Банный день

– Я одиночество не очень люблю. А тут в лесу оказался один. Наши в аварию попали где–то под Вологдой, а я уже на месте, палатку поставил, костер разжег, ну там, котелок повесил, все дела, и тут звонок – машина, говорят, разбита, один в больнице с переломом ключицы, остальные целы, но будут позже.
Юрген закончил набивать кукурузную трубку и закурил. После хорошей бани самое оно. Иногда жалею, что не курю, так и представляю этот медитативный процесс возни с трубкой. Это, похоже, расслабляет. А Юргена, вот даже пробило на разговоры. Всегда подмывало его спросить, почему именно Юрген, ведь по паспорту, наверняка, Олег или Саша или Сережа.
Невысокий такой, с животиком и в тюбетейке, которую даже в бане не снимает, с сединой в бороде и с правильными чертами лица. Лет десять назад, наверное, знатным сердцеедом был…
Мы сели на скамейку перед баней, устроенной в землянке, гордостью наших умельцев – без единого гвоздя, из плавника – бревен, выловленных из озера, войлока и с каменной печуркой.
А Юрген продолжал рассказывать о том, как впервые очутился в лесу один.
– И вот вышел я на берег озера, да что там, озера – моря, сел, потом прилег на мох, комары вдруг перестали беспокоить, вижу, что они есть, кружат, но не подлетают. Благодать. Поднимаю голову и вижу, что на камне в воде, рядом с линией прибоя, совершенно пустом недавно, сидит девушка в легком летнем платье, то ли в горошек, то ли в мелкую клетку, отсюда не разобрать. Видно, еще туристы подъехали, или рыбаки, а девушка вышла искупаться, прямо в платье, она бы еще паранджу надела, думаю я лениво и не торопясь иду по прибою знакомиться. Девушку я в первый рази вижу, да, но при этом кого–то смутно напоминает. Сами знаете, как бывает, порою в случайно встреченном на улице человеке видишь родные черты, а приглядишься, они исчезают. Этому есть какое–то научное объяснение, но я его забыл, если хотите, поищите сами.
Девушку звали Карина, у нее были трогательно пухлые щеки, голубые глаза и стрижка–каре. Я заметил, что такую красавицу вряд ли отпустят одну в лес.
И, да, она действительно приехала не одна, а с друзьями, которые сейчас обустраивали лагерь. Сообщив об этом, она немедленно пригласила меня на ужин.
У меня впереди была длинная одинокая ночь, я никуда не спешил и потому решил наведаться к моим новым соседям по лесу, прихватив с собой фляжку с коньяком и надев теплую флисовку.
Лагерь они разбили на прибрежном холме, бывшим когда–то дюной. Прямо под соснами был натянут канареечный тент, а перед ним, навстречу Ладоге, повешен гамак. Совсем как сетка под бушпритом на носу корабля. Знали бы эти любители морской романтики, что эта сетка называлась гальюном и использовалась именно по такому назначению, что и их современные образцы. Хотя, может и знали, подумал я, когда увидел коллег по отдыху.
У костерка под тентом сидели Карина и еще два персонажа – упитанный молодой человек с длинными волосами, представившийся Саней и Влад, лысый бородач неопределенного возраста в яркой куртке. И тут я не мог избавиться от ощущения, что кого–то мне они напоминают. Хотя, впрочем, нынешняя культура, построенная на постоянном тиражировании определенных образов, всех обезличивает.
Мне предложили чаю, я в ответ достал фляжку с коньяком. Саня и Влад спорили о современной музыке. Саня утверждал, что не понимает песен Монеточки, а Влад заявлял, что Монеточка – второй Цой.
«– И по ритмике и по текстам и по социальному накалу. Ну уж извини, какая молодежь, такой и Цой, скажи спасибо, что не рэп,» – говорит Влад, принимая у меня фляжку.
Тут я вмешался и сообщил, что рэп сейчас занимает примерно такое же положение, как рок в конце восьмидесятых, а сам рок превратился в официальную эстраду. Рэп–певцы при этом еще менее зависимы от технической составляющей и их выступления сорвать очень сложно – все что им нужно – микрофон и монитор на батарейках и совсем не «пивеевский». Да и в целом, молодежная культура отдрейфовала в эту сторону, может быть из–за того, что так проще самовыражаться – любой рифмоплет становится известен сам по себе и ему не нужно искать еще таких же малолетних дебилов – одного на ритм–гитару, одного на соло, одного на бас и еще одного на барабаны. Тут сам себе игрец. И если раньше на один Мухосранск приходилось по две–три самопальных группы, добившихся известности на весь город, то сейчас в каждой школе есть свой Эминем или как минимум, Гуф.
Мои откровения почему–то не были восприняты адекватно. Влад и Саша встали на защиту рок–групп, да и вообще, подвергли сомнению мою компетентность, как в музыке, так и в знании общественных процессов. А потом и вовсе, неожиданно для меня, перешли на личности. Точнее, на мою – типа, а судьи кто, да знаем мы таких.
