Ужасное далёко: 6 самых необычных кинодистопий

«Псы» (1989)

В среднеазиатском городке, который тонет в песках, расплодились волки-людоеды. Предыдущие попытки команд охотников, которых присылали из ближайшего райцентра, справиться со зверями не приносили результатов: люди просто не возвращались. Начальство, у которого до сих пор на стене висит портрет Ленина, решает отправить еще одну группу мужчин во главе с «серым пиджаком» (Юрий Кузнецов). В подмогу ему дают настоящего охотника (покойный Андрей Краско), но никто не представляет, с чем им придется на самом деле столкнуться.

Влетевший в короткий, но яркий и полифоничный постапокалиптический тренд позднего перестроечного кинематографа, хоррор-вестерн Дмитрия Светозарова начинается с цитаты из Библии, а заканчивается робким напоминанием: «Ни одна собака на съемках не пострадала». Это страшное, мучительное кино, посвященное реальной экологической катастрофе (обмелению Аральского моря), соревнуется по степени безнадежности с ядерным постапокалипсисом Константина Лопушанского «Письма мертвого человека» и, пожалуй, выигрывает соревнование, как засунутая в рот двустволка выигрывает у картинки атомного гриба на далеком горизонте.

«Идиократия» (2006)

Idiocracy

Капрала армии США Джо Бауэрса (Люк Уилсон) и секс-работницу Риту (Майя Рудольфи) отбирают для правительственного эксперимента как самых обычных людей на планете и помещают их в криокамеру. Но вскоре про научный опыт забывают, поэтому ребята просыпаются сами спустя 500 лет. Земля покрыта мусором и токсичными отходами, все лопают фастфуд, президент США — смесь рэпера с Трампом, а наши недалекие герои — самые умные представители человеческой расы.

Великое кино о деградации от Майка Джаджа, которое кажется слишком умным для промежуточного звена между его шедевром «Офисное пространство» о ненависти человека разумного к офисной работе и сериалом «Кремниевая долина», где в последний раз можно было по-настоящему, без оглядки посмеяться над всем, что происходит в мире. Джадж шутит, а человечество продолжает воспринимать его сатиру как инструкцию по эксплуатации. Режиссера губит гуманизм и доброта. Будь он чуть злее и отпинай человечество по яйцам с большей силой, «Идиократия» имела бы больший шанс остаться в умах. Но гениальный сатирик недаром выбрал символом фильма пародию на «Витрувианского человека». Режиссер определенно верит в человеческий ренессанс. Хотелось бы всё-таки оправдать его доверие.

«Прямой репортаж о смерти» (1980)

La Mort en direct

В будущем, о котором нам известно только то, что в мире вымерли крокодилы, телеканал оплачивает технологию вживления камеры прямо в мозг, чтобы снять живой репортаж об умирании смертельно больной литературной редакторки Кэтрин (Роми Шнайдер). Репортаж ведет журналист Родди (Харви Кейтель), который следует за женщиной по пятам, когда она сбегает от пристального внимания публики к ее страданиям.

Большой французский режиссер Бертран Тавернье обрушивает в своем лоу-сай-фае на зрителя такое количество вопросов, от которого сегодня мы отвыкли в самых высоколобых экзистенциальных драмах. Жизнь, смерть, эвтаназия, хосписы, садомазохистские отношения медиа и масс, журналистская этика, искусственный интеллект и даже тот вид обреченной любви, которая не портит философское произведение. Кейтель глазами-камерами смотрит на нас как некая концентрация несовершенной, но человечности. Шнайдер, как обычно, смотрит с небес. С фильмом одна проблема — после него трудно воспринимать всерьез «Черное зеркало».

