Оксана Акиньшина: девушка-загадка

У меня уже есть традиция каждые пять лет брать у тебя интервью. В 2006-м — в Питере...

...потом мы встретились в Сочи.

И каждый раз это случается на новом витке твоей жизни.

Сейчас у меня нет нового витка. (Смеется.)

Всё гармонично?

Более-менее стабильно.

А когда эта стабильность появилась?

После рождения второго сына.

Сколько ему?

Три года.

Интересно, младшего ты воспитываешь так же, как и старшего, или с опытом что-то изменилось?

Одинаково воспитываю. Но я очень жесткая мама.

Вот как. И в чем это проявляется?

Да во всём: в режиме, требованиях, организации. Оба сына ходят в иностранный садик, там общаются только на английском языке, причем все воспитатели — носители языка. К детям только уважительное отношение. Такой определенный менталитет вырабатывается.

Погружать детей в столь раннем возрасте в другое измерение — нестандартное решение. Это был твой выбор?

И мой, и мужа. Арчил учился и воспитывался за границей. Мы хотели, чтобы у детей сразу появилась какая-то внутренняя свобода.

Ты тоже говоришь с детьми по-английски?

Я полный дебил в отношении языков. Особенно плохо у меня с английским — не дается он мне. Думаю, может, французский начать изучать? Мои дети на французском уже общаются — например, с братом Ником, сыном Арчила, а у младшего, Кости, с Ником вообще особая связь.

Я знаю, что сразу после нашей встречи ты должна поехать забирать детей из сада. Неужели у тебя нет няни, которая могла бы это сделать?

Няня есть, но нет водителя, которому я могла бы доверить их возить, а Арчил не может вырваться с работы посреди дня.

Ну а если у тебя съемки?

Если я снимаюсь, то всё как-то организуется, конечно.

Хорошо. А утром отвезти детей — тоже твоя обязанность?

Да. Я встаю в семь двадцать шесть.

Почему такая точность?

Мне хватает четырнадцати минут, чтобы почистить зубы, помазаться кремом и надеть заранее приготовленную одежду. Ровно в семь сорок я бужу детей, и в восемь утра мы выезжаем.

А когда же ты спать ложишься?

В двенадцать часов ночи, не позже. Надеваю беруши и засыпаю.

И как давно ты живешь в таком режиме?

Наверное, года четыре. Началось это после того, как я забеременела Костей.

То есть ты решила для себя...

...Ничего я не решала, просто поняла тогда, что не могу и не хочу больше тусоваться, как тусила раньше, просто физически не могу. Час ночи для меня — предел, я превратилась в старушку в этом смысле. (Улыбается.)

Муж одобряет твой образ жизни?

Муж сам не поддерживает другой образ жизни, поэтому сложно сказать, что он принимает. Арчил сам так живет. И мои близкие друзья тоже.

Друзья из киношной среды?

Да. Это Петя Буслов, режиссер, и его супруга — моя лучшая подруга. У всех моих друзей тоже дети. Мы можем, конечно, устроить пати дома, но она же не закончится в пять утра и чтобы так, в салат лицом.

Скажи, у тебя не возникает желания расширить рамки общения: сходить, к примеру, на какое-то светское мероприятие?

Как раз сейчас наступает такой момент. Уже надо куда-то выходить, чтобы развеяться немножко. Хочется движухи.

Наверное, приятно надеть красивый наряд...

Не в нарядах дело. Просто надо, чтобы энергия поступала какая-то другая.

Только что мы сделали с тобой фотосъемку. Ты надевала стильные вещи, и я обратил внимание, насколько идеально ты выглядишь в любом образе. Тебе самой всё это близко?

Мне вообще всё равно, я ничего не понимаю в моде. Я хожу в кедах и джинсах всё время. Конечно, я бываю иногда в магазинах, но почему-то выбираю всё самое дорогое. (Улыбается.) Смотрю и иду дальше. Могу взять себе какую-нибудь майку, и достаточно.

Детям сама покупаешь вещи?

Конечно. Чаще всего это повод, чтобы пойти в магазин.

Дети быстро растут. А если вдруг они захотят вести максимально свободный образ жизни, как это было с тобой в юности? Все-таки у них твои гены.

И папины тоже. У всех нас была лихая юность, но такими наши дети не будут никогда: они живут совсем в другом социуме. Да и мне сейчас кажется: всё, что случилось, как будто было не со мной. Я, конечно, всё помню, но нет ощущения, что это мое прошлое.

Ты рассказывала мне, что в юности у тебя были очень сложные отношения с родителями.

Я и сейчас не близка с ними, еще меньше поддерживаю отношения. Это проблема, которую надо решать, просто чуть позже.

Может, такая бурная юность у тебя была именно потому, что родители не направляли?

Конечно. Они не принимали особого участия в моем воспитании.

Наверное, поэтому своих детей ты держишь в ежовых рукавицах — это некая компенсация.

Они у меня как оловянные солдатики. У детей нет вариантов, иначе им секир-башка! (Улыбается.)

Ты потихоньку приближаешься к тридцати годам. Чувствуешь этот рубеж?

Да, и меня, честно, это пугает. Когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, а маме тридцать шесть — тридцать семь, то казалось, что это возраст нереально взрослых людей.

Но с другой стороны, опыт — хорошая штука.

Я не против, конечно, и мне не хотелось бы возвращаться к своим двадцати годам. Я сейчас себя прекрасно чувствую. А вот что будет дальше? (Улыбается.) Тридцать лет — это, мне кажется, один из таких прикольных возрастов, когда ты уже многое понимаешь, многое пережил, но ты еще молод и полон энергии.

