От батрака до начальника главного атомного объекта. Судьба генерала Зернова
Август 1945-го. Американские атомные бомбы летят на Хиросиму и Нагасаки. США – единственное «ядерное государство» в мире, планирующее выжать максимум из своей монополии... Вскоре эти планы рухнут. Рухнут благодаря таким, как Павел Зернов.
Писатель, журналист, лауреат Госпремии СССР Владимир Губарев:
... Однажды я остался наедине со звёздами. В лодке. На Заравшане – я был в гостях у атомщиков Усть-Каменогорска. Вокруг вода, а надо мной небо, усыпанное яркими южными звёздами. Рождалось ощущение полёта в этот удивительный мир.
Почему-то имена знаменитых людей дают камням, летающим в космосе, а не звёздам. А ведь есть немало людей, которые заслуживают того, чтобы быть постоянно на виду, а не лететь где-то в чёрной пустоте. Надо звёздам давать имена героев и гениев! И тогда, поднимая ввысь глаза, в ясные ночи мы сможем говорить с ними...
Генерал-лейтенант, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и двух Государственных премий Павел Михайлович Зернов – среди тех, о которых говорят: «Звёзды первой величины».
«20 страниц жизни»
Так случилось, что моим проводником в мир Средмаша стал Георгий Цырков, начальник испытательного главка, один из ветеранов отрасли. Именно ему министр Е. П. Славский «поручил журналиста», что означало: все поездки по атомным объектам и материалы оттуда контролировал Цырков, и только после его одобрения они ложились на стол министра, чтобы быть опубликованными или сгинуть в архивах, которые регулярно уничтожались.
Цырков стоял у истоков «Атомного проекта СССР». В августе 1949 г. он при подготовке испытания первой атомной бомбы был «глазами и ушами» (так о нём говорили коллеги) самого Курчатова! И с той поры он прошёл по всей «атомной лестнице» – от рядового инженера до руководителя центрального главка Средмаша.
При очередной нашей встрече он спросил:
– Книгу генерала Гровса читал?
– Конечно. Название неплохое – «Теперь об этом можно рассказать... ».
– А у нас тоже был свой «генерал Гровс». – Цырков улыбнулся. – Так иногда мы в шутку называли Павла Михайловича Зернова – нашего первого руководителя Арзамаса-16.
– Но он не оставил своих воспоминаний. К сожалению...
– Кое-что есть, – вдруг сказал Цырков. И протянул мне несколько листков бумаги. – Это начало его жизни. О главной её части он не писал – не имел права. Но журналистика на то и существует, чтобы рассказывать о том, что неизвестно.
«Краткое, автобиографическое описание моей жизни» – так озаглавил Павел Михайлович Зернов свои воспоминания. Наверное, не суждено было им увидеть свет, да случилось важное событие: открывался на родине дважды Героя Социалистического Труда П. М. Зернова в деревне Литвиново бронзовый бюст. Съехались друзья, ученики Павла Михайловича, а один из них привёз 20 страниц, исписанных рукой Учителя... Те листки воспоминаний Цырков взял себе – не для памяти, а чтобы передать журналисту для публикации.
Из батраков – в рабочие
«Проработал батраком около 1,5 лет и в июне 1919 г. поступил через биржу труда на Кольчугинский завод, сначала рассыльным, а потом рабочим... На заводе (мне было 15 лет) вступил в ряды комсомола. Была у меня тогда мечта – хотел уехать на фронт вместе с другими комсомольцами завода. Записали меня добровольцем, а поехал я вместе с товарищами... возить дрова для завода. Задание было выполнено, и до весны 20-го года завод был обеспечен местным топливом. Так началась моя активная работа в рядах комсомола».
