История празднования Рождества и Нового года - от Российской империи до СССР 1930-х гг.
За трехсотлетнюю историю новогодние праздники прошли путь от сугубо религиозных до светских и семейных. В Российской империи главным считалось Рождество, в СССР — Новый год. Правда не сразу: в течение почти 10 лет оба праздника были фактически под запретом. VATNIKSTAN подготовил обзор истории новогодних торжеств в России: как встречали Новый год при царях, почему молодое советское государство боролось против «ёлок», а также, кто и почему вернул праздник детям.
Как в Российской Империи появилась ёлка
В России новогодне-рождественские традиции отсчитываются от 1699 года, когда Пётр I объявил о новом, юлианском летоисчислении. Согласно ему, теперь праздники Рождества и Нового года шли один за другим — 25 и 31 декабря. До этого Новый год наступал в сентябре.
Указ Петра состоит из двух частей. Первая объявляет о переходе и поясняет, что грядущий год будет 1700-м. Вторая же часть рассказывает, как надо праздновать его приход. Всем жителям Москвы предписывалось «учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых» перед домами, а также устроить салюты «в знак веселия». Всё это напоминало европейские, в первую очередь, немецкие праздники.
К новой моде будут долго привыкать, но со временем она полностью обрусеет — не последнюю роль в этом сыграют русские немцы. В больших городах постепенно появятся все привычные нам рождественские атрибуты: украшенные ёлки в гостиных, подарки, открытки, фейерверки, вечеринки. Хороший вкус, на который необходимо было равняться при организации праздника, задавал императорский двор.
Вот каким описывает «русское Рождество» Маргарита Игер, работавшая няней великих княжон Романовых с 1898 по 1904 год:
«Обычно мы проводили Рождество в Царском Селе. <…> Во всём дворце было не меньше 8 ёлок. <…> У нас с детьми было собственное дерево. Его вставили в музыкальную шкатулку, исполнявшую немецкую рождественскую песню. <…> Мы поехали в Санкт-Петербург в последний день года (по русскому исчислению). В новогодний день здесь проходила большая служба в домовой церкви. <…> После богослужения в зале представляли дебютанток». (Six Years At The Russian Court. M. Eager. 2016).
Важно отметить, что в то время Рождество являлось гораздо более важным праздником, чем Новый год, поскольку «титульной верой» в Российской империи было православие. Всё внимание во время зимних торжеств концентрировалось на религиозном аспекте.
Поздравление великой княжны Марии Николаевны родителей — Николая II и императрицы Александры Фёдоровны с Рождеством. 25 декабря 1907 года (Из личного фонда императрицы Александры Фёдоровны. Ф. 640. Оп. 1. Д. 335. Лл.73–74).)
«Комсомольские святки»: Новый год и Рождество в 1920-х годах
После Революции отношение власти к Новому году и Рождеству долго оставалось противоречивым. Церковь полностью отделили от светской части государства, она лишалась имущества, прав, начались кампании по вскрытию мощей.
Сами религиозные обряды, в том числе рождественские, предписывалось соблюдать с осторожностью, не нарушая общественного порядка и безопасности.
При этом «каждый гражданин может исповедывать любую религию или не исповедывать никакой», как сказано в «Декрете о свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января (2 февраля) 1918 г.
Почти одновременно с этим декретом был подписан ещё один — «О введении в Российской республике западноевропейского календаря». В стране вводилось григорианское летоисчисление, «обгонявшее» юлианское на 13 дней. Таким образом, православное Рождество перенеслось на 7 число и получился неофициальный «старый Новый год» — 13 января.
В этом правовом и календарном сумбуре трудно было понять, как и что нужно было отмечать. Долгое время все праздновали православное Рождество, когда сами считали нужным — по старому или по новому стилю.
Одновременно с принятием новых норм с 1921 года началась активная работа Агитпропа по информационной борьбе с «религиозными пережитками прошлого». Как сказано в одной из первых методичек Агитпропа:
«Церковь отделена, но ложь, суеверия, обманы, предрассудки остались».
Журнал «Безбожник», 1 января 1926 года
Тогда считалось, что в церковь люди идут из-за того, что государство не предлагает им альтернатив. Так постепенно появлялись «красные» крестины, «красные» свадьбы. Начинает издаваться «Безбожник» и появляется влиятельный Союз воинствующих безбожников. Даты из святцев и сельскохозяйственного календаря переделываются в соответствии с идеологией. При этом Рождество и Пасха не были просто отменены — поначалу в них пытались вложить новый, «красный» смысл.
