— Как скучно! – встречает Дима. – Человек пришёл без бриллиантов и трёхметрового маникюра! — А что, обычно приходят с длинными ногтями? — Да, некоторые будто на поиски нефти или газа к нам собираются. В глине при работе сразу дырки появляются, и про горшок можно забыть. Горшок? Какой горшок? Хочется вылепить чего‑нибудь эдакое. Вазу-ананас, к примеру. — Да что угодно, – соглашаются хозяева и демонстрируют глиняную глыбу. Из такой не только вазу – дом слепить можно. Глина тут разная: из одной делают сувенирную мелочовку, из другой – посуду, которой потом можно реально пользоваться. Полки мастерской ломятся от кувшинов, чашек, чайников, сосудов для вина и даже турок для кофе. — Если сравнивать кофе из магазинной турки и глиняной, то это небо и земля, – уверяют мастера. – Роль играет не только сам материал, но и тот факт, что посуда сделана своими руками.А мои руки уже чешутся лепить, поэтому Дима достаёт мини-скакалку (на самом деле – струну с деревянными брусочками на концах) и срезает ею небольшой кусок глины – основу будущего изделия. Её нужно смочить водой и превратить в колобка. Да не в простого, а в вакуумного: оказывается, воздушные пузырьки хороши только в широко разрекламированных шоколадках, а в глине они настоящее зло, способное при обжиге разнести изделие на части. Поэтому нужно избавиться от них заранее. Как? Отколошматить голыми руками, с силой перебрасывая колобок из ладошки в ладошку. Мастер показывает боевой приём, я повторяю. «Есть ли в этом смысл? – философствует Дима в процессе. – Есть: во‑первых, глина немножко нагреется от рук и станет мягче, во‑вторых, сама масса теперь начнёт гонять воздух внутри, и он постепенно соберётся в серединке». На сборище воздушных пузырьков стоит посмотреть, разрезав отбитого колобка пополам. Не ради любопытства: образовавшийся в центре пузырь нужно окончательно уничтожить, сложив половинки вместе, но уже другими сторонами. И снова как следует промять в ладошках. Операция по освобождению колобка от воздуха – отличный фитнес для рук, и Дима делится лайфхаком: чем суше глина, тем рельефней будут бицепсы, а гончарные изделия – выше, потому что именно такая глина лучше держит собственный вес. Но нам вавилонов не надо. Нам бы ананас. «А всё равно придётся горшок лепить – это же основа основ, – ехидничает мастер и ведёт к гончарному кругу». Современный гончарный круг – невысокая напольная штуковина с электроприводом, сверху – диск, который будет вращать глину. Но чтобы процесс состоялся, её нужно как следует шлёпнуть – желательно в центр. Хлоп! Ну, почти. Дима перешлёпывает колобка как надо, включает круг и уточняет: «Правша?» Оказывается, это имеет значение: сейчас колесо крутится против часовой стрелки, то есть под правую руку, а для левшей удобней обратное вращение. «Есть два основных правила, – начинает гончар, – руки должны быть мокрые всегда, когда касаются глины, и правая должна быть всегда внутри, левая – снаружи». Обхватываю глину, как сказано, и она на глазах превращается из просто месива во вполне себе приличный цилиндр. «Не дёргайся, сильно не дави, – поучает мастер. – Правая рука всё делает, левая только помогает». На этих словах почти готовый сосуд отрывается от круга. Кажется, это не совсем тот результат, которого нужно было достичь. «Не страшно, – обнадёживает Дима, доставая запасной комочек глины. – В моей практике только один человек сел и сразу начал сам всё делать, хотя раньше даже не прикасался к глине. Там явно дар какой‑то. На курсах гончарного мастерства первую неделю только шлёпать правильно учат, и только на второй неделе какие‑то изделия получаются. Ставь руки заново и чуть-чуть тяни на себя». Тут вот в чём секрет: налегать на глину надо не руками, а корпусом – энергозатраты меньше. Поэтому сидеть лучше не прямо, а сгорбившись. Локтями при этом надо упереться в колени, а кисти рук уверенно поставить на круг. Если он качественный, током не шарахнет. «Цилиндр получился, – одобряет работу Дима. – Теперь ставим в центр большие пальцы, чуть раздвигаем глину и пошли вовнутрь. Главное – не спешить». Раздвигаем – получается некое подобие стакана. Или не получается. «Там внутри фигня какая‑то, – замечает Дима торчащий из дна нарост. – Показываю: или указательный, или средний палец пошёл вниз вдоль стеночки, перешёл на подушечку – и сгладил фигню». Такую филигранную работу лучше доверить