О бедных поляках, обиженных Россией... и финских страданиях
Русофобию окраин Российской империи абсолютно неправильно называть национализмом. Национализм - это попытка сделать хорошо собственной нации за счёт других. Ничего подобного нет и никогда не было в Польше, Прибалтике и прочих русофобских анклавах. Основной задачей и главной целью существования тамошних титульных элит всегда было нанесение максимального вреда России в целом и каждому русскому в отдельности, даже если это идёт в ущерб собственной нации.
Причина такой суицидальной идеологии насквозь шкурная - именно такое поведение готовы были оплачивать “наши западные партнёры”. Можно сказать что русофобия - это единственным товар, который коллективный Запад готов приобретать у окраин России.
Юзеф Пилсудский был одним из первых, кто понял все прелести этого хорошо оплачиваемого товара и всю свою сознательную жизнь носился по всему миру предлагаю за толику малую гадить России много и качественно. Никакими твердыми политическими принципами диктатор Польши себя не ограничивал, вполне удовлетворяясь ненавистью к русским и личными амбициями.
После возвращения из Японии в 1905м Пилсудский встретился со своими соратниками по подполью, которые по привычке использовали обращение «товарищ» в социалистическом стиле и попросили поддержки своего революционизма, однако он отказался, сказав им: «Товарищи, я ехал красным трамваем социализма до остановки „Независимость“, но на ней я сошёл. Вы же можете ехать до конечной остановки, если вам это удастся, но теперь давайте перейдём на „Вы“
Марксисты и анархисты нужны были Пилсудского для того, чтобы с их помощью распропагандировать и разоружить на территории Польши русские воинские гарнизоны. Далее Главный Поляк собирался действовать по собственному сценарию.
Демагогический лозунг Пилсудского «Вольный с вольным, ровный с ровным…» на деле обернулся концлагерями и арестами для русских чиновников, офицеров и солдат, грабежами и погромами — для мирного населения., но это позже, а пока ..
Границы возрождающегося государства еще предстояло определить, тем не менее, после того как 11 ноября Польша вернула себе столицу и политический центр, сомнений быть не могло — независимая Польша вновь существует.
Пилсудский торжествовал. Его воображение уже рисовало Великую Польшу “от можа до можа”. Вооружив на деньги "наших западных партнёров" национальные (читай - русофобские) легионы, этот ренегат социалистического движения, став «Начальником Польской Державы», двинул новобразованные войска “дранг нах Остен” - на захват восточных крессов. Польский блицкриг предполагал закрепление за Польшей Вильно, Киева, Минска, Смоленска и (если удастся) Москвы, где Пилсудский мечтал собственноручно начертать на стенах Кремля: «Говорить по-русски запрещается!»
В 1920м польском плену оказалось 150 000 солдат и командиров ещё императорской и красной армии. Для них вторая Речь Посполитая создала огромный «архипелаг» из десятков концентрационных лагерей, станций, тюрем и крепостных казематов. Он раскинулся на территории Польши, Белоруссии, Украины и Литвы.
В битком набитых товарных вагонах пленных повезли в Белостокский пересыльный лагерь. Социал-революционер Селиванов, тоже оказавшийся неправильного происхождения, писал: “В лагере, как правило, пленным хлеб совершенно не выдавался, а о горячей пище и говорить не приходится… Мы явились свидетелями того, как пленные рвали траву из-под проволочных заграждений и кушали ее.
Кроме измора голодом, на другой день после нашего прибытия польские жандармы начали окончательно раздевать пленных, забирая верхнюю одежду и, если у кого было, приличное нательное белье. Взамен выдавали грязное тряпье.”
Из Белостокского лагеря пленных перевезли в Варшаву. Когда арестованных гнали по улицам польской столицы, собравшиеся на тротуарах националисты били их палками и кулаками. Охрана отгоняла пытавшихся передать пленным хлеб. В Варшаве пленных впервые покормили какой-то немыслимой бурдой. Ночь они провели на железнодорожной станции, стоя под проливным дождем.
Из Варшавы арестованных перевезли в лагерь возле местечка Стшалково (Щелково). Это был самый крупный концентрационный лагерь для русских военнопленных.