Об одном из таких праздников, «комсомольском рождестве» в Ростове-на-Дону, пишет исследовательница Людмила Табунщикова. Мероприятие проходило два дня — 6 и 7 января 1923 года и подразумевало «комсомольские святки», устраивать которые призывали Бухарин и Скворцов-Степанов со страниц «Правды».
Вечером 6 января по городу прошли комсомольцы с заранее утверждёнными антирелигиозными песнями, плакатами, фигурами, лозунгами. Процессии аккомпанировал оркестр. Первый день, по газетным свидетельствам, окончился сожжением чучел Иеговы, Аллаха, Озириса, Будды, Христа и Николая Угодника на перекрестке Таганрогского проспекта и Большой Садовой улицы. Это должно было показать, что атеистическая пропаганда нацелена не только на православие, но на любые религии вообще.
Второй день также имел насыщенную программу. 7 января снова было общее шествие, которое останавливалась возле городских церкви, костела, синагоги — перед слушателями выступали ораторы. После демонстраций в домах культуры устраивались антирелигиозные собрания и концерты. «Комсомольские святки» в Ростове-на-Дону активно освещались в газете «Советский юг», которая по итогу мероприятий напечатала несколько фельетонов: «Каменский Распутин», «Святой старик», «Житие святых», «Красный кол» и так далее.
Журнал «Безбожник», 1923 год
В других городах тоже устраивали подобные мероприятия. На них пропагандисты могли переодеваться в костюмы, ходить ряжеными. Исследователи описывают маскарады с костюмами Антанты, Колчака, Деникина, кулака, нэпмана, языческих богов, рождественского гуся и поросёнка.
Историческая наука не приемлет прямых сравнений. Однако трудно удержаться от того, чтобы не увидеть в «комсомольских святках» нечто напоминающее ренессансный карнавал или средневековый «праздник дураков», когда дьячки и проповедники сами глумились над своим культом под всеобщее одобрение (Подробнее смотрите в работах М. М. Бахтина).
Но в XX веке перед советскими деятелями была совершенно другая задача. Пытаясь с помощью насмешки доказать абсурдность веры, они намеревались уменьшить количество верующих, доказать несостоятельность религии.
При этом, кажется, сами комсомольцы воспринимали новую форму Рождества и Нового года как очередную разновидность увеселений. По свидетельствам очевидцев одного самарского антирожденственского шествия:
«Настроение было живое, ребята чувствовали себя по-праздничному». (Цит. по: Красное «комсомольское рождество» и проблема формирования нового быта в начале 1920-х гг. С. А. Шмелёв. 2015).
В частную жизнь антицерковная политика в начале 1920-х гг. ещё не вторгалась активно — это произойдёт чуть позже. Мемуаристы отмечают, что все более или менее свободно ходили на рождественские и новогодние вечеринки в клубы или в гости. Ёлку для детей устроили и 1923 году в подмосковных «Горках» при уже смертельно больном Ленине. В 1924 года Корней Чуковский пишет об изобилии московских ёлочных базаров.
В знаменитом «Московском дневнике» Вальтер Беньямин красочно описывает Рождество 1926 года, отмечавшееся по старому стилю:
«<…> Мы назначили свидание в большом гастрономе на Тверской. Было всего несколько часов до сочельника, и магазин был переполнен. <…> Мы покупали икру, лососину, фрукты <…> Наконец, мы взяли ещё пирог и сладости, а также украшенную ленточками ёлку, и я отправился со всем этим на санях домой. Уже давно стемнело. Толпы людей, через которые я должен был проталкиваться с ёлкой и покупками, утомили меня».
«Теперь все мы должны бороться против ёлки»: отношение власти к зимним праздникам в конце 1920-х гг. и начале 1930-х гг.
С середины 1920-х гг. «комсомольские святки» признаются неэффективным инструментом в борьбе с верой. Осмеяние ритуалов и служителей культов ни к чему не привело. Активисты неустанно повторяют, что проводимые меры недостаточны, что, по сути, «пропаганда ведётся только два раза в году», стихийно. Теперь Агитпроп и Союз воинствующих безбожников будут более ответственно бороться с религиозностью.
К концу десятилетия рабочих дней становится пять, а выходных — два. Выходные на Пасху, Троицу и Рождество отменяются. В условиях «пятидневки» отмечать любые религиозные праздники становится затруднительным.