профессионалу. Потому что пальцы, привыкшие только по клавиатуре лупить, не приспособлены для скольжения по таким узким пространствам. «Дальше самое прикольное: поднимаем стенки вверх. Это обязательная вещь. Участвуют две руки, и придётся им договариваться. Левая снова внутри: или указательный, или средний палец ничего там не делает, просто находится. Вся работа на правой: подушечкой пальца глину снизу плавненько тащим наверх, чуть-чуть давим снаружи, а второй рукой лишь контролируем и не даём стенке завалиться». Мои руки явно договорились о чём‑то другом: правая тянет стенку посудины вверх, левая делает то же самое. Обе получают нагоняй: «За глиной, за автобусом, за троллейбусом – не бегаем! Палец внутри ничего не делает! Вообще ничего. Только снаружи. Переставай давить». И сделать это лучше вовремя, потому что есть риск согнать наверх слишком много глины и сделать сосуду «талию», которая ему не нужна. Золотое правило гончара: низ всегда должен быть шире, чем верх. Пока всё ровно наоборот. «Души его!» – командует Дима. Если вы когда‑нибудь душили горшок, то знаете, насколько это волнительно. Руки трясутся, как на экзамене, а мозг прикидывает: тварь ли дрожащая или право имею? — А что это мы делаем рукой внутри? – замечает мастер. – Волноваться перестаём, глины ещё килограммов триста. Без ананаса не уйдёшь. — Они не сами трясутся, это круг сообщает им движение, – позорно пытаюсь выкрутиться. Но Дима физику учил и сразу меня раскусил: не может такого быть. «Кстати, у вас появился талант, как у детей: только дети и вы меняете коленкой скорость на круге». Могу, умею, практикую. Всё потому, что полностью сосредоточилась на изделии. «Кто‑то душит, а кто‑то делает тандыр, – уже посмеивается Дима. – Ты что, сразу решила перейти к ананасу? Ладно. Он пузатый, значит, делаем теперь наоборот: будем убирать снизу глину и закруглять». И деревянным скребком удаётся сделать то, что не удавалось руками. Пару раз поскрести – и готово. Другое дело! «Да, талант определённо есть, – резюмирует Дима. – Но скрытый». Самая трудная работа позади: осталось только промокнуть горшочек губкой, чтобы снять лишнюю влагу. Обычно изделие оставляют высыхать примерно на сутки при комнатной температуре, но мы форсируем события и подсушиваем его газовой горелкой. Гончар передаёт меня в подмастерья к супруге Юле: она дизайнер, трижды была автором проектов в программе «Фазенда» на Первом канале. С её помощью попробую придать глиняному горшку побольше ананасности. Дима в это время вылепит на круге ещё один стаканчик – будущие листья ананаса. За столом для работы с глиной есть свои круги, но пластиковые. На них удобно прорабатывать на изделии мелкие детали, в нашем случае – штриховать ромбиками. Да, как в детском садике: просто чертить палочкой полоски по сырому песку. Это намного проще, чем работать на гончарном круге. Несколько засечек внутри ромбиков, чтобы показать фактуру ананаса – и можно красить. Краски на основе глины: не такие яркие, как гуашь или акрил, зато не сотрутся. Краска ещё не обсохла, а Дима уже идёт к нам со стаканом – латентными листьями. Делаем на нём и верхушке ананаса насечки для лучшего сцепления и соединяем детали. Намечаем палочкой контуры листьев, лишнее срезаем ножом, красим в зелёный – готово!— Всем ананасам ананас! – уверяет Юля, и ей стоит верить: за два года работы в мастерской она повидала и не такое. Настолько не такое, что некоторые и вовсе не возвращаются за своими шедеврами. — Почему – загадка, – снова философствует Дима у полки с бесхозными вазами, чашками, котиками и другими материализованными фантазиями. Некоторые вещицы очень даже милые. Но не ананас, не ананас! Унести творение домой можно только через неделю: дней пять оно будет высыхать при комнатной температуре и ещё сутки проведёт в печи при температуре 1050 °C. Загрузить в печь можно сразу 20–30 изделий (в зависимости от размера), только никто не даёт гарантии, что после обжига они будут такими же, как до: не забываем про воздушные пузырьки. «У нас была целая гора взорванных изделий, – признаются Клюевы. – Но это нормальный процесс. Просто в больших производствах с 2–3 тысяч предметов на линии это не так незаметно, а при небольшой загрузке, как у нас, любая царапина кажется катастрофой». Мне повезло: через неделю ребята позвонили и сказали, что ананас в целости и сохранности. Можно ли за ним не вернуться?