И в довершении всего из третьей палатки появилась сонная девушка… и это оказалась моя бывшая Настя. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я ожидал увидеть ее растолстевшую и подурневшую, но, если не считать непокорной копны черных волос, она совсем не изменилась.
Остальная троица переводила взгляд с меня на ее.
«– Добрый вечер, дорогой, – сказала Настя, – Познакомьтесь, это тот, кто мне два года жизнь портил, а сейчас блядью называет… кстати, что он тут делает, я ему не рада».
Тут фляжка, шедшая по кругу, вернулась ко мне пустой, но я не обратил на это внимание. Надо было как–то сглаживать ситуацию, и я в задумчивости, на автомате, подобрал с земли веточку и решил ее построгать ножом. Но едва я достал свой маленький перочинный нож, как раздался крик ужаса и как кто–то или что–то мгновенно затушило костер.
Когда глаза привыкли к полумраку, а на Ладоге ночью летом всегда полумрак, я увидел, что никакого тента и никаких палаток не было, а сидел я перед комлем упавшего дерева. Разумеется, Насти здесь и быть не могло, она уехала в США на пмж несколько лет назад, да и страсти к походам она не испытывала никогда. Позже я проверил, она из своего Иллинойса никуда не выезжала – семья, дети…
Трудно представить ужас человека, столкнувшегося с такой чертовщиной посреди леса, в десяти километрах от ближайшего жилья. Я поспешил назад, к своей палатке и просидел у костра всю ночь, держа в руках охотничий нож, поскольку интуитивно догадался, что эта штука им не нравится.
Своим приехавшим утром друзьям я ничего не сказал, а они меня прозвали Рэмбо, за то, что я не расставался со своим ножом.
Это была моя первая встреча с мумий–троллями, как я окрестил эти создания за приверженность к русскому року и своеобразную манеру вести беседу. Уже в городе я выяснил, что согласно поверьям, нечесть, по крайней мере местная, карело–финская, боится железа, особенно ножей и чем лучше сталь, тем она страшнее для них.
В тех местах каждый год пропадают одинокие рыбаки и грибники, городские местные сваливают это на медведей, а вот деревенские считают, что медведям достаются уже готовые трупы, а истинные виновники смертей – лесной народец, который не имеет своих личин и всегда притворяется кем–то.
Я нашел по Сети даже одного очевидца, который теперь ни ногой даже в городские парки, если на дворе не солнечный день. Они с другом доплыли на надувной лодке до какого–то глухого места – пляжа, усыпанного пластиковыми бутылками, выброшенными в Ладогу. Сели, разложили костерок, начал варить рыбу. И в этот момент из лесу вышли несколько человек, вырядившихся, как клоуны и начали водить вокруг рыбаков хороводы и смеяться. И девушки полуголые, пригожие, как сказал он «в одних рыбацких сетях». И водка у них нашлась. Вот только товарищ этот был в завязке, а его друг опьянел с пары стопок и его увели девы красные. Так он и не вернулся. А лодку резиновую, как выяснилось, прокололи, так что наутро ему одному пришлось вдоль берега идти, пока других рыбаков не встретил. И спасло его, считает он, нож дайверский на шее, дорогой собака, он его недавно купил и потому не снимал.
Я не думал, что имею дело с какой–то сектой людей–негодяев, поскольку никто из них не мог так покопаться в моей душе и визуализировать то что в ней творится с предметным указателем. Мне не терпелось понять механизм этого чуда.
И вот, когда осенью мне стало невыносимо скучно, я решил снова съездить в те края, в одиночку, захватив с собой травматический пистолет, нож из порошковой стали, чтоб надежнее, несколько амулетов и фляжку святой воды.
Амулеты не подействовали, сразу скажу. Выйдя на берег, я увидел, как ни в чем ни бывало сидящую на камешке Карину, правда уже в теплой куртке и сапогах, и снова познакомился с ней, а она повела меня на стоянку под голубым тентом, где сидела Элина, еще одна моя бывшая, с которой я не виделся уже много лет, но сейчас она выглядела как в тот день, когда мы расстались на вокзале.
«– Я думала, что ты уже пить бросил», – сказала она, глядя на фляжку.
«– Это вода», – ответил я и протянул ей.
«– Тьфу, еще и обманывает», – пробубнила Элина, принюхавшись, но глоток сделала.
Значит, святая вода для них такой же яд, как для нас этанол… не страшный.
Из чисто научных соображений я решил вытерпеть наезды мумий–троллей, благо иногда это все–таки была здравая критика.
Я решил разговорить Элину.
«– Помнится ты мне давала почитать книгу про выигрышные стратегии в мире животных. Согласно ей, самке для того чтобы найти лучшего партнера нужно обследовать примерно пятьдесят партнеров и составить рейтинг. Потом опробовать еще десятку и выбрать среди них того, кто ближе всего приближается по рейтингу к самому лучшему из первых пятидесяти».
