Григорий Орлов вне спальни Екатерины. Что принёс России «только фаворит»?
290 лет назад, 17 октября 1734 года, в семье новгородского губернатора случилось прибавление. В его родовом поместье, что в селе Люткино близ старинного города Бежецка, появился на свет мальчик — второй сын чиновника.
Судьба новорожденного окажется очень яркой и странной. Он возведёт на вершину власти одну из самых влиятельных и заметных женщин в мировой истории, не раз блеснёт в опасных мероприятиях, окажет огромные услуги своей стране. Но всё это будет забыто или почти забыто — и современники, и потомки в «настоящих» талантах и государственном уме откажут ему наотрез. Пока же новорожденного успели только окрестить с именем Григорий — по отцу. Фамилия — Орлов.
Два Григория
Возможно, многие уже догадались, о ком речь. Да, это тот самый Григорий Орлов — первый и наиболее «долгоиграющий» фаворит Екатерины II, который, собственно, и был душой, сердцем и мотором заговора, приведшего эту женщину на престол. Правда, её любовником Орлов стал за пару лет до этого события — в 1760 году. И оставался таковым рекордно долгий срок — 13 лет. Всё это время, с 1760 по 1773 гг. Григорий Григорьевич получал от своей возлюбленной поистине царские подарки. Дважды в год — 25 января в честь именин и 17 октября в честь дня рождения — Григорию, кроме статусных подарков, доставались немаленькие денежные суммы — от 50 до 150 тыс. руб. Ордена, дворцы, земли, чины — это даже не обсуждается. Это всё подразумевалось как бы само собой.
Разумеется, других своих фаворитов Екатерина тоже не обижала. Но если Орлова поставить рядом с другим небезызвестным Григорием — Потёмкиным, которому от щедрот императрицы досталось никак не меньше, то сравнение будет не в пользу первого.
В самом деле, Потёмкин же известен как неутомимый труженик, который буквально своими руками и отчасти на свои деньги превратил Новороссию из «дикого поля», каковой она была сравнительно недавно, в богатый и процветающий край. В его активе — основание целого ряда городов, присоединение Крыма, строительство Черноморского флота и победоносная война с Турцией 1787—1791 гг., подытожившая его дела и его земной путь.
Без «великих дел»?
А что его тёзка? Возвёл Екатерину на престол? Хорошо, принимается, в конце концов, это было началом того самого «золотого века», о котором долго ещё вспоминали. Плюс — подавление чумного бунта и ликвидация эпидемии чумы в Москве в 1771 году. Опять-таки, хорошо, даже великолепно — такого виртуозного владения социальными техниками, позволившими без крови остановить массовые беспорядки, не продемонстрировал больше никто из окружения Екатерины II. Но что ещё можно записать Орлову в актив?
Если брать традиционную трактовку «великих дел», то выйдет, что ничего. Ведь что такое «великие дела»? Прежде всего — что-то весомое. Основание города, например. Выигранная битва, а лучше — война. Создание чего-нибудь этакого — такого, что вывело бы Россию в лидеры. Словом, то, что описывают словами «серьёзно» или «реально».
Екатерина дала своему фавориту следующую характеристику: «Природа создала его русским мужиком, таковым он останется до смерти... Хотя он и занимается серьёзными делами, но это делается им безо всякой системы; говоря о серьёзных вещах, он впадает в противоречия и часто проявляет беспричинную деятельность, вызванную простой прихотью». Это цитата из разговора императрицы с французским дипломатом Дюраном де Дистрофом. Разговор состоялся в мае 1773 года, то есть в момент разрыва отношений между Екатериной и Орловым. Именно поэтому некоторые качества «русского мужика» императрица подала со знаком «минус» — что-то вроде маленькой мести разочарованной женщины.
Потому что «беспричинная деятельность, вызванная простой прихотью» Орлова, приносила России вполне ощутимые бонусы. И происходило это чаще, чем кажется на первый взгляд.
Ломоносов, Фонвизин, Крым
Скажем, именно прихотью Орлова можно объяснить тот факт, что малоизвестный литератор Денис Фонвизин вдруг становится звездой отечественной драматургии, чьи пьесы актуальны до сих пор, а тогда и вовсе вывели русский театр на принципиально иной уровень, кое в чём превышающий европейский. А просто Орлову понравилась комедия «Бригадир», и он не пожалел времени и сил, чтобы сделать автора признанным и успешным. Причём против воли Екатерины, которая сама претендовала на лавры драматурга и была даже немного недовольна надоедливостью своего фаворита, который с Фонвизиным, что называется, носился.
Точно такая же прихоть легла в основу сразу нескольких серьёзных сдвигов в отечественной экономике и социальной политике. И тут опять-таки всё очень просто. Орлова, не получившего систематического образования, но имевшего острый природный ум, тянуло к людям науки. В частности, к Михаилу Ломоносову. Орлов водил с ним знакомство ещё до переворота 1762 года, а когда Екатерина взошла на престол, приложил все силы, чтобы она обратила внимание на «статского советника и профессора господина Ломоносова». И добился своего.
Но, добившись, дела так не оставил. Именно Орлов, приобретя архив Ломоносова и изучая наследие умершего весной 1765 года архангельского самородка, дал ход одной из его последних теоретических работ. Ломоносовское «Мнение об учреждении Государственной коллегии земского домостроительства» легло на стол императрицы. С соответствующими пояснениями Орлова. А уже осенью того же года под нажимом Григория Григорьевича и по лекалам «Мнения» Ломоносова было создано Вольное экономическое общество, которое приглашало к сотрудничеству «всех любезных сограждан, какого бы кто чину и звания ни был».
Это была первая попытка российского государства наладить диалог с российской общественностью. И попытка более чем успешная — Вольное экономическое общество, возглавляемое первым после Екатерины человеком империи, очень скоро стало «точкой сборки» многих важных вопросов, от массового внедрения картофеля и помидоров до переориентации отечественного экспорта с пеньки на пшеницу и государственной поддержки добычи соли на Илецком месторождении. А ведь именно последнее сделало Россию независимой от соляного импорта...
Ну и, наконец, нельзя не упомянуть ещё одну «прихоть» Орлова, касающуюся уже геополитики. Вообще-то война с Турцией 1768–1774 гг. должна была иметь совершенно иные контуры и очертания. То, что случилось в итоге и что фактически подарило России Крым, обеспечил не выезжавший на театры боевых действий Григорий Орлов. Ещё до того, как Турция объявила России войну, он продавил своё особое мнение, которое заключалось вот в чём: «Не нужно ли послать под видом вояжа в Средиземное море несколько судов, а оттуда учинить диверсию неприятелю?» План дерзкий, даже безумный. Настоящая прихоть зарвавшегося царедворца, возомнившего себя великим стратегом безо всяких на то оснований. Однако императрица всё-таки одобрила эту прихоть. Результат известен всем. Первая Архипелагская экспедиция, триумф Чесменского сражения, взятие Бейрута, блокада Стамбула и в итоге победоносное завершение войны.
Вот всего несколько «прихотей» человека, которого многие считали и до сих пор считают «всего лишь фаворитом» Екатерины Великой.