Первые концентрационные лагеря в Прибалтике появились на территории Эстонии, и предназначались они для русских. Историю эту современные эстонские власти предпочитают замалчивать, хотя в Нарве и окрестностях существуют памятные знаки, указывающие на место расправы над тысячами невинных людей, которых предали и продали «союзники».


После Февральской революции земли Эстляндской губернии оказались объяты анархией. Часть бедного населения начала поддерживать большевистскую идеологию, а представители буржуазии склонялись в пользу умеренных политических сил.

Комиссаром от Временного правительства был назначен городской глава Ревеля Иван Поска. В это же время был основан Временный Земский совет Эстляндской губернии. Параллельно в апреле 1917 года начали создаваться национальные армейские подразделения под командованием Иохана Лайдонера.

Тогда же на стороне эстонского Временного правительства, до дрожи боявшегося входа в Ревель большевиков, выступал русский добровольческий контингент, получивший название Северный корпус (или Особый Псковский добровольческий корпус). Составляли его в основном белогвардейцы антибольшевистской направленности. Их отношение к борьбе прибалтийских правительств за суверенитет было скорее одобрительно-поощрительным.


Северный корпус начали формировать немцы еще в ноябре 1918 года с целью удержать в своих руках балтийский плацдарм. Белые войска на территории Эстонии подчинялись главнокомандующему Иохану Лайдонеру. Альянс поначалу казался крепким и стабильным и результативно противостоял большевикам.

Май 1919 года оказался весьма многообещающим для корпуса русских добровольцев. Под негласным патронажем британских эмиссаров, выполнявших функцию информационно-политической поддержки, российско-эстонские войска выдвинулись на Петроград.

Первое историческое наступление на колыбель Октябрьской революции было начато Николаем Юденичем 13 мая 1919 года. Судя по историческим источникам, Юденич искренне намеревался получить деньги и вооружение от Англии и Франции, а также заручиться всесторонней поддержкой со стороны эстонских и финских националистов.

На самом деле за все время подготовки петроградского наступления Северо-Западная армия, в состав которой входил Северный корпус, не получила существенной материально-технической поддержки. Английские «серые кардиналы» ограничивались одними словами. Вскоре они же в ультимативной форме потребовали от Юденича официального признания государственного суверенитета Эстонии.


А когда Северо-Западная армия двинулась на Петроград и столкнулась с усиленным контингентом большевиков (на защиту столицы было поставлено до 40 тысяч красноармейцев), у Юденича возник конфликт с эстонскими офицерами.

Эстонские власти повели массированную информационную кампанию против «вчерашних братьев по оружию». Соратников Юденича называли баронами, притеснителями, обвиняли в антиэстонской идеологии, а нахождение русских воинских частей на территории Эстонии трактовалось как нецелесообразное. В итоге во время решающих боев августа 1919 года эстонские войска, призванные помочь белым овладеть Петроградом, проявили пассивность и медлительность, а некоторые откровенно сложили оружие, не желая воевать за чужие интересы

Английские кураторы и эстонское правительство во главе с Константином Пятсом создали руководству Северо-Западной армии условия для дипломатической изоляции и подвергли его информационной обструкции. Но даже тогда вряд ли кто-то из офицеров Северо-Западной армии мог предположить, что их ждет наступающей зимой. Когда в середине октября белогвардейцы подступали к Петрограду, эстонские власти уже вели интенсивные переговоры с большевиками об окончательном признании собственной независимости.

Константин Пятс ставил перед собой задачу выторговать у Ленина признание суверенитета, поэтому эстонские части отказались помогать белогвардейцам в самый ответственный момент наступления на центр Петрограда.

Многие офицеры и солдаты, потерпевшие горькое поражение и осознавшие бесперспективность дальнейшей борьбы, вернулись к эстонской границе. 15 тысяч бойцов искренне рассчитывали на то, что эстонские власти, пусть даже и прохладно настроенные по отношению к русскому контингенту, пропустят их и обеспечат им хотя бы временное убежище.


После пересечения государственной границы в районе Нарвы солдаты и офицеры были принудительно разоружены, а затем брошены на произвол судьбы у железнодорожного полотна. В их распоряжении была только голая промерзшая земля, на которой они вынуждены были ночевать.

В середине ноября 1919 года не без ведома властей Эстонии произошло, как объясняли официальные источники правительства республики, «интернирование» 5 тысяч русских в лагерные бараки без отопления, без лекарств, со скудным продовольствием. Свирепствовал лютый мороз, началась эпидемия тифа.

Самого Юденича арестовали по обвинению в финансовых злоупотреблениях, но за него вступилась английская эскадра, и вскоре бывший командующий уже не существовавшей Северо-Западной армии был отпущен. А подчиненные Юденича оказались обречены на мученическую смерть. Для них в Эстонии были созданы первые концлагеря для русских.

Генерал Лайдонер приказал реквизировать все имущество гибнущих русских белогвардейцев на нужды эстонской армии. К февралю 1920 года Эстония ввела принцип трудовой повинности. После опустошительной эпидемии тифа выживших отправили на лесоповал.

Очевидец, в будущем историк и писатель Николай Арсеньевич Корнатовский, писал: «Мобилизованные жили впроголодь, одежда их быстро изнашивалась. Размещение рабочих и санитарные условия были отвратительными. В браках была ужасная грязь, масса насекомых-паразитов, холод, сырость. Баня была редкостью, стирка белья и мыло — мечтою».


Русских, оказавшихся в бесправном положении и погибавших от голода, холода, тифа и переутомления в 1919–1920 годы, хоронили наспех на кладбище в Сиверсгаузене (Сивертси), старом пригороде Нарвы.

По подсчетам историков, всего во время «интернирования» погибло около 5 тысяч человек, однако эти данные, возможно, не являются окончательными. Сегодня за могилами в Сивертси ухаживают духовенство Русской православной церкви, представители военно-исторических обществ и отдельные группы энтузиастов.

После того, как истязание трудом закончилось, выживших русских белогвардейцев подвергли циничной дискриминации, оставив без гражданско-правовой защиты: их заставили выкупить эстонские паспорта и продлевать себе вид на жительство каждые шесть месяцев. Каждый день над ними нависала угроза депортации. При этом у ветеранов Северо-Западной армии возникали проблемы с трудоустройством, многие жили за чертой бедности и вынуждены были заниматься низкоквалифицированным трудом.

Так с интернирования, пыток и принуждения к насильственному труду десятков тысяч русских солдат и офицеров началась история независимой Эстонии.

Сегодня в вопросах исторической памяти руководство Прибалтийских республик практикует избирательный подход. Эстонские власти очень неохотно вспоминают о концлагерях для русских под Нарвой на заре своей государственности. Однако нужно понимать, что трагедия Северо-Западной армии оказалась рукотворной и может быть приравнена к преступлению против человечности.

Александр Филей