«– Там цифры били меньше, но суть ты уловил верно. И предвидя твой вопрос, спрошу, ты действительно хочешь узнать свое место в моем рейтинге?» – ответила она, улыбаясь.
«– Может ты ошиблась, не хочешь перепроверить?»
«– Уже поздно. Кстати, я тоже прочла одну интересную книгу про людей, которые подпитываются в обществе несчастных, а в обществе счастливых их корежит. Их легко отличить по серебряным украшениям. Это не про тебя?»
Я непроизвольно пощупал свой серебряный амулет на шее. Кстати, серебро тоже не сработало.
«– Автор не Брэм Стокер часом? Тогда ты все напутала с серебром…»
«– Я в твоем культурном коде не разбираюсь».
«– О, как раз хотел тебе рассказать в японском зале одну байку. Пришли в древности ниндзя ночью грабить и убивать одного японского ученого. А тот под полом спрятался. Ниндзя ходят и недоумевают вслух, куда он делся. А тот возьми и выдай себя смехом над бестолковыми убийцами. Автор, японский хронист выводит такую мораль – это все от того, что хоть ученый и был напичкан китайской мудростью, в нем не было духа Ямато. То есть обычного житейского ума, который, например, подсказывает, когда надо вовремя заткнуться».
Вот так за шутками и прибаутками мы и скоротали вечерок. Но я должен сказать, что все это время я наблюдал за Кариной, которая возилась с костром и время от времени предлагала мне чай или покушать, но я всякий раз отказывался, помня, что эта еда эта могла быть совсем не тем, чем казалась.
Но этот мумий–тролль или, скорее, троллиха, мне нравился и едва появилась возможность – пришли снова на кого–то неуловимо похожие люди, на этот раз представившиеся как Сережа и Денис, оба высокие и худые, так вот, когда они появились, я попросил Карину показать мне местные достопримечательности.
Правда, далеко мы не ушли. Сразу за холмом начинался крупный лагерь – костров на двадцать, как я мог разглядеть.
«– Это все наши братья и сестры», – сказала Карина.
И из сумрака начали появляться люди, которые охотно здоровались со мной и называли по имени, я же чувствовал себя человеком с амнезией, который никого не помнил…
При этом они меня так ненавязчиво обступили, что мне и выскочить из их круга было невозможно. И все они без умолку болтали, призывая меня опроститься и стать частью природы.
И я не выдержал и достал нож, тот самый. Из порошковой стали… Все костры погасли одновременно, а в темноте стоял только шорох листвы, по которой кто–то убегал, почти бесшумно.
Я снова был один. Уже дома я попытался расшифровать записи диктофона, но обнаружил что говорю только я, а мне отвечает какой–то невнятный писк.
Всю зиму я ломал голову, каким образом эти мумий–тролли оперировали моими воспоминаниями, пока один из гуру по эзотерическим делам, к которому я обратился за консультацией на каком–то форуме, не сказал мне, что во всем виноваты … комары. Это они, получив мой ДНК напрямую, тащат его к хозяевам, а уж те с помощью колдовства, получают то что им нужно – например, воспоминания.
К следующей встрече, весной, я подготовился основательно – взял с собой ведро репеллентов и брызгался ими каждые пять минут.
И снова на гранитном постаменте сидела Карина, но вот теперь я совершенно точно мог сказать, что это была та девушка, которую я всего лишь раз поцеловал в подъезде тридцать лет назад и наш зубы стукнулись.
Все–таки, видно, где–то укусил меня комар или мошка какая, на которую репелленты не действуют…
Юрген с тоской посмотрел на меня, так что я смущенно захотела прикрыться, хотя вроде была в закрытом купальнике.
– И народу в этот раз собралось больше прежнего и были мои старые знакомцы, Влад и Саня и Денис, и Сергей, и Настя, и Элина. И позвали они меня на этот раз в баню, а поскольку Карина тоже туда собралась, я согласился. Вот только когда я из бани вышел, обнаружил, что нож, который я оставил вот на этой скамейке пропал и поэтому мне от вас никуда не деться и мы уже третий день общаемся, – сказал он проникновенно и стал вытряхивать пепел из трубки.
На поясе у Юргена висел пустой чехол из–под этого глупого атрибута милитаризма и символа агрессивной мужской сексуальности с яркой оранжевой рукояткой, который он потерял. Ну ничего, ему так будет лучше, ближе к природе будет. Только надо ему сказать, чтобы прекратил говорить обо мне в третьем лице и каждый раз вспоминать, что меня зовут Карина. Хотя, какая разница, ему осталось недолго, пару дней еще. Больше люди в нашей баньке не выдерживают.

Написал ereich на glenereich.d3.ru / комментировать