В общем, сплошные поводы для оптимизма. Многие твои коллеги своими счастливыми мгновениями делятся в Instagram — это своего рода тренд. Но твоя активность в социальных сетях минимальна.

Я ничего в этом не понимаю. Могу выложить фотку в Instagram, а что дальше?

Дальше — стремиться к тому, чтобы было как можно больше подписчиков.

Не понимаю зачем. Я не могу тратить столько времени, чтобы с помощью социальных сетей зарабатывать деньги. Ну могу лайкнуть фотку ближайшей подруги, и всё.

Сейчас все сидят в телефоне...

У меня такого нет. Мой номер реально знают не более шести человек: муж, две подруги, няня и еще двое-трое. Я могу сама поздравить кого-то с днем рождения, периодически как-то проявляюсь, типа «давай в кино сходим», но я не поддерживаю каких-то бесконечных и непонятных переписок, не делаю двадцать пять звонков, чтобы что-то обсудить.

Ощущение, что ты сознательно выстраиваешь какую-то стену между собой и внешним миром.

Да ничего я не выстраиваю. Просто одни тусят, а у меня свой круг, не связанный с большой тусовкой. Конечно, есть съемки, премьеры...

...фестивали...

На фестивали давно не езжу. На «Кинотавре» я была последний раз пять лет назад — как раз мы с тобой там виделись. После того как появились дети, я не могу на два месяца уехать в экспедицию куда-нибудь в Челябинск. Я люблю сниматься. Но даже если у меня, предположим, не будет какой-то интересной работы, то всё равно не соглашусь на сериал, где съемки пять месяцев без перерыва. Я и раньше этого не делала, потому что не хотела, а сейчас тем более. Если куда-то уезжаю, то оставляю детей максимум на пять дней.

Ну а путешествовать ты любишь? С мужем, с детьми?

Конечно. Чаще всего отправляемся всей семьей, но иногда ездим и вдвоем с Арчилом.

Какие маршруты выбираете?

Мы любим «овощной» отдых. Греция, Мальдивы. В Грузии часто бываем.

Недавно прошел слух, что ты вообще пере-ехала жить в Грузию.

Это всё желтая пресса. В Грузии мы проводим много времени — живем и там, и здесь. Но постоянно жить в Грузии я не смогу, это совсем не моя история.

Ты ведь питерская по происхождению. В Москве когда обосновалась?

Шесть лет назад.

К столице долго привыкала?

Нет, Москва меня сразу хорошо приняла: один город вытолкнул, а другой полностью принял.

В последнее время ты начала больше сниматься в комедиях. Надоели драмы, или просто стечение обстоятельств?

В какой-то момент драмы действительно надоели. Я вот снялась в фильме «СуперБобровы». Здесь такое смешение жанров — фантастика и комедия. Жанр фантастики подразумевает супергероев, а у нас простая российская семья из глубинки, которую неожиданно наделяют сверхспособностями. Интересно. А теперь и в драме опять хорошо бы сняться.

Скажи, Оксана, тебя сегодня что-нибудь может выбить из колеи?

Да всё что угодно. Чьи-то слова, автомобильная пробка.

То есть ты ранимая.

В какой-то степени, наверное. Но не в ранимости дело, а во вспыльчивости.

Может, ты и вспыльчивая, но на нашей фотосъемке, например, не проронила ни одного слова. Всем было как-то не по себе, даже тревожно: непонятно, что у тебя на душе.

Я стала вести себя так примерно год назад. Не хочу тратить лишнюю энергию.

Была какая-то мотивация?

Это мои внутренние переживания.

Сегодня бывает сложно с самой собой?

Уже практически не бывает. Я хорошо себя знаю, относительно недавно стала отдавать себе отчет во всех своих плюсах и минусах. Могу порефлексировать, но уже умею брать себя в руки.

А с Арчилом вы по характеру похожи?

Он такой же сумасшедший, как и я. Но я суперорганизованная, а он ленивец, у него всё очень медленно происходит: Арчил медленно ходит, медленно говорит. Так что я на его фоне такая зажигалка. (Улыбается.)

Я заметил, Оксана, что внешне ты вообще не меняешься. Фитнес «виноват» или генетика?

Спортом я вообще не занимаюсь, даже зарядку никогда не делала. У меня есть абонемент в спортклуб, я была там пять раз со старшим сыном: он плавал в бассейне, и я пару раз проплыла. Но у него начались проблемы с аденоидами, и на этом всё закончилось. А насчет формы... Надо мной прикалываются костюмеры, которые три-четыре года назад одевали меня для съемок. Говорят: «Давай сделаем мерки». А я говорю, что ничего не изменилось: я не уменьшаюсь и не увеличиваюсь.

А вот в характере много чего изменилось. И все-таки что осталось в тебе от девятнадцатилетней девочки, с которой мы гуляли летом 2006-го по набережной Фонтанки?

Наверное, верность людям. И бесшабашность какая-то.

Все-таки бесшабашность. И это на фоне твоей такой завораживающей умиротворенности.

Раньше говорили: «Почему она психует, почему кричит?» А теперь всех напрягает моя умиротворенность. Опять что-то не так. (Смеется.)

В общем, ты остаешься девушкой-загадкой, что совсем не плохо.

В этом гораздо больше плюсов, чем минусов. Не люблю сильного проникновения в свое личное пространство. Ой, мне пора ехать в садик.

Ну что ж, встретимся еще через пять лет?

Надеюсь, что раньше! (Улыбается.)

Стиль: Ирина Миронова

Макияж и прическа: Алексей Горбатюк/Kérastase