Ёлка, с которой прочно ассоциируется Рождество, теперь активно клеймится пережитком прошлого и «поповским» обычаем. Многочисленные детские авторы пишут стихи и прозу про отважных школьников, которые не хотят идти на поводу у родителей и участвовать в рождественских торжествах. Интересно, что у антиёлочной кампании был ещё и экологический предлог: вырубка леса для пустых украшений признавалась настоящим преступлением против природы.
Итак, отныне установка ёлки и рождественская суета — «религиозный яд». Однако старинную традицию невозможно запретить в одночасье. Обыватели продолжали ставить ёлки у себя дома, хоть и не без опаски — ведь по улицам ходили общественники, заглядывавшие в окна.
Дети школы № 11 во время костюмированного бала у новогодней елки. г. Пятигорск, 1936 год. Автор неизвестен РГАКФД. № 2–83145.
Рассказывает очевидец событий того времени:
«В 1928–1929 годах против религии были приняты самые крутые меры. В разгар антирелигиозной кампании в 1929 году не только отменили религиозные праздники, но и запретили рождественские ёлки… Закрылись ёлочные базары, прекратился выпуск ёлочных украшений и свечей, устраивать ёлку строго возбранялось <…> Вид в окне освещенной ёлки грозил серьезным разговором с управдомом, а то и с милицией <…> В школе учительница Анна Гавриловна приказала нам нарисовать к отмененному рождеству в тетради наряженную ёлку и перечеркнуть ее двумя толстыми красными линиями: „Долой ёлку!“» (Цит. по: В кругу сверстников. А. Рожков. 2016).
«Возвращение ёлки» историки отсчитывают от 28 декабря 1935 года. Тогда, по следам заявления Сталина о том, что «жить стало лучше», в «Правде» вышел текст Павла Постышева, известного партийного деятеля.
Постышев, никак не привлекая внимания к религиозной основе праздника, предлагает вернуть детям новогоднюю ёлку. В своем воззвании он говорит:
«Комсомольцы, пионер-работники должны под новый год устроить коллективные ёлки для детей. В школах, детских домах, в дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская ёлка!».
Дети во время новогоднего представления. 1938 год. Автор неизвестен. РГАКФД. № 0–24610.
С этого момента ёлки и новогодние маскарады были разрешены на официальном уровне. В своей риторике власть игнорирует Рождество — оно становится праздником скорее для прихожан храмов. Начинает издаваться всевозможная литература про Новый год, открываются фабрики по изготовлению ёлочных игрушек. Деревья теперь украшаются не только ватой и сладостями, как это было раньше, но и шарами с надписью «РККА», фигурками артистов по мотивам фильма «Цирк», игрушками-самоделками.
Важным элементом стали детские вечеринки. С 1936 года начинают проводить большую ёлку для школьников в Колонном зале Дома союзов. Попасть туда можно было только по приглашению.
В школах, по воспоминаниям современников, работали целые «ёлочные комиссии», которым поручалось подготавливать праздники для детей, заботясь обо всём: от украшений и пригласительных билетов до подарков и культурной программы вечера.
Московский школьник Олег Черневский так описывает своё 31 декабря 1937 года:
«…пошли в комн[ату] N 24 там было угощение: мандарины, конфеты, печенье и т. п. Были и напитки. Танцевали, я танцевал мало, т. к. пол был очень скользкий. 2 раза с Тамарой и 1 раз с Асей. Играли в разные игры <…>» (Цит. по: Русская ёлка. Е. В. Душечкина. 2002).
Приглашение на ёлку в Колонном зале Дома союзов, 1936 год
Взрослые тоже старались интересно отметить Новый год. Домашние празднества запоминались уютом:
«У нас встречали Новый, тридцать седьмой год с шуточными стихами, вином, ёлкой, весельем и глубокой убеждённостью: мы живём в прекраснейшем из миров» (Русская ёлка. Е. В. Душечкина. 2002).
Официальные торжества — пышностью:
«Среди зала большая пышная ёлка, связанная из трёх елей. <…> Слуги обносили нас один икру, другой осетрину, третий горячие шашлыки и ещё что-то. Блюда были изысканны, разнообразны… Столы уставлены винами». (Цит. по: Русская ёлка. Е. В. Душечкина. 2002).
В конце пропагандистского фильма 1936–1937 годов дается универсальный рецепт, как теперь нужно встречать Новый год в Советском союзе: с танцами под джаз или балалайку, с большим застольем, тостами и лозунгом: «Живём мы весело сегодня, а завтра будем веселей!».
«С Новым годом». Московская студия кинохроники, 1936–1937 гг.: