Космонавт Иван Вагнер напомнил землякам про город-мечту Северороссийск
И может, поэтому более опытные коллеги Олег Скрипочка (работает на МКС с сентября 2019-го) и Анатолий Иванишин уступили право произнести самые главные слова в праздничном видеообращении с орбиты.
"Для всех жителей нашей планеты Юрий Гагарин всегда будет первым, его лицо без труда узнает каждый, а его улыбка будет вдохновлять новые поколения космонавтов и астронавтов, - сказал и широко, по-гагарински, улыбнулся 34-летний Иван Вагнер. - С Днем космонавтики! Желаем вам новых достижений, побед, отличного настроения и ощущения праздника".
По рассказам тех, кто совершил не один и не два космических полета, самый трудный, переломный момент адаптации к невесомости наступает обычно на 3-4 день после старта. Но заглянуть в иллюминатор, чтобы увидеть Землю, все равно тянет. Новичка - тем более. Он невольно ищет то место, где остались близкие и друзья. А оттуда - смотрят на тебя. Из дома, где остались родители. Из школы, в которую десять лет ходил. Из города, где помнят тебя студентом, а мечта твоего детства обретала крылья…
Иван Вагнер родился 10 июля 1985 года в поселке Североонежск Плесецкого района Архангельской области. Это 950 километров к северу от Москвы и 250 - к югу от Архангельска. Рядом - река Онега, которая течет на север и впадает в Белое море. И там же, посреди архангельской тайги - испытательные и стартовые площадки ракетодрома "Плесецк", который стали называть космодромом уже после того, как в семье Виктора и Светланы Вагнер появился сын Иван.
А до того, на рубеже 70-80-х годов, будущее этих мест связывали совсем не с космосом. Еще до войны геологи открыли здесь большие залежи бокситов - руды для производства алюминия. В 1968-м начали строить рудник и жилой поселок - с таким прицелом, чтобы через 7-8 лет запустить тут большой горно-обогатительный (глиноземный) комбинат, а рядом возвести город-спутник. Было утверждено и его название - Северороссийск.
Проектная мощность предприятия - 1, 1 миллиона тонн глинозема в год. Попутно должны были производить редчайшие металлы - галлий и ванадий. Как перспектива рассматривалось сооружение поблизости нового алюминиевого гиганта. А поскольку такие производства очень энергоемкие, заходила речь о привязке к этому же месту новой атомной электростанции.
Место для города-мечты выбирали из трех возможных площадок. Непреложное тогда условие - Северороссийск не должен был отстоять от бокситового рудника больше, чем на 10-15 километров. Согласно одному из вариантов, город мог подняться на двух берегах Онеги. За проектирование города и самого комбината взялись ведущие институты. Широко известный в те годы Ленгипрогор - Ленинградский государственный институт проектирования городов - предлагал расселять прибывающих на ударную стройку северороссийцев в пятиэтажках улучшенной планировки и девятиэтажных домах "продвинутой" тогда девяносто третьей серии.
По расчетам, к 1985 году в новом городе должно было проживать 50 тысяч человек, а еще через 15 лет - уже сто тысяч. К Северороссийску отошли бы функции административного центра всего Плесецкого района Архангельской области, а приток сюда работающих вместе с членами семей прогнозировали в 135 тысяч человек - со всего Советского Союза.
Проект гигантской стройки был включен в план очередной пятилетки. И что особенно важно: помимо СССР в него включились по линии СЭВ (Совета экономической взаимопомощи) еще два государства - Венгрия и Болгария. В ответ тогдашние власти в Будапеште и Софии планировали получать из России столь необходимый для промышленности алюминий.
Если бы все срослось к тогдашнему имиджу Архангельской области как "всесоюзной лесопилки" мог добавиться алюминиевый блеск. Но - не срослось. Плохо ли, хорошо ли - только время может рассудить.
Случилось так, что у бокситов из архангельского Поонежья обнаружился конкурент в Африке, в социалистической (как в те годы писали) Республике Гвинея-Биссау. Это крохотное прибрежное государство на западном побережье африканского континента до сентября 1973 года оставалось португальской колонией. А получив независимость, стало искать новых покупателей на свои природные ресурсы. И в первую очередь, на бокситы, запасы которых в Гвинее-Биссау достигают по разным оценкам от 40 до 60 процентов мировых.
Для рулевых советской экономики и тех, кто определял в те годы курс внешней политики СССР, африканский вектор оказался предпочтительней, и деньги из бюджета потекли не на север, как ожидалось, а строго на юг. Под бокситы из Гвинеи-Биссау, которые доставляли океанскими рудовозами, в порту Николаева на Украине были возведены специальные причалы и там же, в Николаеве, построен глиноземный комбинат - крупнейшее по тем временем предприятие цветной металлургии.
После распада СССР глиноземный завод-порт под Николаевым был приватизирован, несколько раз менял состав учредителей и владельцев, и в октябре 2017-го перешел от РУСАЛа к швейцарской компании-трейдеру…
А как же российский север и найденные там бокситы? К середине лета 1985 года, когда в Североонежске родился будущий российский космонавт-123 и когда мне самому там довелось побывать, успели возвести лишь полтора десятка многоэтажных домов. В ограниченном объеме бокситовую руду продолжали добывать. Но вместо обещанного производства дорогого галлия и дефицитного ванадия открыли карьер базальтового камня на месторождении "Хямгора", завезли мощные дробилки и стали производить щебень - разного калибра и назначения.
В поселке-микрорайоне из полутора десятка домов действовали детский сад и школа, в которую с 1992-го по 2002-й исправно ходил Ваня Вагнер. По словам учившей его с первого по восьмой класс Галины Владимировны Старициной - очень упорный и целеустремленный молодой человек.
Соседка Ивана Вагнера и его почти одноклассница Татьяна Юрьева эти слова подтверждает. Бокситы и все происходящее в карьере рядом с городом, где работал отец, влекли мальчишку гораздо меньше, чем новости от соседей с космодрома "Плесецк" и рассказы тех, кто смог побывать на ракетных пусках.
Этим объясняется и выбор в пользу питерского "Военмеха" - поступление после школы на факультет авиа- и ракетостроения Балттийского государственного технического университета. Уже там, на старших курсах, проявилась тяга к исследовательской работе, но обязательно - с прикладным, инженерно-конструкторским выходом.
Все это в конечном итоге и определило нынешний расклад: мы, на Земле, смотрим на космонавтов снизу вверх, а Иван Вагнер и его коллеги - на нас с орбиты. Смотрят не свысока, а с пониманием дистанции - той, что нас разделяет, и той, что им пришлось пройти прежде, чем оказаться в экипаже пилотируемого корабля и Международной космической станции.
Я не знаю наверняка, позволит ли орбита МКС рассмотреть из космоса в деталях те места на севере России, где родился Иван Вагнер и где остались в земных заботах и тревогах его родные, друзья детства и просто земляки. Но лоскуток на западе африканского континента под названием Гвинея-Биссау попасть в иллюминатор и объектив фотокамеры должен.
И пусть один увидит, чтобы сказать и показать другим: растерзанная, взрытая карьерами земля и лунные пейзажи пустых отвалов вокруг не стоят тех богатств, что по-варварски добыты.
И пусть себе течет Онега к Белому морю, не зная тех бед, что приняла на себя еще более ранимая архангельская река Золотица. В ее верховьях, куда прежде заходила на нерест семга, теперь гигантская воронка-карьер, где открытым способом добывают алмазы. Из местных жителей никто от этого богаче не стал. А бриллиантовые короли свои лица скрывают. И космос - точно не для них.