Композитор — уходящая профессия?

Гоголевское произведение никогда еще не ставилось на сцене музыкального театра, и жанр спектакля тоже получился необычным. Каким? Где, кроме театров, сегодня еще востребована живая музыка? И есть ли у нее будущее? Об этом и о многом другом мы поговорили с композитором Андреем КРОТОВЫМ, пригласив его на вечерний разговор в редакцию "ВН".

Не вымрем!
— Известный композитор Леонид Десятников сказал, что, по его мнению, профессия ваша — вымирающая. Неожиданное заявление?

— Спорить с ним я не буду. Но мое мнение другое. В принципе, сейчас филармоническая музыкантская прослойка не так объемна, чтобы все существующие композиторы были ею востребованы. Но эта профессия не вымрет совсем, потому что с живой музыкой не сравнится никакая электроника. Композиторское творчество, может быть, менее востребовано в эпоху Интернета, и можно не заказывать музыку профессионалу, а что-то найти в Сети. Но включается авторское право, и платить за ворованный трек придется дороже в разы. Поэтому уважающая себя киностудия всегда использует оригинальную музыку.

Интересно другое: сейчас никто не требует ноты, все ждут готовое произведение. Исключение составляют, пожалуй, лишь филармонии, но, как правило, композиторам их сочинения не оплачивают. Только авторские — за исполнение. Но эту музыку могут исполнить, а могут и не исполнить. Могут Моцарта сыграть, которому платить не надо.

— Где вы ищете вдохновение и что делать, если его нет?

— Дилетанты сочиняют, когда к ним придет вдохновение. К профессионалам это не относится. Есть хорошая русская пословица: "Аппетит приходит во время еды". У тебя есть задача, и ты ее выполняешь. В процессе появится интерес. И когда что-то не получается, я не волнуюсь, потому что знаю — не идет сегодня, пойдет завтра. По-другому просто не бывает.

— Насколько сложно быть композитором? Как совместить служение музыке и зарабатывание денег?

— Трудный вопрос. Наверное, во все века композиторов, зарабатывающих музыкой на жизнь, было меньше, чем пишуших свободно, без всяких финансовых обязательств. Мои друзья-композиторы — выпускники консерватории — кем только не работают. Один, например, несколько лет трудился проводником в поездах. Вообще, ведь такой профессии — композитор — нет. Когда я работал в театре "Старый дом", то моя должность называлась "заведующий музыкальной частью". Сегодня я являюсь заведующим музыкальной частью театра "На левом берегу".

— Продуктивным, насколько я понимаю, у вас получилось и сотрудничество с театром музыкальной комедии?

— Да, вполне. Четыре спектакля с моей музыкой уже есть в репертуаре: "Буратино", "Слоненок", "А зори здесь тихие" и "Вий".

— Я знаю, что именно во время работы над спектаклем "А зори здесь тихие" возник творческий тандем с вашей женой — Нонной Кротовой. Как это получилось?

— Мы с Нонной оба музыканты, несмотря на то, что она сейчас — профессиональный журналист. У нее безошибочный вкус и ум критика. Она — настоящая соратница композитора и всегда помогала мне понять, правильно ли я все делаю. Нам всегда хотелось поработать вместе. Когда директор театра музыкальной комедии Леонид Кипнис предложил мне переделать для театра оперу Молчанова "А зори здесь тихие", я сказал, что лучше сделать оригинальную версию. Он меня спросил: "А кто стихи напишет?" Я и заявил: "Нонна напишет!" Вот так и вышло, что Нонна взялась за либретто. И, как всем известно, справилась! Потом написала еще либретто для спектакля "Летучий корабль". А потом появился "Вий". Нонна оказалась очень талантливым либреттистом. Наверное, нужен был стимул, чтобы талант проявился в полной мере.

По-новому взглянем на классику
— У кого возникла идея сделать "Вия"?

— У директора театра. Я сначала с опаской воспринял это предложение, потому что после гоголевских "Записок сумасшедшего" даже не хотел к Гоголю близко подходить, так мне это тяжело далось. Но мы с Нонной подумали и согласились. Кстати, музыкальный театр еще никогда не ставил "Вия". Нигде! Даже попыток не было.

— А что вы хотели сделать, берясь за это произведение?

