Элла Панеях: "Свободы нет, когда нет выбора"
Формирующемуся праву на свободу противостоит ригидное и антимодернизационное государство со своими инструментами прописки, регистрации, прикрепления к поликлиникам и т.д., которое при всех своих компьютерах не может обеспечить гражданину страны из одного региона получение всей той помощи, которая ему положена, в другом регионе. Россиянин, который перемещается по стране, сталкивается примерно с таким же набором проблем, с которым в нормальной развитой стране сталкивается иностранец. Мы не знаем, когда государство модерна, модель, соответствующая массовому индустриальному обществу, закончит свое существование, но вряд ли это случится скоро. А люди ресурсно и социально от государства зависят все меньше, причем чем ближе к новому постиндустриальному укладу человек находится в своей повседневной жизни, тем меньше он от государства зависит и меньше от него получает. Постепенно все общество в целом, согласно метафоре Баумана про текучую современность, вытекает из-под тотальных структур государства. Но вот сил у государства, особенно в недемократических странах, меньше не становится, равно как и полиции, оружия.
Налоги не падают даже в развитых странах; скорее, растут. Значит, ресурсов у государства столько же, а само оно необходимо гораздо меньше и все больше будет осознавать свою антимодернизационную роль и пытаться ослабить общество, особенно ту его часть, которая больше всего готова к переменам. У нас в России эта готовность выражается в основном не в политическом действии, потому что политическое действие государству пока удается эффективно заморозить, но она заметна во всем остальном: в потребительском поведении, в том, как люди выстраивают социальные сети и видят свое развитие внутри социальных структур (например, перестав выстраивать карьеры внутри одной организации постоянно и переходя с места на место).
Эти процессы наталкиваются на неспособность государства к параллельной трансформации — и возникает клинч. Государство не может вернуть общество в массовое состояние, не уничтожив очень большое количество накопленного социального капитала (связей между людьми и средств и способов кооперироваться для совместной деятельности). Для этого приходится разрушать социальные связи, лишать людей жизненных шансов тем или иным способом и, в первую очередь, останавливать развитие тех социальных структур, благодаря которым все больше людей — уже отнюдь не элиты, а средний слой и работающие бедные — присоединяются к новым тенденциям. Это не обязательно какое-то откровенное раскулачивание, есть много других способов: запретить госслужащим быть представленными в соцсетях, требовать от бюджетников работы по бюрократическим протоколам, исключающим творчество и профессиональное развитие, тупо давить частную инициативу, как экономическую, так и общественную, требованиями регистрации, лицензированием и избыточным контролем.
Столкновение двух тенденций может произойти в очень жесткой форме. И скорее в агрессию сорвется государство, чем общество. Поэтому, если случится конфликт по самому плохому сценарию, это будет скорее не революция с народными волнениями, а разгул пошедших вразнос контрольно-надзорной и репрессивной машин.
Главный риск здесь в том, что разовую прибавку экономического, социального капитала, жизненных шансов и совокупного счастья, приобретаемую в процессе новой волны модернизации, мы, как общество и страна, потратим на противостояние с государством так, как была сожжена соответствующая прибавка на прошлом этапе в горниле сталинской индустриализации. Тогда переход в индустриальное общество, какой-никакой, не очень удачный, произошел — а соответствующего экономического и демографического скачка, типичного для этого перехода во всех странах, не случилось. Постиндустриальный переход также сопровождается скачком благосостояния там, где он происходит. Мы никуда не денемся от будущего, но мы не просто рискуем войти в него немного позже других — мы рискуем войти в него со всеми проблемами переходного периода, но без его бонусов.
В развитых обществах, которые переход завершили, исчезает противопоставление свободы и государства. Роль государства — обслуживать свободу граждан. Современная философия пришла к пониманию, что свобода — это не отсутствие правил и контроля, а то, что конструируется и строится. Свобода — это ограничение возможностей других людей нас угнетать, заставлять, применять к нам насилие и лишать выбора. Выбор — это свобода. Свободы нет, когда нет выбора.