Кольчугинский завод вырос в глухомани по прихоти и корыстному расчёту купца Кольчугина: «Тайга тайгой... А коль мужикам податься некуда, за любую плату ко мне пойдут». Не ошибся купец. Смекалка русского мужика, его трудолюбие преобразили городок. Стал завод знаменитым на всю Россию. И не только медью и проволокой, но и традициями. Рождались они в стачках и демонстрациях, на баррикадах в 1905-м и фронтах Октября. А после революции коллектив завода был в первых рядах строителей новой жизни. Кольчугалюминий – крылатый металл для отечественных самолётов.
Молодого паренька, энергичного и смекалистого, на заводе быстро приметили. Вскоре он становится сначала секретарём общезаводской ячейки, а затем и райкома комсомола.
Потом был рабфак Института народного хозяйства им. Плеханова, но уже вскоре Зернов – среди студентов МВТУ. Сказалось пристрастие к технике – он же ведь из Кольчугина! Специальность – «двигатели внутреннего сгорания». Начинает раскрываться талант Зернова как учёного. Аспирантура, защита кандидатской диссертации. Одновременно молодой учёный руководит конструкторской группой на Горьковском автозаводе по проектированию двигателей.
Туда, где «прорыв»
Зернову всего 33 года, но он уже признанный специалист – его посылают на самые трудные участки – туда, где «прорыв», как говорил И. Ф. Тевосян.
Ленинград. Завод «Русский дизель». На нём по чертежам, купленным в Германии, пытаются наладить производство двигателей для подводных лодок.
«В течение месяца изо дня в день и ночью я находился в сборочном и сдаточном цехах завода. Дизели, поставленные под полную нагрузку на 72 часа непрерывной работы, один за другим выходили из строя через 40–50 часов», – вспоминает Зернов.
Наконец выясняется, что есть в чертежах «крохотная неточность». Вместе с конструкторами Зернов находит выход...
Новая командировка. Теперь в Мелитополь. У дизелей выплавляются коренные подшипники коленчатых валов. Вновь бессонные ночи. Причина аварий определена: низкое качество изготовления баббита.
«Наведён был порядок и культура в производстве, дизеля пошли нужного качества», – напишет позже Зернов.
Его уже ждут в Горьком. Надо налаживать выпуск двигателей на заводе «Двигатель Революции», а затем и на заводе «Коммунист».
Плохо с тракторами – Челябинский, Сталинградский и Харьковские заводы (а тогда их было всего три) не выполняют план. «Меня вызвали в ЦК ВКП(б) и сказали: поезжай на заводы, разберись с обстановкой на месте, прими необходимые меры по налаживанию работы... В течение двух с лишним месяцев я побывал на тракторных заводах. Первое, что было сделано: выдвинуты новые кадры и назначены директора... На Сталинградском тракторном я узнал, что созданный артиллерийский тягач был окрещён как «вредительский». Кто первым поставил это клеймо, так и не выяснил, но тягач на вооружение Красной армии не принимался. Я познакомился с конструкцией, поездил на тягачах в районе завода и пришёл к выводу: зря бракуют. Позвонил в ЦК ВКП(б), доложил своё мнение и попросил разрешение направить два тягача своим ходом с полной нагрузкой из Сталинграда в Москву. Это будет настоящее испытание, так как тягачам надо пройти 1000 км по бездорожью в весенне-зимнюю распутицу. Тягачи благополучно прибыли в Москву. Они были приняты на вооружение Красной армии».
Он занимается автомобильной промышленностью, вагоностроительным заводом на Урале, выпуском новых сплавов... А на пороге уже стояла война. Павел Михайлович чувствовал её приближение, работал круглосуточно. 31 декабря вызывает Зернова секретарь ЦК партии. И вдруг в его кабинете Павел Михайлович теряет сознание. Очнулся только на следующий день у себя дома. Выяснилось, что проспал он 29 часов. Изрядно отругал его тогда секретарь: он узнал, что накануне 7 суток Зернов не сомкнул глаз.
