Неторопливое движение денег не устраивает бизнес-сообщество ни Киргизии, ни ЕАЭС в целом
Нужны серьезные изменения: РКФР должен финансироваться российским, белорусским, казахстанским, армянским бизнесом, который может войти в Кыргызстан, будучи заинтересован в создании бизнес-структур в КР. Фонд не должен концентрироваться на сугубо кыргызстанских компаниях, не способных освоить те суммы, которые предлагает фонд
О том, как работает и насколько эффективен Российско-киргизский фонд развития (РКФР), созданный в рамках ЕАЭС, «Ритму Евразии» рассказал ведущий киргизский экономический эксперт Кубат Рахимов.
– Российско-киргизский фонд развития, созданный для поддержки экономики республики при вступлении в ЕАЭС, до сих пор не заработал на полную мощь. Грубо говоря, деньги лежат мертвым грузом, изначально заявленный капитал в 500 миллионов долларов не востребован полностью. То есть, несмотря на более выгодные, чем в коммерческих банках, условия выдачи кредитов, активности киргизского бизнеса не заметно. С чем это связано?
– Я как-то уже говорил, что кредиты фонда предназначены в первую очередь для промышленных проектов. На наш бизнес предпочитает строить рестораны и супермаркеты, а не заводы. Почти нет у нас промышленного бизнеса, есть торговый и сервисный. Но раз так, то следует открыть, скажем так, закрома фонда не только для кыргызского бизнеса, но и для предпринимателей-промышленников из стран ЕАЭС. Уверен, что, например, в Белоруссии найдутся люди, которые захотят вести дела в Кыргызстане, но при условии поддержки их проектов в целом.
– Министр экономики КР Олег Панкратов еще два года торжественно на конференции по случаю 25-летия установления киргизско-российских дипотношений заявил, что в РКФР освоено почти за два года менее половины денег. И тогда же прозвучала информация, что в фонд поступит еще полмиллиарда. Но темпы освоения этих финансовых ресурсов все те же, неторопливые. Может, не нужен этот фонд? Может, российскому бизнесу эти деньги нужнее?
– Когда создавался фонд, была изначально озвучена цифра в 1 миллиард долларов. 500 миллионов – это уставный фонд и 500 миллионов – пополнение капитала фонда за счет выпуска ценных бумаг. И этот выпуск бумаг подразумевался на втором этапе, только после освоения первых 500 миллионов, которые, как оказалось, какие-то то ли проклятые, то ли заколдованные. Пока освоено около 300 миллионов долларов. На этом запас залоговой стоимости кыргызского бизнеса закончился.
Что это за запас? РКФР создан, несмотря на то что называется фондом развития, в режиме квазибанка. И как банк, дает кредиты под залог имущества. По логике Кыргызстану нужно, и об этом я говорю уже лет шесть, фонд проектного финансирования. То есть не выдавать кредиты, а потом бегать за бизнесменами, которые не могут вернуть деньги, а выступать в первую очередь как соучредитель, акционер, как такой субъект, который разделяет риски.
В таком режиме работает Европейский банк реконструкции и развития. Он, к примеру, участвует в режиме проектного финансирования в проектах с достаточно высоким уровнем риска по банковским меркам. В итоге ЕБРР получал до 500% прибыли на выходе, когда продавал свои доли акций. Компания, которая брала кредит, работает, имеет высокую капитализацию, она в плюсе, банк – тоже. Все счастливы и довольны. А банк перекинул деньги на следующие проекты и пошел дальше.
У нас же с РКФР этого не случилось. К слову, и ЕБРР работает с государственными проектами. У нас это – Токтогульская ГЭС, строительство дорог. А на что потратил деньги РКФР, кроме кредитов, которые называют инвестициями? На выкуп ценных бумаг, кыргызских государственных облигаций. И я не знаю, где эти облигации. В портфеле фонда?
– Так нужен РКФР или нет? Может, его закрыть, чтобы деньги зря не лежали? Или как-то переформатировать его?
– Истина, как говорится, где-то посередине. Когда обсуждался вопрос вступления Кыргызстана в ЕАЭС, как мне рассказывал один из министров страны-участницы союза, отвечающий за интеграцию, ставился вопрос, чтобы этот фонд был с участием Белоруссии и Казахстана, естественно, с их финансовыми долями. Россия отказалась. Белоруссия и Казахстан встали в позу. Россия утверждала, что не может пустить Кыргызстан в ЕАЭС в неподготовленном виде, нужны преобразования, поэтому мы, мол, сами создаем свой фонд.
