Цхинвал. 26 августа. Как это было…
В разрушенном Цхинвале неимоверно жарко уже с утра, выгоревшая трава и деревья густо покрыты пылью. «Здесь птицы не поют, деревья не растут…». Время от времени раздается грохот взрываемых саперами снарядов, впрочем, никто на эти звуки уже не реагирует. Как и на поднимающие столбы пыли и пепла, проезжающие бронемашины по улицам, если так можно назвать руины Цхинвала, бывшего Сталинира, напоминающего теперь Сталинград. Несвойственная картина для древнего Цхинвала, и обычная для сегодняшнего – женщина, осторожно пробираясь на каблучках между битым крошевом железа и бетона, опирается одной рукой об очень кстати стоящий здесь русский танк. Цхинвал, конечно же, уже не тот. Встречаясь на улице, знакомые обнимаются и говорят одну и ту же фразу: «Бог с ним, с домом, главное, что мы уцелели». Люди ночуют на сквозняках и безмятежно ждут начала сезона дождей – пережившим другой «дождь» уже ничего не страшно.
Людям вообще много чего стало не страшно, а то и безразлично. Впрочем, не совсем безразлично, просто за эти дни, начиная с 7 августа, было израсходовано столько эмоций, что осталось очень мало сил на то, чтобы выражать отношение к историческому моменту, которого ждали 19 лет войн, блокады, терроризма и диверсий… Еще совсем недавно осетинские ополченцы вели кровопролитные бои на улицах Цхинвала и ценой своих жизней держали оборону почти двое суток до прихода российской армии. Часто звучавший риторический вопрос: «Сколько крови должно пролиться, чтобы нас признали?», теперь чудовищным образом получал ответ на глазах у всего мира, упорно отказывавшего осетинам в праве на независимость, а, значит, и на жизнь. Порочный мир двойных стандартов, берущий на себя право решать, кому жить, а кому умереть на земле, чтобы могильными крестами, как указателями, отметить свою территорию, теперь получил этот выкуп: «Сколько крови…».
В то утро, 26 августа, люди по привычке собирались во дворах, там, где все эти дни на общих «буржуйках» варились скромные обеды из общих запасов, и обсуждали политическую ситуацию. При этом больше говорят не о будущем Южной Осетии, разговоры более масштабны – о том, что теперь будет с Грузией, развалится ли она на части, будет ли НАТО воевать за Грузию и так далее. Оптимисты, сохранившие стойкий интерес к жизни, строили предположения, когда состоится признание Южной Осетии – к 20 сентября или раньше, как будет организован праздник, и не кощунственно ли будет праздновать, прежде чем пройдут 40 дней, отпущенных на скорбь по погибшим. У большей части населения сама процедура близкого признания не вызывала большого интереса и сильных чувств – сейчас пока очень больно, обидно за тех, кто не сможет увидеть Южную Осетию свободной. Больно матерям, потерявшим вместе с детьми смысл жизни, больно взрослым мужчинам, которых до конца жизни не отпустит желание отомстить за друзей и братьев, больно девушке, которой пришлось своими руками собирать останки своих соседей, и которая этой картины никогда не сможет забыть, и, наконец, больно столетней бабушке, уже в третий раз пережившей геноцид осетин на своем веку. А это и есть теперь народ Южной Осетии.
Радуются только дети. Им нравятся танки, другая боевая техника на улицах города и несуразный образ жизни – одной большой семьей, все вместе.
Невольно человек оглядывается назад, на эти чудом прожитые 19 лет и невольно проводит параллели. Много сумбура. Вспоминается 1992 год, когда в город входили российские миротворцы и 2008, когда входили уже регулярные российские войска…Принципиальная разница между тогдашней и нынешней ситуацией в первую очередь была в самой России. Она то помогала спасать уцелевших стариков в сожженных селах, то вдруг зачем-то передала грузинской армии всю военную технику, оставшуюся на советских базах в Грузии, а затем и вовсе вывела свои внутренние войска из Цхинвала – ночью, тайком.
В августе 2008 года в Южной Осетии русских ждали, ждали как единственную силу, способную спасти народ от жестокого геноцида. Все последние заверения российских политиков самого высокого ранга давали надежду на то, что в случае начала масштабной агрессии Россия обязательно вмешается. Ожидалось, что это будет не только бессмысленное рассмотрение вопроса на чрезвычайном заседании СБ ООН, а реальная военная помощь с живой силой, техникой и авиацией. Но в течение какого времени придет эта помощь, никто не знал. Все молились только о том, чтобы продержаться до прихода русских своими силами. И мы продержались.
«Мы» – это небольшие отряды обороны, частью ополчение, частью сохранившие выдержку небольшие группы из силовых структур. Грузинская армия, согласно плану операции «Чистое поле», должна была за 12 часов занять Цхинвал и полностью его контролировать, а за 72 часа под контроль планировалось взять всю территорию Южной Осетии, вероятно, за исключением тех горных районов, куда должны были спешно отступать вооруженные силы Южной Осетии. Для этой части операции предусматривались действия по другому плану.
В течение десяти часов с начала войны массированный обстрел Цхинвала и близлежащих сел прекратился только один раз, после чего снаряды обрушились на них с еще большей силой. В ночь с 7 на 8 августа по городу стреляли САУ, чьи снаряды имеют огромную разрушительную силу. Крупнокалиберные гаубицы, чья убойная мощь не меньше. На подступах к городу стоял дивизион – 18 установок «Град», в каждой из которых по 40 реактивных снарядов – в итоге 720 снарядов выпускалось за считанные (около 30) секунды, минус несколько минут на перезарядку – можно приблизительно подсчитать, сколько смертоносного груза в итоге было сброшено на наш город только установками БМ – 21. При этом обстрел из крупнокалиберных минометов и вовсе не прекращался. Плюс еще авиация…
Примерно через десять часов, как и планировалось, в город с южной стороны прорвались грузинские танки, и вошла пехота. Танковый обстрел жилых зданий сопровождался огнем из пулеметов и гранатометов, в занятых врагом кварталах шли «зачистки» – уничтожение всего живого, что подворачивалось под руку: известны кадры немецкой телекомпании, снимавшей, как грузинский «воин» в районе Дома инвалидов ведет огонь по всему, что движется: по убегавшему, абсолютно гражданскому, старику, по собаке, по окнам, в которых шевелилось только пламя пожара... Люди, обезумевшие от страха за своих близких, иногда покидали подвалы, чтобы добежать до ближайшего корпуса, где надеялись отыскать своих родственников, и чаще всего становились жертвой таких «воинов». На второй день уже работала грузинская авиация, бомбившая Зарскую дорогу, по которой беженцы, кто на машинах, кто пешком, а кто и ползком в оврагах, в панике покидали город.
Но надо отметить момент истины всей этой жестокой бесчеловечной войны. Есть всего три пункта, которые не вошли в американо-грузинский план по превращению Южной Осетии в чистое поле. Первый: в плане не было учтено того, что грузинская армия не сможет превратить защитников Цхинвала в одну беспорядочно отступающую, деморализованную силу. Ситуация, когда враг захватывает город и армии приходится вести уличные бои, явно не рассматривалась командованием на учениях министерства обороны Южной Осетии. Об этом говорил тот факт, что само понятие «командования» в тот момент, как такового, попросту не было. А было лишь то, что диктуется осетинскому воину кровью сотен поколений его воинственных предков – решения принимались по обстоятельствам, сообразно ходу действий. Небольшие, но крепкие группы тех, кто владел оружием и не желал сдаваться, вели неравный бой. Одни вели бои на высотах над городом, другие внизу, на улицах Цхинвала.
Говорят, что 300 спартанцев «отдыхают» по сравнению с тем, что сделали эти ребята, которых, кажется, было далеко не 300, да и вооружены они были несоизмеримо слабей противника: автоматы плюс редкие гранатометы против танков, страшная нехватка средств связи, отсутствие карты с разметкой координат, в результате чего корректировка шла по географическим координатам типа «200 метров левей от церкви и метров 40 к западу от кладбища»... Периодически по рации сообщалось: «А. погиб», «Н. больше нет», «Мы потеряли О.»… Но грузинские танки горели, враг нес потери, а защитники все не прекращали сопротивления. К вечеру первая танковая атака была отбита.
За первой атакой последовало второе наступление танков противника с южной части города. Русской бронетехники все еще не было. Вернее, она была, но в бой непосредственно в городе не вступала… За это время защитники города еще раз отбросили грузинскую бронетехнику к южной черте города...
Второй пункт, не предусмотренный операцией «Чистое поле», связан с ошибочным представлением грузинских руководителей о России, как «ручной» стране, которая ни за что не решится напрямую ввязаться в войну. Осетины могли рассчитывать не более чем на помощь вооружением и живой силой в виде добровольцев и т.д. Фактор России, конечно, обсуждался и рассматривался политологами и экспертами в каком-то объеме. Но факт: участие российской армии не укладывалось в головах грузинских стратегов. Это была большая ошибка, недооценка России, как давно уже закомплексованной своей слабостью постсоветской страны. Стратегам грузинской армии и больному на голову президенту пришлось убедиться в этом с первым же снарядом, упавшим с воздуха на территорию Грузии.
Третий момент, который признают абсолютно все, и который является единственным объяснением того, почему Южная Осетия выжила в этой войне: Господь Всемогущий (Стыр Хуцау), десницей своей закрывший осетинский народ в эти страшные три дня и три ночи, спас Южную Осетию от полного истребления кровожадным врагом. Другого объяснения, как после всего того неимоверного объема снарядов, город еще жив – попросту нет. Нет объяснения тому, почему под таким плотным огнем на квадратный метр земли, не виданным ни в Чечне, ни даже в Афганистане, осталось хоть что-то живое. Не надо пытаться приводить какие-то доводы и расчеты – надо просто верить. Благодарим тебя, Господи, за Чудо Спасения народа Южной Осетии.
Понеся такие потери среди мирного населения, мы все же выстояли, и вот 26 августа в 15.00, вдруг совершенно неожиданно услышали слова, которых ждали 19 лет – слова Президента Российской Федерации Дмитрия Медведева: «Я подписал Указ о признании независимости Абхазии и Южной Осетии»... И откуда-то вдруг взялись силы поверить, что это свершилось! Появились слезы радости, взлетели в воздух пробки от шампанского, взвились флаги, раздались автоматные очереди и автомобильные сирены... Праздник со слезами на глазах – это о нас, о нашем празднике, о нашей Победе. Следуя внутреннему голосу, молодые люди на машинах с флагами, совершив бесчисленные круги по родному Цхинвалу, группами собирались, кто почему-то у Вечного Огня памяти павших в Великой Отечественной войне дедушек, кто на кладбище во дворе школы № 5 – поклониться предыдущему поколению героев-защитников Южной Осетии, державших оборону полтора года...
Южная Осетия заслужила этот день кровью народа и мужеством своих защитников.
Инга Кочиева
http://respublikarso.org/…/1113-chinval-26-avgusta-kak-eto-…