«Миры», и в том числе русский
«Миры», и в том числе русский
Копия на ВордпрессКонечно, эта тема достойна многотомного исследования. Что интересно, миры возникали многократно, но их феномен – именно как миров – так и не был отдельно описан. Да и в контексте чего-то, всего цивилизационного процесса, например – тоже как-то ничего внятного нет.
Мир сложно описывать, поскольку это уже пост-стадия. Это период даже не упадка, а пост-упадка. В такие времена люди не особенно следят за фиксацией и сохранением информации. Более, в эти времена им не только не до этого, но и сами понятия у них начинают распадаться.
«Миры» и цивилизации
«Мир» - понятие трудноуловимое. Как правило, он характеризуется по языку – это главное, и по остаткам культуры – но именно по остаткам, которые сделаны из элементов культуры национальной, адаптированной к концу цивилизации и потому уже умершей.
Пока был Рим, римского мира не было – была периферия Рима. Греческий мир, в том числе Египет Птолемеев и Вавилон Селевкидов возникли, когда в Греции исторический процесс завершился – до этого были греческие колонии.
Чем периферия и колонии отличаются от мира? Первые связаны с метрополией непосредственно. А «мир» - это следующая стадия дезинтеграции, разделения, обретения индивидуальности.
Миры возникают после цивилизаций. А поскольку цивилизации обычно заканчиваются империями, то и после империй.
Но там, где заканчиваются империи, там должны давно закончиться нации и остаться только массы.
Подставляя это в уравнение временное отношение «нации-массы», можно получить, что «мир» является миром не наций, а масс. Точно так подставляются данные в уравнение исторического времени, где «мир» оказывается равен «темным векам». И там же до кучи – и постмодерн, и постмодернизм, и постмодернисты. Все это символы и признаки конца и после него.
Пример: Римский мир существовал в Темные века до тех пор, пока франки с Карлом Великим не создали нацию, которая этот мир захватила и разделила. Темные века сразу заканчиваются, начинаются Европа, европейские нации, «Запад» и «Восток». И это дало возможность применить и развить нормальные языки вместо вульгарной латыни. Языки и раньше были, но за ними не было никакой силы.
Список миров:
Индоевропейский
Индийский
Греческий
Римский
Арабский
Тюркский – два в Великой степи, один до сельджуков, другой после.
Испанский
Русский
Английский – в будущем.
Во Франции любят говорить о франкофонии, по сути о французском мире, но такого мира нет – есть только зона колониального влияния Франции и зона распространения ее языка. Мира нет, потому что Франция в общем не поехала в колонии и не растворилась в колониях. Поехали крестьяне, но они не в счет. Квебек оказался равнодушен к Франции уже во время Американской войны за независимость.
Согласно Тойнби, все цивилизации пребывают в стадии глубокого упадка, и только Европейская – в состоянии упадка. Это совпадает с перечисленными выше признаками.
Глубину упадка можно оценить так, что это уже не цивилизации, а «миры», пост-цивилизации, мутные пространства в Темных веках.
Халифаты
В истории очень часто случается, что какие-то события ходят группой, создавая событие-комплект.
Один из таких комплектов - Халифат. Халифат - это государство, построенное на принципе идеологического единства против принципа национального. Соответственно и идентичность – идеологическая и как вариант её – религиозная.
«Нет ни эллина, ни иудея» – это тоже идея халифата, его основной принцип. Потом этот принцип ложится в идеологию, и периодически возвращается на уровне культуры: «Православный - значит русский» в том числе.
Итак, есть комплекты событий. Эти комплекты в истории рано или поздно повторяются.
При этом повторяются и предшествующие события, и последующие.
Что позволяет выявлять утраченные исторические страницы.
Было три Халифата.
Первый – Арабский.
Второй – США, Американский, либеральный.
Третий – Русский, коммунистический.
Был еще Турецкий, но он по сути 1.1, или даже 1.2, да еще и самопровозглашенный, так что можно не считать. Возникающие системы часто имеют элементы халифатов, но не дотягивают до чистоты, не отказываясь от национального.
Халифат создается религиозными фанатиками. Часто – фанатиками, отрицающими прежнюю веру с большим фанатизмом, чем предлагающими свою. Но природа Халифата несовместима с религиозными фанатиками и фанатизмом. На первой стадии эти фанатики могут отрицать веру как таковую, а на следующей, наступающей очень быстро, они исчезают. Основной религиозный подвиг совершается до установления Халифата. Религиозный подвиг – это относительная стадия культуры, установление Халифата – это относительная стадия цивилизации. «Халифат» и переводится как «замещение-наследование».
Халифат, подобно цивилизации как истории, тоже делится на две части по Шпенглеру – культура и цивилизация. В Русском халифате эти части делятся точно в 1917 году. В Арабском – сложнее, или после праведных халифов, или после построения Багдада.
Вера – она не обязательно в Бога. Это может быть и вера в Пророка, и в Разум, и в Народ.
И либерализм, и коммунизм предполагали идеалистическую, религиозную борьбу, под флагом религиозного самоотречения, ради антирелигиозных ценностей. В этот факте уже есть что-то неверное. В отличие от Первого Халифата.
Без веры воевать почти невозможно. И потому и Реформация, и Американская революция – это религиозные движения, движения религиозной веры, отрицающие старые религиозные формы. А поскольку они отрицают старые религиозные формы, то им не удается и создать новых религиозных форм. И движение новой веры быстро умирает. В Халифате остается форма, а содержание обычно заменяется на традиционное позднее цивилизационное потребительство. Это плохо видно на примере Арабского Халифата, но замечательно видно на примерах США и СССР, которые пришли именно к потребительству и империализму.
Итак, результаты истории:
Русские создали
один из четырех экспансионистских проектов нового времени (Испания, Португалия, Россия, Англия),
один из трех революционных проектов человечества (Франция, Россия, Иран), и
один из трех Халифатов.
По очкам ни у одной нации больше нет. Проект можно считать удавшимся. Награда за удавшийся цивилизационный проект – аннигиляция, потому что исчерпание, потому что всё уже было. Такие правила.
После жизни
При переходе к «миру» национальная идентичность сменяется языковой. Т.е. мир является миром не наций, а денационализированных масс. Если в мире появляется нация, то мир перестает быть в состоянии собственно мира, эта новая нация начинает его определять, при этом мир разрушается. Или мир, или нация. Или нация, или мир.
Чтобы новый «мир» возник, нация должна умереть. Умереть в том числе и физически, чтобы освободить пространство этому миру. Это можно сравнить и с семенем в земле, и с яичницей, которую нельзя приготовить, не разбив яиц. Если еще немного уточнить, то прожить и умереть должна не только нация (стадия культуры), но и цивилизация мертвой нации. Так что нация, давшая миру свое имя, этого мира уже не может видеть.
«Мир» всегда пост-национален. И потому в нем должны присутствовать группы с непонятной национальностью, и само понятие национальности в мире может быть только пост-национальным, что значит – не национальным по своей истинной сути, а или придуманно-национальным, или унаследованно-национальным. Концепт нации оказывается утраченным, причем давно, и ввиду отсутствия концепта все начинают строить свои конструкты. А поскольку кругом массы, ничего не работает. Из-за этого возникают постоянные конфликты на почве выявления истинной национальности, которая в каждом конструкте своя. И это логично, поскольку таковая национальная субстанция уже утрачена, и постоянно по-новому измысливается.
Что такое арабский мир? Это когда разные этнические группы, разные вплоть до расовых компонентов, говорят на арабском языке и считают себя арабами. Что не мешает им друг друга резать. Арабский мир, оказавшись в темных веках, из них так и не вышел.
Что такое русский мир? Это когда разные этнические группы, разные вплоть до расовых компонентов, говорят на русском языке и считают себя русскими. А красные и белые так и не могут договориться, кто из них сунниты, а кто шииты.
В арабском мире шла дискуссия, кто более настоящие арабы – персы или тюрки. В русском мире тоже идет дискуссия о том, кто русский более чем сами русские – Кадыров или Кобзон. Или кто более русский в войне «русских» «суннитов» и «украинских» «шиитов»; скорее, что Бацька.
Именно во времена «миров» возникают гумилевские химеры, когда голова от одного народа, а тело от другого. Потому что с нациями номер построить химеру не проходит. А с массами – проходит. А кроме «национальных», рождаются и химеры культурно-национальные, например, «православный – значит русский». Кроме того, иные национальности берут под контроль не только власть политическую, как в Хазарии, но и власть культурную; это не рассматривается массами как нечто ненормальное. Это, еще раз, возможно только потому, что нации нет. В массе все в общем одинаковы, и разницы в культуре, которая большей частью утрачена, а в меньшей опущена на низкий уровень массы – не ощущается. Понимание тоже осуществляется на уровне языка.
Почему арабский язык так плывет, почему он такой многосложный? Потому что это не национальный язык, а пост-национальный язык множества национальностей, где все желающие добавляли свои смыслы к словам, да и сами слова. Это язык не нации, а мира, арабского мира. С русским языком происходит все то же и также, он размывается с тем, как нет его нации. И русское путается с российским. Не только людьми путается, но и «на самом деле», поскольку утрачены «факты» по Павлову, стоящие за словами. Там, где постмодерн, там вырастает значение символов и знаков, и люди воюют из-за символов и воюют с символами.
Кто такие иракские и сирийские арабы? До Халифата не было арабов на этих территориях. И вообще арабов было мало. А это остаток того, что раньше было нацией Халифата, причем биологически-безнациональной «нацией» и «новой нацией». Нация была создана из смеси малых народов и племен на религиозной идентичности и потом приняла новый язык. Потом нация превратилась в массу и в этом состоянии пребывает до сих пор. Применительно к русскому контексту это «арабизированные финны».
Но что после?
Мир ислама, арабский мир, как и любой «мир» - это попытка прорастания жизни через инерцию постмодерна. Жизнь прорастает, но приобретает уродливые постмодерновые формы - производные от того самого, давно мертвого модерна. Формы берутся от унаследованной культуры, от элементов, которые просто случайно остались. И эти элементы перенаправляют строительство нового мира в старые формы.
Например, есть китайская культура. И даже когда после свержения монголов императором стал крестьянин, ему эту культуру навязали. Хотя он открыто против нее выступал. Тяготение к мандаризму остается как элемент культуры после крушения очередного мандаризма. И чем больше мандаризмов было на территории, тем более мандаризм присутствует в культуре (в виде множества взаимосвязанных реликтовых культурных кодов), и тем более жителям территории через культуру свойственно мандаринскую систему устанавливать. И чем более они к ней свойственны – тем быстрее происходит переход к мандаризму каждый следующий раз.
В свое время персы украли Халифат у арабов – путем внедрения. И начали строить очередное персидское царство. Турки отобрали Халифат у персов и формально вернули его арабам, но идеей империи они успели заразиться. И идеей Халифата тоже. Турки как великая нация всё равно бы пришли к империи; но уже имея культурную империю в багаже, они пришли к империи быстрее. И быстро потеряли ко всему интерес, поскольку их потенциальная собственная культура оказалась вытеснена этими заимствованиями. Чем свободнее пространство – тем легче расти. А когда пространство загромождено чужой культурой – свое будущее может оказаться чужим прошлым.
Если мир возник на базе Халифата, всегда будет всплывать «нет ни эллина, ни иудея», всегда будет работать, и всегда будет кем-то против кого-то использоваться. Обычно живыми нациями против умирающей массы. Но эти живые нации тоже платят за полученные преимущества – тем, что со временем в общей массе растворяются, как растворилось несколько первых волн варваров в римском мире. Котел только сначала оказывается плавильным. В конце, когда титульная нация проходит, он становится аннигиляционным.
В общем, чем сильнее разрушения культурных надстроек – тем проще новой жизни пробиться. Чем больше биологических элементов восстанавливается – тем легче. К сожалению, очень трудно отличать правильные элементы от мертвых культурных. Масса – основной носитель этой культуры, и она же этой культурой и уничтожается физически. Когда масса достаточно сократится, тогда иные культурные элементы получают больше возможностей. Впрочем, раньше этот процесс был стихийным – сейчас можно к нему подойти более осмысленно, и не ждать, например, 500 лет как с Римом, или еще дольше, как с арабским миром.
Нации возникают заново, но иногда кажется, что они «восстанавливаются». При этом возникновении используются технологии «реактора» и «роения» - это тоже шаблонные процессы. Процессы происходят в среде Темных веков, которые означают свободу от исторической предопределенности, исторического процесса; как масса означает свободу от умирающих наций. Сам срок не определен. Арабский мир возник после падения Багдада в 1258 году. Прошло 750 лет, и это дольше, чем он вообще существовал как центр цивилизации (500 лет с 762 года), но Темные века продолжаются, и просвета не видно.
Оставшиеся в наличии элементы населения подвергаются отбору – где-то они случайно утрачиваются, и это дает людям преимущество, в том числе шанс создать новую нацию. Главное – это отказаться от прежних культурных элементов в новой нации. Но не раньше, чем прежние нации окончательно умрут, поскольку чтобы отказаться, нужно увидеть труп (это касается территории Европейской культуры; Европу «спасать» еще рано - она еще есть).