Российская помощь Кыргызстану: частные мнения и реальные факты
Мои коллеги в Евразийской экономической комиссии четко разделяют действия РКФР как двухстороннего фонда и какие-то эффекты от евразийской экономической интеграции. Такой вот парадокс. А мы в Кыргызстане не разделяем «братьев-близнецов»: а) что делает Россия через РКФР и б) собственно евразийскую интеграцию. Поэтому на выходе – картина маслом: фонд не стал фондом проектного финансирования, не затащил в республику вслед за собой серьезный российский бизнес.
Я где-то с 2015 года пишу и озвучиваю одну простую вещь – РКФР должен финансироваться российским, белорусским, казахстанским, армянским бизнесом, который может войти в Кыргызстан, компаниями, которые заинтересованы в создании каких-то бизнес-структур в нашей стране. Фонд не должен концентрироваться на сугубо кыргызстанских компаниях, которые не обладают достаточной мощью, чтобы освоить суммы, предлагаемые фондом, у которых нет залоговой базы, технологий, кадров, управленческого опыта и так далее.
То есть, по идее, РКФР должен открыть свои филиалы в Москве, Астане, Минске, Ереване и на регулярной основе работать с местным бизнес-сообществом. Уговаривать предпринимателей, говоря им, мол, ребята, у нас тут лишние 200-300 миллионов. А если у вас все получится и вы зайдете с чем-то правильным и полезным, то мы по щелчку выпустим ценные бумаги и еще дадим денег на дальнейшее развитие. Вы только начните бизнес в Кыргызстане. И принимать залоги и обеспечение в их странах, в увязке с теми цепочками стоимости, которые уже имеются или создаются с участием определенной кооперации со своими будущими дочерними предприятиями в Кыргызстане.
По сути, РКФР должен преобразоваться в Евразийский фонд развития со штаб-квартирой в Бишкеке и работать с длинными цепочками стоимости внутри ЕАЭС.
– Если это разумно, то почему ничего меняется?
– Вопрос не ко мне. На меня странно смотрят, когда я это озвучиваю. Говорят, мол, почему мы должны это делать, ведь это – российско-киргизский фонд. Но на самом деле у всех есть интересы здесь. У тех же казахов есть проекты. Уже давно закрылся Кыргызско-казахский фонд развития с уставным капиталом в 100 миллионов долларов, созданный еще в 2007 году, он так и не работал нормально. Но у казахстанского бизнеса есть здесь интересы. На меня раз в месяц как минимум выходят бизнесмены из Казахстана с просьбой разъяснить ситуацию на бизнес-пространстве Кыргызстана. Белорусы тоже потихоньку работают: построили дрожжевой завод, помогли по «сахарной» программе. Но полноценного механизма взаимодействия бизнеса разных стран-членов ЕАЭС не существует.
И если мы хотим нормально освоить хотя бы 200 миллионов долларов фонда, мы должны деактивировать, нейтрализовать слишком банкирский подход в фонде. Сейчас фондом руководят банкиры, лично против них ничего не имею, они прекрасные специалисты, но должен заниматься этим макроэкономист, человек, который понимает и чувствует структуру макроэкономики, который понимает, как перезапустить проект.
И надо учитывать, что в Кыргызстане бизнес можно условно разделить на три категории. В первой – те, кто достиг определенного успеха, но за счет, скажем так, серых схем. Как только возникает опасность проверок и ревизий, эти люди уходят в тень. Им не нужны кредиты, легальные кредиты и легальная работа. Во второй категории – компании среднего бизнеса, основная масса которых вышла из советских предприятий, продолжила, превратила социалистические предприятия в капиталистические. Они готовы расширяться и продвигаться. Но их мало. И опять же вопрос залоговой стоимости. К третьим можно отнести мелкую буржуазию, да и часть средней тоже. Они достигли определенного успеха, у них есть определенный набор из стандартов благополучия. Им ничего не нужно. Им хватает того, что есть.
И эти категории надо учитывать. То есть примерно 7% бизнесменов можно назвать пассионариями, которые готовы к переменам, готовы развиваться и, что важно, рисковать. Но они пока в таком непонятном положении. Я разговаривал с одним нашим промышленником, который оказался в затруднительном положении, когда в прошлом году закрылась казахстанско-кыргызская граница после межгосударственного конфликта. Он рассказал, что заложил квартиру матери, чтобы купить небольшую производственную линию. Но граница тогда оказалась закрыта, его продукция на экспорт не пошла. И что ему делать было? Что ему вписать в документы, в пункт, где речь идет о залоге, если он попросит кредит в РКФР? Перезакладывать ту же производственную линию?
Хорошо, что граница открылась, предприниматель отделался легким испугом, но завтра как ему расширяться, если все заложено-перезаложено? Готов ли фонд войти в долю, где есть бизнес, но уже нет залогов? Вопрос вопросов.
Словом, Российско-киргизский фонд развития может заработать активно и позитивно. Но нужны серьезные изменения, чтобы фонд действительно служил на благо наших стран.
Беседовал Эгамберды Кабулов