— Хотели показать историю заблудшей души. Гоголь говорит о простых вещах через призму своего, может быть, излишне болезненного, сознания. Он ведь очень честный автор — в этой своей странной и притягательной энергетике. И "Вий" для меня — история неоднозначная. Это история человека, который попадает в ловушку своих страхов. Только любовь извне, искреннее отношение кого-то, кто сопереживает ему, может его из этого состояния вытащить. И поэтому появился новый персонаж. Но мы ничего не меняли. У Гоголя все это есть. И баба в красном очипке, и девчонка, которая пирожки подает, тоже есть. Мы ее назвали Аленой и просто допустили, что она сопереживает главному герою. Гали Абайдулов как постановщик вообще ее вывел на уровень спасительницы души. Мы закончили все песней "Дороги", и если внимательно смотреть, то в финале все-таки можно увидеть свет — такой огонек.

— Удивительно, но "Вий" получился жизнеутверждающим.

— Да, злые силы и страхи не смогли убить душу. Для русской культуры — это абсолютно идеальный мотив.

— И жанр получился необычным. Это ведь не мюзикл?

— Я могу это назвать лайт-оперой. Но лучше сказать — "облегченно-демократичная", или народная. Жанр ближе к мюзиклу, но из-за своей достаточно серьезной музыкальной драматургии он близок и к опере.

— Сколько вы работали над "Вием"?

— С "Вием" я поработал рекордно: начал в начале января, а закончил в начале марта. Писал сразу партитуру и работал с утра до утра. В период интенсивного напряжения спал по три-четыре часа в сутки. Гоголя иначе не возьмешь! Без такого погружения так и останешься плавать на поверхности. А с ним так нельзя.

"Ай да Кротов! Ай да сукин сын!"
— Мне "Вий" открылся с новой стороны после вашего спектакля.

— И все это говорят. Ведь о чем написал Гоголь? Человек совершил убийство, за это он потом и терпит наказание. И неважно, что он убил ведьму. Важно, что убил. Почитайте внимательно Гоголя.

— А какая реакция на этот спектакль у тех, кто его смотрел?

— Мне, как ни странно, понравилось, что зрители начали выяснять, кто такая Алена, стали спорить по поводу каких-то непонятных моментов. Даже в Интернете горячие дискуссии идут, в такие дебри уходят! Далеко от музыки и режиссуры — в мировоззренческие области. Вот куда мы их вывели. Мне нравится сама спорность нашей концепции. На мой взгляд, мое решение музыкальной драматургии иногда идет вразрез с режиссурой. Но это не воспринимается как режиссерский прокол или композиторская недоделка, а именно — как спорные моменты. Наш спектакль получился не таким уж однозначным. И мне нравится, что всем людям, принимавшим участие в постановке, от первого солиста до последнего рабочего сцены — всем в кайф пришлась эта работа. Что может быть лучше?

— Вы сказали, что есть некие разночтения у вас и у режиссера спектакля. В чем это выражается?

— Гали Абайдулов — человек политизированный, и для него имело значение, что это — украинский хутор. Он намеревался это дать вторым планом, но я не хотел этой ассоциации. Потому что это и так больная тема. Я ее своей музыкальной драматургией забиваю, снимаю. Но она есть. Поэтому появилась последняя страшная и беспросветная сцена — с вурдалаками, с панночкой. Но надо помнить, что Гоголь это написал в 1834 году. И важно понимать: когда люди не работают над своей душой, это оборачивается тем, что в нее проникает бесовщина. И неважно, где именно это происходит.

— Все знают, как Александр Пушкин, бывало, приговоривал: "Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!" У вас такое бывает?

— Постоянно! И это намного важнее, чем деньги, которые ты получаешь за работу. Когда что-то совершенное создаешь, то испытываешь очень сильные эмоции. Думаешь: "Откуда это пришло? Неужели это я создал?" Наверное, все-таки есть связь с космосом.

— Имеет ли какое-то значение то, что композитор живет в Новосибирске, а не в Москве?

— Ответ не может быть однозначным. С одной стороны, жить в Москве или даже в Санкт-Петербурге, где культурное поле мощнее, — это прекрасно. Но реализоваться там сложнее. Там можно утонуть. Так что, с другой стороны, если бы я работал в Москве в каком-нибудь театре, то был бы абсолютно незаметен. Я живу в Новосибирске, и что получается? Задаем вопрос: "Кто у нас за Уралом пишет музыку к спектаклям?" Андрей Кротов. Вся комиссия "Золотой маски" уже знает это имя. Уж простите за нескромность.