Комендантом Стшалковского лагеря был поручик Малиновский, польский помещик из-под Барановичей. К белорусским крестьянам, взбунтовавшимся против пана, он питал особые чувства. Охранники лагеря были вооружены нагайками, постоянно пускавшимися в ход. За малейшую провинность заключенных приговаривали к порке розгами. По воспоминаниям Василия Селиванова, военнопленных пороли и просто так, целыми губерниями: сегодня выводили на экзекуцию уроженцев Могилевщины, завтра — Минской губернии.
«Поручик Малиновский всегда ходил по лагерю в сопровождении нескольких капралов, имевших в руках жгуты-плетки из проволоки и тому, кто ему не нравился, приказывал ложиться в канаву, и капралы били, сколько было приказано. Если битый стонал или просил пощады, пор. Малиновский вынимал револьвер и пристреливал… Если часовые застреливали пленных пор. Малиновский давал им в награду 3 папироски… Неоднократно можно было наблюдать, как группа во главе с пор. Малиновским влезала на пулеметные вышки и оттуда стреляла по беззащитным людям…».
Из расстрелов наиболее известна казнь 199 казаков из 3-го кавалерийского корпуса. Кубанских казаков казнили в отместку за то, что казаки этого корпуса якобы изрубили шашками 99 польских революционеров. Однако впоследствии, помимо мести, в качестве обоснования казней по приказам польских офицеров стал выдвигаться тезис, что все казнённые — «варвары» и были расстреляны за «недостойное поведение»
Всё упомянутое происходило с горячего одобрения польской общественности.
Вот что писала газета «Rzeczpospolita». «…Если в продолжение нескольких лет не будет перемен, то мы будем иметь там (на восточных крессах) всеобщее вооруженное восстание. Если мы не утопим его в крови, оно оторвет от нас несколько провинций… На восстание есть виселица и больше ничего. На всё тамошнее (белорусское) население сверху донизу должен упасть ужас, от которого в его жилах застынет кровь».
В том же году известный польский публицист Адольф Невчинский на страницах газеты «Слово» заявлял, что с русскими нужно вести разговор языком «висельниц и только висельниц... это будет самое правильное разрешение национального вопроса в восточных крессах».
Чувствуя общественную поддержку, польские садисты в Березе-Картузской и Бялой Подляске не церемонились. Если нацисты создавали концентрационные лагеря, как чудовищные фабрики массового уничтожения людей, то в Польше такие лагеря использовались, как средство устрашения непокорных. Приведу примеры.
В Березе-Картузской в небольшие камеры с цементным полом набивали по 40 человек. Чтобы заключённые не садились, пол постоянно поливали водой. В камере им запрещалось даже разговаривать. Людей пытались превратить в бессловесный скот. Режим молчания для заключенных действовал и в больнице. Били за стоны, за зубной скрежет от нестерпимой боли.
Руководство Березы-Картузской цинично называло его «самым спортивным лагерем в Европе». Шагом здесь ходить запрещалось — только бегом. Делалось все по свистку. Даже сон был по такой команде. Полчаса на левом боку, затем свисток, и сразу же переворачивайся на правый. Кто замешкался или во сне не расслышал свистка, тут же подвергался истязаниям. Перед таким «сном» в помещения, где спали заключенные, для «профилактики», выливалось несколько ведер воды с хлоркой. Нацисты до такого не сумели додуматься.
Ещё более ужасными были условия в карцере. Провинившихся держали там от 5 до 14 суток. Чтобы усилить страдания, на пол карцера выливали несколько ведер фекалий. Параша в карцере не очищалась месяцами. Помещение кишело червями. Помимо этого, в лагере практиковалось такое групповое наказание, как чистка лагерных туалетов стаканами или кружками.
Комендант Берёзы-Картузской Юзеф Камаль-Курганский в ответ на заявления, что заключенные не выдерживают пыточных условий содержания и предпочитают смерть, спокойно заявлял: «Чем больше их здесь передохнет, тем лучше будет жить в моей Польше».
Вот, собственно, этими словами и надо встречать любые попытки рассказать про дикие польские обиды и историческую вину России вообще и каждого русского в отдельности.
Пересматриваю хронику трагедий русских на окраинах распавшейся империи и с каждой страницей крепнет убеждение - тот, кто называет Россию тюрьмой народов забывает рассказать, кого сажают в тюрьму и что происходит, когда её обитатели вдруг вырываются на свободу...
