Хрестоматия андеграундной поэзии
Проект Arzamas рассказывает о представителях советского литературного подполья 1960–80-х годов: кто они, чем жили, как писали, на кого повлияли, что у них читать — и зачем.
Эдуард Лимонов
р. 1943
Вырос в Харькове. Учился в Харьковском педагогическом институте. С 1967 по 1974 год жил в Москве, активно публиковался в самиздате, работал портным. В 1974 году эмигрировал в США; в 1979 году вышел роман «Это я — Эдичка», принесший Лимонову славу. В 1980-е годы жил в Париже. С начала 1990-х годов вновь в Москве, где занимается общественно-политической деятельностью, выступает как лидер и идеолог национал-большевистской партии, затем, уже в 2000-е, — оппозиционной коалиции «Другая Россия». Лауреат премии Андрея Белого (2002).
Окружение
Во время первого пребывания в Москве Лимонов общался с самыми разными литераторами — как официальными, так и нет. Наибольшее влияние на него в эти годы, по всей видимости, оказали поэты Лианозовской школы (Генрих Сапгир, Игорь Холин, Евгений Кропивницкий). В США его близкими друзьями становятся поэт Алексей Цветков, прозаик Саша Соколов, литературовед Ольга Матич. Уже в 1990-е годы он общается с поэтом и художником Ярославом Могутиным, поэтом и издателем Александром Шаталовым, а также своими идеологическими соратниками по национал-большевистской партии — Сергеем Курехиным, Александром Дугиным и Егором Летовым. Круг знакомств Лимонова всегда был чрезвычайно обширен, но литераторы составляли лишь ограниченную его часть (хотя он был знаком практически со всеми значимыми фигурами эпохи и о многих оставил воспоминания).
Поэтика
Лимонов продолжает ту линию русской поэзии, где имитация простодушного графоманства оказывается самым надежным способом говорить о том, что действительно интересует поэта. Он оставляет за скобками то, что делает его слова серьезными, словно не замечая тех противоречий, которые этими словами подразумеваются, или, напротив, сосредоточившись только на них. Эта традиция восходит к поэзии капитана Лебядкина, персонажа «Бесов» Достоевского. Для своих стихов Лимонов также изобретает особого персонажа — не очень умного, но смелого и искреннего, принимающего вызов поэтической стихии, но не способного до конца ее обуздать. В этом можно видеть близость Лимонова к поэтам Лианозовской школы: если последние ограничивались очерками нравов обитателей городских окраин, то Лимонов старался дать голос самой этой среде, а затем и более близкой ему среде богемной. Его стихи — это попытка говорить «изнутри» этого мира.
Влияние
Трудно назвать прямых продолжателей манеры Лимонова. Ее следы можно заметить в стихах Д. А. Пригова 1980-х годов: к этому моменту Лимонов уже написал свои главные стихотворения, и они были достаточно известны среди неофициальных литераторов. Но в силу этого индивидуальный голос Лимонова оказался присвоен Приговым и уже в 1990-е годы воспринимался как один из голосов концептуализма. В 2000-е годы наиболее близко к той проблематике, которую разрабатывал Лимонов, подошел Андрей Родионов, также создавший особого персонажа, от лица которого писались его стихи — плоть от плоти московской богемы.
Значение
В стихах Лимонова еще в 1960-е годы сформировался тот тип героя, который оказался чрезвычайно востребованным в постсоветской поэзии: нарциссический, лукавый и несколько инфантильный. Часто поэзию Лимонова — как и его романы — воспринимают как лирическую исповедь, однако это не совсем так: «искренность» этих стихов — результат изощренной работы по преодолению косного языка поэтической традиции, устанавливающего границы, которые не позволяют говорить о политике, сексуальности и других важных вещах.
Цитата
«Лимонов очень быстро нашел свой голос, сочетавший маскарадную костюмность (к которой буквально толкало юного уроженца Салтовки его парикмахерское имя) с по-толстовски жестокой деконструкцией условностей, с восхищенной учебой у великого манипулятора лирическими и языковыми точками зрения Хлебникова и с естественным у принимающего себя всерьез поэта нарциссизмом (демонстративным у Бальмонта, Северянина и раннего Маяковского, праведным у Цветаевой, cпрятанным в пейзаж у Пастернака)».
Александр Жолковский. «О книге Эдуарда Лимонова „Стихотворения“»
Визитная карточка
Это стихотворение вошло в самиздатовский сборник 1969 года («Третий сборник») Лимонова, и в нем представлены все характерные черты его поэтической манеры — здесь и самовлюбленный герой, и неловкая «заплетающаяся» речь, словно не справляющаяся с избранным стихотворным размером, и некая избыточная многословность — все то, что он сделал постоянными приметами своего поэтического стиля. Интересно, что это стихотворение — своего рода мост к зрелой прозе Лимонова, которая в целом внешне непохожа на его поэзию: это краткая программа того, как могла бы выглядеть такая проза, — программа, реализованная уже в 1970-е годы.
* * *
Я в мыслях подержу другого человека
Чуть-чуть на краткий миг… и снова отпущу
И редко-редко есть такие люди
Чтоб полчаса их в голове держать
Все остальное время я есть сам
Баюкаю себя — ласкаю — глажу
Для поцелуя подношу
И издали собой любуюсь
И вещь любую на себе я досконально рассмотрю
Рубашку
я до шовчиков излажу
и даже на спину пытаюсь заглянуть
Тянусь тянусь
но зеркало поможет
взаимодействуя двумя
Увижу родинку искомую на коже
Давно уж гладил я ее любя
Нет положительно другими невозможно
мне занятому быть
Ну что другой?!
Скользнул своим лицом, взмахнул рукой
И что-то белое куда-то удалилось
А я всегда с собой
Не позднее 1969
Что читать
Эдуард Лимонов в Библиотеке Максима Мошкова
Александр Жолковский. Рецензия на книгу «Стихотворения» // Критическая масса. №1. 2004
Вероника Зусева. Вроде апологии (о поэзии Эдуарда Лимонова) // Арион. №2. 2005
Александр Скидан. Лимонов. Противительный союз // Критическая масса. №1. 2005
