Мой ласковый и нежный зверь: алабаи, неприкаянность и лесная аритмия
В последний день «Кинотавра» показали «Сердце мира» Наталии Мещаниновой - один из лучших фильмов конкурса, но кино непривычное, в призах которому трудно быть уверенными.
На притравочной станции, в окружении оленей, лис, алабаев и прочей живности трудится Егор (
Степан Девонин), мягкий мужчина с медицинской сноровкой и как будто бы без свойств и прошлого. Кормит козлят, перевязывает раненную самку алабая, которую во время течки подрали кобели, следит за тем, как стравливают охотничьих собак и разводимую здесь живность (в основном, лис, но есть еще и барсуки). С людьми его контакты тоже не первой, а третьей степени: каждый вечер приходит в хозяйский дом на ужин, терпит ворчание начальника (
Дмитрий Позднов), не мешает и не потворствует ухаживаниям его дочери (
Яна Сексте), талантливо пропускает мимо ушей капризные крики ее сына (
Витя Оводков). Все это хрупкое благолепие и взаимопонимание рушится одним днем: Егору сообщают, что умерла мать-алкоголичка, с которой он оборвал все связи; прошлое, от которого он сбежал в глушь, к однотипной жизни камня в лесу, дает о себе знать - и вся гармония оборачивается какофонией; до кучи появляются «зеленые».
«Сердце мира» - второй игровой фильм Наталии Мещаниновой, пять лет назад приехавшей на «Кинотавр» с «
Комбинатом "Надежда"» в статусе документалистки и соратницы
Валерии Гай-Германики. Убер-реалистичный и отчаянный фильм про молодежь, мечтающую сбежать из Норильска, не наградили и не пустили в прокат (как раз начались панические атаки минкульта из-за обсценной лексики и прочих производных «рашки-говняшки»). После этого Мещанинова сделала многострадальный сериал «
Красные браслеты», который Первый канал уже который год не может вписать дрожащей рукой в телепрограмму, а также написала несколько выдающихся сценариев - к прошлогодней «
Аритмии» Бориса Хлебникова, разорвавшей Сочи на тысячу маленьких медвежат, и «
Войне Анны» Алексея Федорченко (с успехом прошла в Роттердаме и сейчас претендует на главный приз «Кинотавра»).
«Сердце мира» одновременно похоже на них всех, но вместе с тем - кино какое-то нездешнее, не перебинтованное очевидными драматическими ходами, не причесанное, даже немного дикое. Тактильное, благоухающее, напоминающее не другие фильмы, а поездку в лес; на фестивале показали много картин, вольно или невольно перекликающихся с «
Антихристом» Ларса фон Триера, - и «Сердце мира», хоть и наименее демоническое из них, оказывается ближе всего к этому густому кинематографическому дыханию, которым датчанин заставляет запотевать экран.
Мещанинова тоже закапывается в самые недра, пытаясь историей одной опушки описать противоречивое устройство мира, где бродят люди, обуреваемые непроизвольными инстинктами, страхами близости, неумением коммуницировать, не поверенными реальностью идеалами. В этом существует хрупкая гармония, подобие единого организма, который нет-нет, да и даст сбой: даже тот или то, что кажется сердцем этого мира, может остановиться, перестать функционировать. В случае с человеком это совсем просто: чтобы любить этот хрупкий и неидеальный мир, неплохо для начала обрести ускользающую гармонию, исцелить себя самому (не случайно уже второй сценарий Мещаниновой крутится вокруг лекаря).
Впрочем, сводить это кино к каким-то смысловым конструкциям не совсем верно: Наталия Мещанинова, писавшая сценарий при поддержке
Бориса Хлебникова и Степана Девонина, выписывает этот сложный механизм мира не через инструкцию или бланк учета. Уже эпиграф картины - опущенная в воду рука, рассекающая едва заметные волны, - настраивает на то, что кино нужно вдыхать, трогать, пробовать на зуб. Эти непростые два часа, насыщенные и густые, «Сердце мира» накачивает зрителя не столько историей, сколько удивительным опытом: не кокетливо признаваться в любви пушистым и полностью зависящим от тебя животным, а быть человеком.
