"Петербургу быть пусту"
1.
«Петербургу быть пусту» - это зловещее пророчество, брошенное кем-то еще при жизни Петра, ждало своего часа долгие двести лет и с наступлением ХХ века вдруг напомнило о себе.
Уже Первая мировая война начала разрушение имперского Петербурга, а революция слизнула его без остатка. Переезд правительства в Москву, голод, террор, военные мобилизации привели к тому, что в 1920 году население Петербурга составляло лишь треть от дореволюционного.
И тут произошло чудо. Петербургу оказалось к лицу несчастье. По единодушному свидетельству современников, именно в эту пору город стал так необыкновенно прекрасен, как никогда прежде. Конечно, эта была временная, минутная красота. Тление уже начинало касаться всего: там провалились торцы, там осыпалась штукатурка, там пошатнулась стена, обломилась рука у статуи. Но этот еле обозначившийся распад еще был прекрасен, и трава, кое-где пробивавшаяся сквозь трещины тротуаров, еще не безобразила, а напротив, украшала обезлюдевший город, как плющ украшает классические руины. «Кто посетил Петербург в эти страшные смертные годы, - вспоминал философ Георгий Федотов, - тот видел, как вечность проступает сквозь тление. В городе, осиянном небывалыми зорями, остались одни дворцы и призраки. Истлевающая золотом Венеция и даже вечный Рим бледнеют перед величием умирающего Петербурга».
В этом великолепном, но странном городе жизнь протекала своеобразно. В смысле административном Петербург стал провинцией. Торговля в нем прекратилась, как и всюду. Заводы и фабрики встали, воздух был ясен и пахло морем. По ночам в Александровском сквере и на Мойке пел соловей.
Зато жизнь научная, литературная, театральная, художественная проступила наружу с небывалой отчетливостью. Большевики уже пытались овладеть ею, но еще не умели этого сделать, и она доживала последние дни свободы в подлинном творческом подъеме. Голод и холод не снижали этого подъема, и даже напротив, его поддерживали, если верить поэту, писавшему в те дни:
И мне от голода легко,
И весело от вдохновенья.
Тогда-то и стало ясно, чем на самом деле был Петербург – не городом форменных вицмундиров, а творческой обителью, откуда на весь мир раздалось благовестие русской мысли и русского слова.
2.
Второй раз грозное пророчество сбылось в годы Великой Отечественной войны.
8 сентября 1941 года полумиллионная группировка армий «Север» захватила Шлиссельбург, полностью окружив Ленинград с суши. В кольце блокады оказалось 2 миллиона 544 тысячи человек. На городских складах хранился примерно недельный запас продуктов. Гитлеровцы тогда и представить не могли, что город продержится в блокаде 871 день и выстоит.
30 августа Государственный Комитет Обороны принял решение о доставке грузов в Ленинград через Ладожское озеро. Так начала действовать блокадная «артерия» Ленинграда, которую народ назвал «Дорогой жизни».
С 13 ноября ленинградцы стали получать самую низкую норму продовольствия - 250 граммов на рабочую карточку и 125 граммов - на все остальные. Эти «125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам» - навсегда остались символом блокады, хотя уже через месяц нормы были несколько увеличены.
Ни с чем не сравнимые муки голода заставляли людей есть буквально все: остатки клейстера на обратной стороне обоев, вазелин и глицерин из домашних аптечек.
Город заплатил за победу огромную цену. Исследования последних лет называют чудовищную цифру: 1 миллион 200 тысяч погибших ленинградцев. Большинство из них – жертвы голода.
Среди обвинительных документов, представленных советской стороной на Нюрнбергском процессе, была и тонкая записная книжка, которую вела двенадцатилетняя ленинградка Таня Савичева. В этой книжке всего шесть страниц с лаконичными записями о смерти всех шестерых членов ее семьи. На последнем листе девочка подвела страшный итог:
«Савичевы умерли.
Умерли все.
Осталась одна Таня».
И все же блокада Ленинграда осталась в истории ярчайшим примером того, как люди остаются людьми даже в аду. Тому есть тысячи примеров. Я приведу только один: когда 9 августа 1942 года в Большом зале ленинградской филармонии звучала 7-я симфония Шостаковича, зал был полон – очереди за билетами в этот день были длиннее, чем в булочные.