В поисках урана
... Сразу после низвержения фашизма американцы направили в Германию специальные группы, которые «чистили» страну от всего, что было связано с ядерной физикой. Не только с материалами, которые можно было бы использовать при создании А-бомбы, но и с людьми, хотя бы чуточку причастными к физическим исследованиям. Тот самый генерал Гровс, чью книгу мы обсуждали с коллегами, вспоминал: «Большая часть интересовавших нас в Германии объектов находилась на территории будущей французской зоны оккупации, однако самый важный для нас – завод концерна «Ауэргезельшафт» в Ораниенбурге – был расположен в пределах зоны, которую должны были оккупировать русские. Добытые в Страсбурге сведения подтвердили наши подозрения: этот завод занимался производством урана и тория для атомных исследований, а следовательно, и для возможного изготовления атомного оружия. Поскольку у группы «Алсос» не было никаких возможностей проникнуть в район этого завода, я предложил генералу Маршаллу разбомбить его. 15 марта 612 «летающих крепостей» сбросили на завод 1506 т фугасных и 178 т зажигательных бомб. Все наземные сооружения завода были разрушены до основания. Умелый допрос немецких учёных Гоудсмитом и его помощниками позволил наконец обнаружить местонахождение тяжёлой воды и урана. 26 апреля запас тяжёлой воды был найден в подвале старой мельницы в окрестностях Хайгерлока и отправлен в Париж. Одновременно из пашни на окраине Хайгерлока были выкопаны кубики металлического урана общим весом 1,5 т. Они также были отправлены в Париж, а из Парижа всё было переправлено в США».
Гровс был убеждён, что «урановая зачистка» Германии была столь успешной, что русские не смогли ничего там найти.
Он ошибался. Уже 2 мая 1945 г. в Берлин направляется группа физиков: Л. Арцимович, И. Кикоин, Ю. Харитон. Возглавляет группу генерал Авраамий Завенягин. Задача – материалы по атомному проекту Германии.
Ю. Б. Харитон вспоминал: «Большинство немецких учёных, среди них крупнейшие теоретики Гейзенберг и О. Ган, были эвакуированы в Западную Германию и находились под контролем американцев. Однако в Берлине осталась некоторая часть учёных, они охотно беседовали с нами. В конце концов мы узнали, что какое-то количество урана направлено на склад кожевенного завода, находящегося западнее Берлина... Завод находился в руках группы антифашистов. Он состоял из ряда цехов и складов, часть которых была забита овечьими шкурами – сырьём для производства. В одном из последних складов мы обнаружили довольно много небольших деревянных бочек. На одной из них лежал кусок картона с надписью, что здесь окись урана. Мы облегчённо вздохнули... Была организована отправка окиси урана в Советский Союз. Общее количество её составляло около 1300 т».
В поездке по Германии Харитон часто встречал указатели: «Хозяйство Зернова». Тогда он не предполагал, что вскоре им вместе придётся создавать ядерный центр. И делать это надо будет так, чтобы за океаном не могли узнать о его существовании.
«Задание особое»
15 июля 1941 г. Зернову поручается в течение месяца наладить выпуск крупнокалиберных пулемётов и увеличить их производство в 10 раз. «Задание выполнено», – через месяц доложил Зернов.
10 сентября он выезжает в Харьков. Нужны лёгкие танки. «Задание выполнено», – сообщит Зернов и тут же получит новый приказ: эвакуировать танковые заводы на Урал. Он уедет из Харькова одним из последних. На следующий день в город войдут фашисты.
Новое задание – и Зернов в Сталинграде. На базе судоверфи организовывается танковый завод. «Трудности были невероятные, наступила зима, цехов не было, оборудование ставить было негде. Люди жили где попало, продовольствие кончалось, начались бомбёжки. Героическим трудом приехавших рабочих были выстроены цеха, смонтировано оборудование и налажено производство броневых корпусов и танков. Задание ГКО выполнено».
В июне 1942-го Сталин даёт личное задание Зернову: обеспечить выпуск танков в Сталинграде. «Дело стало налаживаться, но обстановка на фронте усложнилась, немцы вышли к Сталинграду. И в этих условиях продолжали работать. Танки из ворот завода шли прямо на фронт».
