороны, годные только на закрытых театрах и только в хорошую погоду. Не зря к побережью Испании во время тамошней гражданской войны наши линкоры не послали, нечего было посылать. Ну и опыт для экипажей вышел довольно сомнительный, хотя и небесполезный. «Севастополи» после этого модернизировали, но в целом... В целом практика показала, что первый блин получился комом, а ослабление мореходности в пользу артиллерийской мощи превратило заурядные линкоры едва ли не в плавбатареи. А второй блин мы испечь так и не сумели. Не считать же линейными кораблями крейсера проекта 1144? Это уже совсем другая эпоха и совсем другие корабли.
