"Батька предупреждает, что не хочет уходить"
Два с лишним десятилетия назад батька грезил о том, чтобы стать президентом Союзного государства. Сегодня он мечтает о том, чтобы в Москве раз и навсегда забыли об этом несостоявшемся государстве.
Раньше было совсем по-другому. Александр Григорьевич много и горячо говорил о российско-белорусском братстве, ощущая себя собирателем постсоветских славянских земель, и к весне 1997 года дело дошло уже до подписания такого Союзного договора между Минском и Москвой, в рамках которого Лукашенко мог претендовать на пост главы объединенного государства. Там и референдум был прописан, и общая валюта, и общий дом. Соглашение чуть ли не в последнюю минуту отменил Анатолий Чубайс, сумевший объяснить Борису Николаевичу, что такой союз нам не нужен. Слишком уж популярен у себя и в России белорусский президент. Слишком уж неустойчива власть в Кремле.
Потом пришел Путин, и ситуация постепенно стала меняться. Прежде всего на уровне личных отношений. Ибо великодушный Ельцин, пренебрегая разными сложностями диалога с «последним европейским диктатором», Лукашенко симпатизировал, а новый наш национальный лидер его невзлюбил. Оказалось, что они очень разные — хладнокровный и скромный с виду офицер внешней разведки и харизматичный председатель совхоза, мечтающий о российском троне. Кроме того, в первые годы своего правления Владимир Владимирович на международной арене старался действовать как прагматик, оттого на переговорах с Александром Григорьевичем о деньгах за энергоносители и о покупке 50-процентного пакета акций «Белтрансгаза» беседовал гораздо охотнее, чем о вековом братстве.
Прагматизм проявлялся и в том, что Путин, будучи человеком объективным, Лукашенко все-таки ценил и стремился по-тихому перенять у него все самое лучшее. В частности, авторитарную политическую систему, с учетом обстоятельств места и времени. Он учился у соседа чудесам превращения вчера еще обыкновенных оппозиционеров — в национал-предателей, вчера еще обыкновенного парламента — в образцово функционирующий «бешеный принтер», вчера еще обыкновенных граждан — в идеально голосующих телезрителей-избирателей. Сегодня можно с гордостью констатировать, что необычайно талантливый ученик превзошел учителя.
Потом была грузинская война, после которой обозначились по-настоящему непримиримые противоречия между Москвой и Минском. Они сводились к тому, что Лукашенко, давно уже не помышлявшему о расширении границ своей власти, сильно не понравились (как и подавляющему большинству других политических лидеров) и сама эта братоубийственная война, и — еще больше — насильственное отторжение территорий у суверенного государства. Он отказался признавать независимость Южной Осетии и Абхазии, что привело к острому конфликту России с Беларусью, в ходе которого про батьку показывали разоблачительные фильмы на НТВ, а он в ответ показывал Москве Михаила Саакашвили. Потом случился Крым.
Собственно, все иные их разборки, начиная с газовых и кончая спорами о российской авиабазе под Могилевом, сегодня сопровождаются этими страхами. Поскольку 2024 год, когда кончается последний путинский срок, не за горами, время вообще летит быстро, то и варианты продолжения политической карьеры нашего гаранта наверняка рассматриваются уже теперь. Один из них, самый очевидный — дальнейшее расширение Русского мира за счет соседней страны, окончательное слияние России с Беларусью при объединении Союзного государства. Вероятно, по той же схеме, по которой батька когда-то мечтал подсидеть Ельцина. Несколько уточняющих фраз в соглашении — и вот вам, пожалуйста, новая страна, в которой Владимир Владимирович еще ни разу не избирался.
Кто против? Лукашенко и, как ни парадоксально, те белорусы, которые ощущают себя гражданами независимого государства. Белорусы, которых он гнобил десятилетиями. К ним, братьям и сестрам, он и обращался ныне, проводя закрытое совещание с руководством, которое было посвящено сохранению независимости «в условиях давления с российской стороны». Организуя слив и делясь секретом с целым миром, который он уже отдельно уведомил о том, что его родину соседи собираются «впихнуть в Россию» и поделить на области. «Я был инициатором, когда Ельцин работал президентом, — вспоминает Александр Григорьевич, общаясь с российскими журналистами, — чтобы мы формализовали» итоги тогдашнего референдума в Беларуси и такой же провели в России, довершив дело «конституционным актом» и объединением. Однако «вы на это не пошли... так что же случилось сейчас, что вы схватились за договор... к чему весь этот шум и что Россия хотела бы от нас?» — вопрошает Лукашенко. И далее говорит о «святом», о суверенитете, и о Жириновском с его имперскими планами, но речь тут, конечно, не о Владимире Вольфовиче. В принципе не о том, что там позволяют себе системные оппозиционеры в Думе. Но о том, где они понахватались этих идей.
В конце концов, речь о бумеранге, который спустя два с лишним десятилетия прилетает из Москвы. И о судьбе белорусского национального лидера. Это ведь в Киеве власть слабая, потому Кремль и борется с ней методами гибридной войны. А в Минске власть сильная, но держится на одном Лукашенко. Убери его — и независимая Беларусь может кончиться, даже невидимых бойцов ЧВК присылать не обязательно. Вот Лукашенко и переживает, и в опровержении свежей новости от его пресс-секретаря куда больше лукавства, чем правды. А правда вброшена, и панических настроений в ней с избытком, как тогда, в Москве, когда Чубайс растолковывал Ельцину, почему ему не следует подписывать договор. Батька предупреждает, что не хочет уходить, и в его призыве «до конца стоять за независимость» слышится разное. То ли угроза, то ли мольба, то ли крик.
По материалам