Зернов назначается первым замом наркома танковой промышленности. Из Сталинграда его отзывают в Москву. Но не может привыкнуть к кабинетной жизни Павел Михайлович: «Я попросился назначить меня на самый трудный участок – на производство». И вот он уже в Нижнем Тагиле – надо втрое повысить выпуск Т-34. В октябре завод не только выполняет задание, но и на 40 танков перевыполняет его.
А Зернова ждут новые дела: Госплан СССР, затем вновь Сталинград – теперь уже во главе комиссии, которая должна определить, как восстанавливать промышленные предприятия и сам город. Он приезжает в Ленинград, который потихоньку оправляется после блокады, чтобы подготовить проект восстановления Кировского и Ижорского заводов. Затем – Калинин, Днепродзержинск, Калининград, Венгрия, Берлин, вновь Ленинград...
«В феврале 1946 г. новое назначение. Дело абсолютно новое. Пришлось всё начинать сначала. Задание особое... »
9 апреля 1946 г. выходит Постановление СМ СССР № 805-327 сс «Вопросы Лаборатории № 2». В нём, в частности, говорится: «Реорганизовать сектор № 6 Лаборатории № 2 АН СССР в конструкторское бюро... по разработке конструкции и изготовлению опытных образцов реактивных двигателей.
3. Назначить:
т. Зернова П. М., заместителя министра транспортного машиностроения, начальником КБ-11 с освобождением от текущей работы по министерству;
проф. Харитона Ю. Б. главным конструктором КБ-11 по конструированию и изготовлению реактивных двигателей».
Это был «день рождения» легендарного Арзамаса-16. В документы повышенной секретности фамилии Зернова и Харитона вписаны от руки (1 экземпляр – лично для Сталина), а атомная бомба именуется реактивным двигателем.
И вскоре Америка получила ответ на свои претензии на безраздельное господство в атомной сфере – в Советском Союзе было проведено испытание атомной бомбы. За океаном узнали, что есть в нашей стране свой мощный ядерный центр, первым руководителем которого был П. М. Зернов.
«Много трудностей было и есть в нашей работе. Много интересного и поучительного было за многие годы в этой отрасли промышленности, но мы всегда помнили главное – во имя своей Родины, народа надо трудиться беззаветно, не жалея себя. Тогда жизнь становится прекрасной и счастливой» – это напишет человек, у которого уже было непоправимо больное сердце. И он знал об этом. Вскоре после испытаний ядерного оружия у Зернова случился тяжёлый инфаркт. Более полугода он пролежал в больнице. А потом его перевели на «более спокойную» работу в Москву. Он стал заместителем министра среднего машиностроения, где курировал создание новых образцов оружия. Вторая Звезда Героя – это награда ему за термоядерное оружие.
Но в истории «Атомного проекта» П. М. Зернов остётся прежде всего как первый директор первого Федерального ядерного центра СССР и России.
И вместо эпилога
... Зима выдалась суровой, с очень сильными морозами. В море образовались огромные ледяные поля. Они двинулись к только что построенному мосту через пролив. В Москву пошла шифрограмма: срочно нужны два ледокола и бомбардировщики, чтобы остановить взбесившиеся торосы. Её подписал новый начальник строительства – Павел Михайлович Зернов уже несколько месяцев работал по «Атомному проекту», и мост достраивали без него.
Ледоколов не было, самолёты не выделили. Через несколько дней лёд обрушился на деревянный мост, и он рухнул.
Доложили о катастрофе Сталину. Говорят, он помолчал, а потом сказал:
– Наверное, мы ошиблись, забрав оттуда товарища Зернова. Но на новом месте он нужнее, а когда потребуется, новый мост мы там построим...
Уже несколько раз я видел нынешний мост через Керченский пролив с борта самолёта, когда летел в Крым. И каждый раз вспоминал генерала Зернова. У меня такое ощущение, будто мост через пролив он всё-таки достроил: ведь судьбы близких и дальних предков живут в наших делах, не правда ли?