Факты о терактах
Дело Светланы Прокопьевой обнажило срамные места российской политики, о которых и говорить-то ранее было неприлично. Сама журналистка Прокопьева здесь ни при чем. В своем посте она не оправдывала терроризм, состава преступления там нет, и женщина однозначно невиновна.
Однако дело вызвало волну уже реального одобрения терроризма, как прямо высказался Александр Скобов: “Терроризм оправдываю, а местами и одобряю я”. Что называется, приехали.
Это уже дно, можно быть уверенным, что даже снизу не постучат. Алло, какое, милые, тысячелетье на дворе – 1905 год или 2020? Все, кто радовался террору в году 1905-м, к 1920 году уже кончили свою жизнь в чекистских подвалах. Все правильно: революция пожирает своих детей, и всем им – Дарвиновская премия.
Скобов приводит примеры “героев” терроризма былых времен. Конечно, Мария Спиридонова. Застрелила советника(!) тамбовского губернатора, бывшего адвоката Григория Луженовского на вокзале, всадив в него пять пуль. (Это примерно как требовать убийства Андрея Илларионова – он был советником Путина.) Преступление Луженовского? В 1905 году в губернии начались крестьянские погромы, усмирять которые вместе с чинами и двумя(!) ротами солдат отправился и Луженовский. Бандитов усмирили без единой жертвы, но эсеры вынесли Луженовскому смертный приговор, а заодно и назначили уничтожить его имение. Последнее не получилось, потому что мужики организовали вокруг имения защиту, но Луженовский после ранения мучился три недели, пока не умер.
Сама Спиридонова пыталась после покушения застрелиться, казаки ее спасли, отделалась каторгой. В 1917 году была освобождена, потом участвовала в разгоне Учредительного собрания в пользу большевиков, в июле 1918 года консультировала сотрудника ВЧК Якова Блюмкина как лучше убить посла Германии Мирбаха. Мирбах не усмирял погромы, но привычка убивать – вторая натура. В итоге Спиридонова оказалась в тюрьме в Орле, где и была расстреляна перед приходом немцев в 1941 году. Завидная жизнь.
Любые оправдания терроризма вызывают сразу два ряда вопросов. Первый – чисто этический. Никто не имеет права отнимать чужую жизнь. Даже государство, и благо, что даже в России – где еще в XVIII веке четвертовали – сейчас смертная казнь отменена.
Мы оба со Скобовым политзеки, однако нас держали вместе с уголовниками. Среди них были и убийцы, которым при другом раскладе прилетела бы смертная казнь. Не говорю за него, но я видел воочию примеры духовного воскрешения, когда грешник и убийца становился праведником, резко менял духовные ценности на верные и крепко их держался. С тех пор я твердо понял, что человек не стальной шарик – это глина, которая меняет форму под влиянием других людей и обстоятельств. И никто не имеет права человека убивать.
Ну и другой аргумент: В чем польза? Луженовский умер – что дальше? От руки террориста погиб император Александр II – в день, когда он дал первую конституцию России (которую тут же закрыли в архив). От руки недоучки Каляева, у которого единственная пятерка в аттестате была по Закону Божьему, погиб либерал – великий князь Сергей Александрович. Что изменилось?
Погиб этот несчастный парень, взорвавший себя в архангельском ФСБ. Что изменилось? Прошлой зимой какой-то дурак начал стрельбу прямо на Лубянке. Результат? За 30 последних лет мы видели десятки терактов. Скобов скромно о них умалчивает. Убили Ахмата Кадырова в 2004 году – что изменилось? В Чечне стало лучше? Нет.
Насилие – самый бесполезный инструмент политических изменений. Скобов вызывает к памяти афинских парней Гармодия и Аристогитона. Если бы читал “Афинскую политию” Аристотеля, то не взывал бы.
Афины в то время уже много лет правились тиранами, и о какой-то демократии там давно забыли. За право стать тираном соперничали олигархи, любовники Гармодий и Аристогитон направлялись претендентами на тиранию Алкмеонидами и решили убить тирана Гиппия. Они подписали на это несколько аристократов, но дальше заговор пошел совсем криво. “Тут они увидали, что один из участников дела любезно беседует с Гиппием, и подумали, что он выдает их; тогда, желая сделать что-нибудь, пока еще не арестованы, они сошли вниз и начали свое дело, не дожидаясь остальных. Таким образом, хотя им и удалось убить Гиппарха (тиран Гиппий остался жив – террористы убивали просто всех, кто стоял на пути. – В.Д.), когда он устанавливал порядок процессии около Леокория, однако они испортили все дело. Из них Гармодий был убит копьеносцами тут же, а Аристогитон погиб позднее: он был схвачен и подвергался долгое время пыткам. Он оговорил под пыткой многих людей, которые принадлежали к знати. Оговаривал же Аристогитон друзей тирана, как утверждают демократы, нарочно, добиваясь, чтобы они совершили нечестие и вместе с тем ослабили свои силы, погубив неповинных, и притом своих же друзей”.
“Погубив неповинных” – наверное, ключевые слова. Это есть квинтэссенция терроризма.
Ручеек крови, пролитой террористами, течет с самого начала времен, и по берегам его ничего не растет, ибо “кровь людская не водица”. И лишь только в одном месте этот ручеек разливается в море – и это, пожалуй, единственный успешный теракт за всю историю человечества.
Гаврила Принцип и мировая война В итоге – двадцать миллионов трупов, минимум пять миллионов в результате последующих гражданских войн и два миллиона только русских беженцев. Всякий, кто заявляет “терроризм оправдываю”, оправдывает и это.
Ну и самое главное. Пересказываю историю от Андре Моруа про пажа одного французского короля XVI века. Вернувшись домой после прогулки с монархом, паж сказал своему отцу, что, глядя на короля, стоявшего на краю обрыва, он почувствовал искушение сбросить его вниз (паж, кажется, был гугенот, тогда как король католик). Отец совсем не аристократически отвесил сыну оплеуху и сказал, что “такое либо надо делать, либо об этом надо молчать”.
Это про “диванных террористов”. Если ты одобряешь терроризм, то ты покупаешь пистолет или варишь взрывчатку и устраиваешь теракт. Иначе – молчи. Потому что иначе это не “одобрение терроризма”, а подстрекательство. И если какой-нибудь семнадцатилетний парень потом отправится взорвать себя в управление ФСБ, то виновным будет не Путин и не ФСБ, а ты.
Подлее сделать ничего нельзя.