«Гаттака» (1997)

Gattaca

В будущем люди официально разделены на два социальных класса: «годных» — генетически совершенных, с идеальными показателями здоровья, которые родились от подходящих родителей, и «негодных» — детей, появившихся на свет в результате обычного секса. Первым открыты все дороги, вторые фактически стали чернорабочими. «Негодный» Винсент (Итан Хоук) страдает пороком сердца и близорукостью, но мечтает о полетах в космос, которые будут ему недоступны, если он не станет выдавать себя за другого с помощью чужого генетического материала. Винсенту помогает «годный» Джером (Джуд Лоу), продающий ему свои волосы, кровь и мочу. Обманув правительство, Винсент попадает в тренировочную программу корпорации «Гаттака», чтобы полететь на Титан, и знакомится с идеальной девушкой Айрис (Ума Турман). Кажется, что его мечта близка к осуществлению, но в лаборатории корпорации происходит убийство.

Холодный, идеальный высокотехнологичный биопанк мощного фантаста Эндрю Никкола снят великой камерой Славомира Идзяка, любимого оператора Кшиштофа Кесьлевского и Анджея Вайды, как пятидесятнический параноидальный триллер в шляпах. Тут играют ослепительно красивые актеры, из которых по сюжету выкачаны эмоции, остается глянцевая поверхность, которой не добиться никаким фотошопом: такими надо родиться. Может быть, одной красоты в этом совершенстве со стерильными поверхностями, на которые капает то кровь, то моча, было бы недостаточно, но тут и там блистают искры человечности, которые спасут не всех, но кого-нибудь. Мысль нехитрая, но кому нужна мысль, когда в одном кадре собираются Хоук, Турман и Лоу как примеры сверхлюдей?

«Зардоз» (1974)

Zardoz

В 2293 году элита живет в рукотворном раю, похожем на микс Древнего Египта, Рима и коммуны хиппи. Избавившись от смерти, они, естественно, избавились от жизни: часть людей смертельно скучает, часто пребывает в апатии, а часть скрывает от сообщества негативные мысли, за которые наказывают старением, но не смертью. Тем временем в остальном мире царит первобытный хаос. За обывателями охотятся и насилуют женщин так называемые экстерминаторы — мужчины в красных набедренных повязках, с ружьями и на конях. Убивать и насиловать им велит божество по имени Зардоз, которое иногда является в виде каменной головы и глаголит:

Однажды экстерминатор Зед (Шон Коннери) попадает в райское местечко, где его начинает исследовать ученая Мэй (Сара Кестельман), испытывающая сомнения по поводу устройства их жизни. Консуэлла (Шарлотта Рэмплинг), возглавляющая консерваторов, которые хотят сохранить существующий порядок, настаивает на том, что пришельца нужно убить, пока он не посеял своей дикостью раздор в их рядах.

Британский визионер Джон Бурмен очень хотел снять «Властелина колец», но осуществить эту затею никак не удавалось. Из нереализованного проекта выросло целых два — философский эпик о короле Артуре «Экскалибур» (лучший фильм на свете, по мнению автора статьи) и антропологический сай-фай со стреляющим Коннери и каменной головой, которая как будто прилетела к Бурмену из мультипликационных вставок Терри Гиллиама для «Монти Пайтона». С одной стороны, это типичное зрелище для галлюциногенных 1970-х: марксизм, много голых женщин, все говорят об эрекции, эякуляции и эволюции. С другой стороны, под несколько сумбурной сатирой, в которой Бурмен слегка перебирает с креативом и проклятыми вопросами, уже вырисовываются твердые, незыблемые контуры «Экскалибура» — кажется, пока единственного на свете фильма, где персонажи нашли Бога. Что выглядит вполне закономерным: в пострелигиозной, постхристианской дистопии современного мира, отраженной в «Зардозе», Бог покинул здание, поэтому его заменяют говорящие головы. А в «Экскалибуре» его никто не видел, значит, по Бурмену, он где-то есть. В обоих фильмах прослеживается оптимизм и вера в силу какого-то изначального духа: старое должно отжить свое, и через колоссальное усилие придет что-то новое.