Сказав о Польше нельзя не сказать про политкорректную пушистую Финляндию, ещё одну "страдалицу, абсолютно незаслуженно потерпевшую от "этих русских варваров". Давайте же вспомним про финские страдания:
В революционной Финляндии, когда полиция перестала поддерживать порядок, на всей территории княжества стихийно стали возникать отряды самообороны, именуемые «Финским охранным корпусом» (шюцкор), которые руководствовались не столько классовым, сколько откровенно националистическим, подходом. Они провозглашали построение не просто независимой, но и «этнически чистой» Финляндии, границы которой желательно раздвинуть до Урала.
В это время в финских газетах стали появляться такие призывы: «Если мы любим свою страну, нам нужно учиться ненавидеть ее врагов… Поэтому во имя нашей чести и свободы пусть звучит наш девиз: «Ненависть и любовь! Смерть «рюсси»» Или: «Россия всегда была и останется врагом человечества и гуманного развития. Была ли когда-либо польза от существования русского народа для нас? Нет!»
Причину такого положения дел весьма четко сформулировал финский историк О. Каремаа: «Во время революции в Финляндии за разжигаемой русофобией, как представляется, стояло желание сделать русских козлами отпущения за все жестокости и тем самым обосновать собственные идеи», … без внешнего врага поднять массы на войну было бы сложно»
В итоге ненависть к русским вылилась в Финляндии в открытые этнические чистки. В Таммерфорсе после его занятия национальными революционными силами, было уничтожено около 200 русских, в том числе офицеров, число казненных в Выборге оценивалось в 1000 человек.
Выборгский архитектор Виетти Нюканен рассказывал, как в 3.30 или 4.00 часа Шюцкор захватил Выборгский замок: «Начиная с утра, они приводили в замок арестованных, среди которых было много людей с чинами и примерно десять человек из них позднее там же и расстреляли»
Один из жителей Выборга, так описывал происходившее в городе: «Решительно все, от гимназистов до чиновников, попадавшиеся в русской форме на глаза победителей пристреливались на месте; неподалеку от дома Пименовых были убиты два реалиста, выбежавшие в мундирчиках приветствовать революционных финнов; в городе убито 3 кадета… Кого расстреливали, за что, все это было неизвестно героям ножа! Убивали на глазах у толпы; перед расстрелом срывали с людей часы, кольца, отбирали кошельки, стаскивали сапоги, одежду и т. д. Особенно охотились за русскими офицерами; погибло их несть числа и в ряду их комендант, интендант, передавший перед этим националистам свой склад, и жандармский офицер; многих вызывали из квартир, якобы для просмотра документов, и они домой уже не возвращались, а родственники потом отыскивали их в кучах тел во рву: с них оказывалось снятым даже белье»
Поверенный из города Вааса Ёста Бреклунд, который лично участвовал в расстреле, рассказывал о случившемся:
«…Зрелище было неописуемо ужасно. Тела расстрелянных лежали как попало, кто в какой позе. Стены валов были с одной стороны окрашены запекшейся кровью. Между валами было невозможно двигаться, земля превратилась в кровавое месиво. О поиске не могло быть и речи. Никто не смог бы осмотреть такие груды тел».
Купец А.Ф.Вайтоя и домовладелец Юлиус Хяурюнен свидетельствовали: Убивали детей: «Самыми молодыми из убитых были 12-летний Сергей Богданов и 13-летний Александр Чубиков, которых расстреляли между валами. 14-летний сын рабочего Николай Гаврилов пропал. Возможно, это был тот самый мальчик, о котором рассказывал Импи Лемпинен: «я опять попал в группу, где шепотом говорили по-русски, было много русских. Там был и мой знакомый 14-летний мальчик, говоривший по-русски, который родился в Выборге. К группе устремился один изверг с веткой лапника на шапке и прокричал: «Разве вы не знаете, всех русских убивают?». Тогда этот молодой мальчик обнажил грудь и прокричал: «Здесь есть один русский, стреляйте». Изверг достал оружие и выстрелил, погибший мальчик был отважным русским»...
Изложив не более 1% всей жуткой информации, которая пропитана кровью и слезами людей "неправильной - русской -национальности", предлагаю именно с неё начинать разговоры про памятники Маннергейму и Финляндию, которая является дял кого-то примером толерантности и поликорректности.
По материалам книги "Переписать сценарий!"
