Дмитрий Быков: Человек переболевший воспринимается почти как человек нового мира
Кусок эфира
Дмитрий Быков: Человек переболевший воспринимается почти как человек нового мира
Татьяна Фельгенгауэр: Я наблюдаю последние несколько дней полнейшее игнорирование со стороны москвичей и этих перчаточно-масочных режимов, и самоизоляции. И все гуляют, и прочее.
Дмитрий Быков, писатель: Ну, конечно, маску мы носим всегда.
Т.Фельгенгауэр: В кармане.
Д.Быков: Во время эфира – да. Но ясно же, что я видел, когда вы здесь дезинфицировали всё это. Я входил, а вы обрызгивали всё это специальной штучкой. Надо сказать, что я тоже с собой такую ношу. Мне в Народном фронте такую выдали, и перчатку и маску и всё, что положено.
Я абсолютно убежден, что мы здесь с вами вне опасности. Что интересный феномен – вот это я пытаюсь сейчас осмыслить – заболевание чиновников государственных таких, как Мишустин и заболевание Пескова. Песков сделал всё возможное для того, чтобы вызвать к себе негативное или, по крайней мере, подозрительное отношение. Вот интересно, эта болезнь будет восприниматься большинством с нехорошим очень, мне неприятным злорадством, или она позволит ему реабилитироваться отчасти, как-то выглядеть героем ситуации?
Мне кажется, что вот заболевание Мишустина, которое многие называли венцом или концом его карьеры, не приведет к его отставке, оно будет способствовать ему много к украшению. Сегодня человек переболевший воспринимается почти как человек нового мира, как бы его взяли в будущее. Такое странное у меня к этому отношение.
Т.Фельгенгауэр: Да, но при этом люди, которые выходят при хорошей погоде немедленно гулять и, в общем, плевать они хотели на все эти ограничения, они что, не думают, что их в будущее-то не возьмут?
Д.Быков: А вот, понимаете, тоже странная штука. Раньше в России традиционно такая удаль или такая лихость воспринимались положительно с оттенком некоторой симпатии. Сейчас я вижу наоборот, что человек без маски или человек, шашлыкующий на природе, вызывает неодобрение. Мне кажется, что период лихости прошел. И поэтому когда я вижу толпы в масках на улицах притом, что не доказана польза эти масок на открытом воздухе, начнем с этого, все-таки, это мне представляется каким-то проявлением, во-первых, самодисциплины, а, во-вторых, солидарности.
Ведь врачи в красных зонах, они вынуждены памперсы носить, потому что они на протяжении полусуток не могут элементарно размыться, говоря на профессиональном жаргоне. Мы как бы солидаризируем системе вот хоть так.
Т.Фельгенгауэр: Да, это больше такая демонстрация, что вы понимаете, что и на вас тоже есть...
Д.Быков: Демонстрация. Носить эту маску – такая странная аналогия, – как носить нарукавную повязку, что ты принадлежишь к партии карантина.
Т.Фельгенгауэр: Не желтая звезда.
Д.Быков: Нет, не желтая звезда, а скорее красная повязка. Дежурный по школе.
Т.Фельгенгауэр: Дружинник.
Д.Быков: Дружинник. В этом есть какое-то столпничество.
Т.Фельгенгауэр: Есть ли ощущение какой-то несуразицы, шизофрении, противоречия, когда Владимир Путин нам говорит, что всё, хватит с этими нерабочими днями, давайте потихонечку возвращаться, а Сергей Собянин, мэр Москвы, он и продлевает все эти ограничения, и пропускная система остается, и по СМС она тоже остается. Всё, как жили в строгих ограничениях.
Д.Быков: Это классическая строчка из сказки Каверина: «Вылет возможен, но не возможен». Путин говорит, что мы выходим, имея в виду, что мы не выходим из карантина. Он должен что-то сказать, чтобы было ощущение динамики, плато, пройденного пика, позитивного какого-то просвета и так далее. Но при этом мы никуда не выходим, не открываются никакие магазины. Может быть, маленькие одежные к концу месяца. Остаются закрытыми границы. Насколько еще они останутся закрытыми, не знаю. Конечно, слова о том, что мы выходим из карантина – это чистая фраза, ничем не подкрепленная.
Т.Фельгенгауэр: А если мы говорим о том, что надо же что-то сказать. Во-первых, можно каждую неделю не устраивать эти выступления.
Д.Быков: Нельзя.
Т.Фельгенгауэр: А, во-вторых, как же: «Я даю всем деньги». Это же гораздо круче, чем сказать: «Мы выходим из карантина».
Д.Быков: Насчет денег, понимаете, тоже у меня чрезвычайно странное к этому отношение. Я понимаю, почему они не торопятся распечатывать кубышку. Они, видимо, знают, что черный день впереди все-таки. Это еще не черный день, что-то еще, видимо, нас ожидает, видимо, спад экономики гораздо серьезнее, чем мы думали.
Я недавно брал интервью у одного выдающегося экономиста и говорил, будут ли заморожены или принудительно конвертированы вклады населения? Он говорит: «Если такое возможно, значит, всё гораздо хуже. Я в это не верю». А я верю в то, что всё гораздо хуже и я допускаю такой вариант ну, может быть, потому, что моя взрослость, взросление мое на 80-е годы. И я катастрофичность этого сознания в себе храню. Видимо, они понимают, что дело гораздо хуже, чем им кажется.