Те механизмы, которые лишают нас выбора, даже если они формально не выглядят как насильственные, на самом деле ограничивают нашу свободу. И, соответственно, чем более трансформировалось в сторону поддержки новых процессов государство, тем в большей степени оно обслуживает и защищает свободу своих граждан. Да, это не мешает ему оставаться аппаратом подавления: одновременно оно ограничивает, собирает налоги, призывает в армию. Однако у нормального современного государства в этой игре есть и противоположные ставки: экономическое развитие зависит от свободы, разнообразия, удовлетворенности жизнью, солидарности и способности к кооперации как можно большего числа живущих в стране людей. Но чем в меньшей степени само государство модернизировалось, признало свою роль охранника и производителя этих новых свобод — так же, как на прошлом этапе более прогрессивное государство характеризовалось способностью признать свою роль «ночного сторожа» и дать экономике развиваться без своего вмешательства, между тем охраняя права участников, — тем в большей степени свобода граждан становится для него опасностью.
С другой стороны, падает и его способность ограничивать свободу. Информационные технологии, которых мы так боимся, — палка о двух концах. Они дают очень много свободы в частной жизни. Количество людей, которые висят на люстрах на просветительских лекциях в больших городах, доказывает, что людям нужно новое видение мира. Оно помогает выстраивать новые стратегии, которые делают человека гораздо менее зависимым от массовых, тотальных институтов. Да, эти же технологии дают этот же инструмент в руки государству. Но если мы посмотрим, какие инструменты защиты своих свобод и какие инструменты их подавления использовались в предыдущие исторические периоды, то мы увидим, что информационные технологии куда меньше предоставляют возможностей для государства и куда более доступны частным лицам, чем оружие и организованное насилие, на которых держались как власть, так и сопротивление ей в доиндустриальную эру, или чем бюрократический контроль и, соответственно, массовое политическое действие — в индустриальную. Технологии используют обе стороны, но баланс все же на стороне общества.
Таким образом, мы в сегодняшней России оказались в точке бифуркации, на пике конфликта интересов между обществом и государством. Это столкновение не обязано закончиться в пользу общества, но, если у него есть шанс на победу, этот шанс лежит там, где силами частных людей выстраиваются горизонтальные и независимые от государства механизмы, обеспечивающие людям то разнообразие возможностей, ту гибкость жизненных траекторий, которые важны для развития в постмассовый, постиндустриальный период. Подробные просветительские видеокурсы и десятиминутные ролики «сделай сам», обеспечивающие всякому возможность пополнить образование или получить профессиональные навыки в обход жестких централизованных образовательных госучреждений, зарегулированных до полной бессмысленности.
Системы анонимных электронных платежей и сайты, напрямую «стыкующие» потребителей и производителей бытовых услуг, таксиста с пассажиром и котовладельца с ветеринаром. Электронные переводчики, постепенно ведущие подкопы под языковой барьер, и флешмобы в сети против дискриминации и унижения. Сетевое благотворительное движение, закрывающее дыры бесплатного и беспощадного государственного здравоохранения, и периодические сетевые же массовые истерики, помогающие вырвать из зубов репрессивной юстиции хотя бы отдельных ее жертв (из последних см. дела Дмитриева и Мисюриной). Все, что делает людей независимыми, все, что помогает кооперации, и — внимание! — все, что делает для них безопасным быть рядом друг с другом, сотрудничать и действовать вместе, не втягивая в свои отношения государство. Именно поэтому ваша готовность заступиться за жертву в рамках очередного сетевого флешмоба по поводу каких-то там всего лишь приставаний к женщинам на работе значит не меньше, чем ваша подпись под любой формальной петицией.
Хорошая новость состоит в том, что на этих путях лежит наше будущее, и это не очень трудные пути: не те, которые требуют жертвовать собой, а те, на которых достаточно минимальной осознанности в решениях, понимания и готовности быть, что называется, «на правильной стороне истории». Плохая — в том, что российское государство уже сориентировалось в ситуации и видит опасность не только в политическом сопротивлении, но и в любой самоорганизации — в богатстве выбора, разнообразии, гибкости, инклюзивности как таковых. И применит все доступные ему механизмы, чтобы сделать эти пути более опасными.
Читать материал полностью: https://www.inliberty.ru/article/liberty-paneyakh/
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky