Новая Газета: Как КГБ имитировал бурную деятельность

После Майдана архивы КГБ в Украине были раскрыты практически полностью, причем работать с ними могут не только граждане страны, но и иностранцы. Если изучать эти документы, можно увидеть, что всесилие спецслужб, веру в которое тщательно оберегают в России, в том числе благодаря режиму секретности, — это во многом миф. Система идеологического контроля за гражданами из репрессивной в какой-то момент превращается в абсурдную и даже пародирующую саму себя. Что тоже страшно, но в то же время страшно забавно.

Один из популяризаторов исследований чекистских архивов — киевский журналист и историк Эдуард Андрющенко, который готовит статьи на основе документов и ведет свой телеграм-канал «KGB Files». В интервью спецкору «Новой» Андрющенко рассказал о самых удивительных находках.

«Важно было не сделать, а отчитаться»

— Как бы вы после чтения рассекреченных архивов описали сотрудников КГБ советского периода? Это фанатики, циники, глупцы, может быть?

— Скорее, нужно говорить о том, какие стереотипы о работниках КГБ разрушаются. Сложился образ кагэбэшника, который культивировался многие годы: это такой суперумный, суперзасекреченный рыцарь без страха и упрека, который знает все и фанатично предан своему делу. И даже если это злодей, то очень привлекательный, бесконечно профессиональный злодей, от которого не скрыть никакие детали. После чтения документов мне кажется, что это не совсем так. Можно сказать, что фанатиков было больше до конца 30-х годов, до большой волны чисток внутри спецслужб. С каждой новой чисткой фанатиков все чаще сменяли циники и прагматики. А к концу 80-х, когда служба в КГБ означала, помимо прочего, еще и безбедное существование, число фанатиков за счет людей, ищущих престижную работу, сократилось до минимума.

Распространено было очковтирательство: важно было не сделать, а отчитаться. По сути, надо ведь показать, что мы работаем эффективно, но в то же время мы незаменимы, поскольку врагов по-прежнему очень много, поэтому нам надо сохранить наши привилегии, финансирование и все в таком же духе. Часто это приводило к случаям, когда из какой-то группы подростков, которые под воздействием советских фильмов играли в «фашистов» и рисовали листовки со свастикой, КГБ могла создать целую антисоветскую подпольную организацию и отчитаться, что она обезврежена.

— Очень знакомо: в России дело «Нового величия» прям как будто по каким-то лекалам прошлого было создано.

— Да, и раньше мне, например, казалось, что в советское время (за исключением 30-х годов) такого не было. Но вот было. Очень активно имитировали бурную деятельность, особенно в позднебрежневские времена, когда чекисты боролись вообще с какими-то ветряными мельницами. Есть история про то, что на границе были задержаны японские пуговицы, узор на которых напоминал свастику, и на документе по этому поводу кто-то из состава ЦК своей рукой не выдержал и написал, что это «маразм 1937 года».

Или другой пример, найденный моими коллегами, который показывает, какими некомпетентными и ограниченными людьми часто были сотрудники спецслужб. В конце 80-х начали уничтожать дела, которые, как говорилось, не имеют оперативной ценности. И старший оперуполномоченный 2-го отдела 5-го управления КГБ УССР майор Полянский хотел уничтожить дело Александра Довженко, знаменитого писателя и режиссера. Для него это был просто какой-то непонятный Довженко: сколько их, этих интеллигентов, было, ну давайте уничтожим дело, зачем оно вообще нужно? Тут его уже даже свои на уровне начальства начали троллить вплоть до исправления на «старший оперидиот» на резолюции. Конечно, некоторые имели представление о том, с кем они работают в среде диссидентов и интеллигенции, но часть сотрудников оказывалась вот такой некомпетентной.

— Одна из историй, которая лично меня поразила: преследование людей, вызывавших на спиритическом сеансе дух Ленина, чтобы спросить о Сталине. Понятно, что просто несерьезно. Зачем нужно было такое внимание со стороны КГБ? Это невежество с их стороны или попытка контролировать вообще все, где есть имя Сталина, Ленина?

— Я не сказал бы, что это невежество. Послевоенные репрессии были, конечно, не такого уровня, как в 1937 году, но вектор был примерно тот же. Были случаи осуждения за анекдоты, за какую-то шутку — это вот из той оперы. Просто повод оказался нестандартный. Это тоже лишний раз иллюстрирует, как могли из какой-то группы людей, которая от скуки занималась вечерами чем попало, сделать подпольную организацию. Это всегда был показатель какого-то успеха и эффективности работы, и, наверное, кому-то такие «разоблачения» приносили звездочки на погоны.

«Каждая история — ответ на вопрос, почему развалился Союз»

— Из документов, которые вы уже успели посмотреть, создается ощущение, что контролировался каждый чих. Или удаленность от Москвы давала возможность для некоторого послабления?

— Мне всегда приходилось слышать, что в целом в Москве даже как-то свободнее обычно дышалось. Как мне рассказывали, на местах чекисты были более исполнительные, они пытались выслужиться больше перед центром.

— Насколько в тотальном контроле можно винить только особистов? Люди ведь сами с мазохистским удовольствием доносили друг на друга.

— Система виновата больше. Если бы не создавалась такая атмосфера сверху в стране, то у людей какого-то особого интереса так поступать не было бы. Свою роль сыграла большая пропаганда доносительства: даже в застойные годы никто не отменял лекции о повышении политической бдительности. Собирали в рабочих коллективах людей, которым лектор из КГБ рассказывал, как некий бдительный гражданин заложил своего соседа, а тот оказался в итоге шпионом. Низменные чувства, которые сидят в людях при любой эпохе, в таких условиях обычно выходят на поверхность.

Вообще, если говорить о стукачах, которые были завербованы для того, чтобы доносить на своих соседей или коллег, то лишь часть руководствовалась собственной инициативой и извращенным рвением. Существуют тысячи случаев, когда люди были вынуждены идти на сделку с дьяволом под давлением. В записках самих сотрудников КГБ видно, что такие люди часто пытались выгородить своих товарищей, убедить кураторов, что ничего страшного не происходит, и вообще доносили крайне неохотно. Понятно, что на них легко поставить клеймо, но даже в таких обстоятельствах многие из этих людей старались вести себя достойно, не было в них никакой кровожадности.

— Можно представить, что если читать документы о расстрелах, то все это очень тяжело принять. А когда вы читаете о каких-то абсурдных вещах в системе КГБ, то как их воспринимаете?

— Очень часто это действительно смешно, как будто какую-то трагикомическую историю читаешь. Но каждая такая история — сама по себе ответ на вопрос, почему развалился Советский Союз.

— Какие документы поражают вас больше всего?

— В 1937 году к расстрелу был приговорен молодой киевский фотограф по фамилии Скамандра. Его обвинили в шпионаже в пользу поляков и чехов. Понятно, что дело прошло очень быстро — это вообще была эпоха конвейера вместо суда. Но в самом тексте приговора его фамилия была написана с ошибкой: вместо «Скамандра» — «Скаламандра». Это очень показательно: режиму было настолько все равно, что неважно, какая фамилия, важно осудить и расстрелять.

После чтения таких документов возникает чувство: хорошо, что вся эта система рухнула, есть в этом какая-то справедливость мироздания. Хотя я до сих пор считаю несправедливым, что люди из системы так и не понесли никакого наказания — за исключением тех, кто в итоге сам стал жертвой своих же бывших коллег, попав под чистки. Коммунистическая система заслужила второй Нюрнберг. Но к сожалению, этого не произошло.

«Члены ЦК были недовольны, что чекисты отнимают у них время»

— Сейчас принято говорить о противостоянии силовых структур. На примере России: МВД воюет с прокуратурой, прокуратура — со Следственным комитетом, а все они вместе — против ФСБ. В прежние времена было что-то похожее на аппаратные войны?

— Могу вспомнить лишь один документ. Это отчет начала 80-х годов о «негативных проявлениях в сфере общепита» (конкретно речь шла о ресторанах крупных городов Украины) — начиная от еврейских песен, которые исполняли музыканты, до нашествия спекулянтов и проституток. В документе отдельно подчеркивалось, что это все «крышует» милиция. Отчет также содержал сведения о хищениях директорами ресторанов, и это тоже был камень в огород милиции. Я разговаривал с человеком, который был близок к этой сфере в прошлом. Он заявил, что рестораны для избранных, куда простой человек вообще не мог зайти и где с точки зрения советского законодательства происходили самые дикие вещи, в этом отчете не указаны, потому что их сами чекисты «крышевали».

В архивах в основном можно найти информацию не о войне КГБ и МВД, а о том, как новая волна чекистов пожирает свое предыдущее поколение (я имею в виду чистки 30-х годов и 1953 года). Можно прочитать, как люди допрашивают своих вчерашних коллег, сослуживцев и начальников.

— Возвращаясь к той истории про приписку на документе о свастиках на пуговицах. Получается, были какие-то здравые силы внутри самой системы, которые понимали: то, чем она занимается, — это как минимум перебор?

— Безусловно. Можно еще представить, сколько всего такого устно звучало. Это же, по сути, ежедневные какие-то сводки о состоянии дел в стране. И это при том, что в тот момент во главе страны стояло брежневское Политбюро, а руководство республик — это все были старые, закостенелые люди, неспособные на перемены и часто на какую-то адекватную оценку действительности. Но даже они понимали, что им, говоря простым языком, какую-то туфту впаривают.

Но вот что важно понимать: речь в этой приписке ведь не идет о прекращении репрессий — тем более в этой истории никаких репрессий изначально и не предполагалось. Члены ЦК просто были недовольны, что у них на пустом месте пытаются отнять их «ценное время». Это раздражение свойственно партийцам в начале 80-х, а особенно в 1982 году, когда концентрация маразма в последний год правления Брежнева стала запредельной — от попыток запрещения бардовской песни до борьбы с ароматизированными палочками, поскольку их используют кришнаиты.

«Секретность архивов в России — нерушимый символ»

— Как устроен доступ к архивам с технической точки зрения? В Украине вообще любой может прийти и посмотреть эти документы?

— Да, согласно пакету законов о декоммунизации (их там четыре, и один из них посвящен доступу к документам советских репрессивных органов) право изучить документы имеют все граждане Украины, иностранцы и лица без гражданства. Действует принцип «все открыто для всех». До этого подобные законодательные нормы были приняты в Чехии еще в 90-х, и именно на чешскую модель ориентировались те, кто составлял этот законопроект в Украине. По сути, проснулся ты в один прекрасный день и думаешь: а почему бы мне не посмотреть документы в архиве? И ты имеешь на это право. Единственное, в тот же день ты не сможешь пойти, нужно заранее договориться, чтобы нашли то, что тебе нужно, а потом еще заказать пропуск. Для иностранцев, в том числе россиян, доступ возможен после дополнительной проверки со стороны СБУ: им просто нужно понять, что вы за человек, почему интересуетесь архивами.

— Есть какие-то документы, которые до сих пор скрыты?

— Те документы, которые находятся в отраслевом государственном архиве СБУ и имеют отношение к советскому периоду, по закону должны быть рассекречены абсолютно все. Существует другая проблема: далеко не все из этих документов описано и каталогизировано. Часто даже сами работники архивов могут не знать точно, есть ли у них какое-то дело. Массив документов такой, что на это еще годы уйдут, чтобы все это описать.

— Почему в Украине смогли открыть архивы, а в России не могут?

— Наверное, потому, что, как сказал наш второй президент, Украина — не Россия. Во-первых,

При Януковиче в какой-то момент весь прогресс по этому вопросу очень быстро свернулся. И только после 2014 года оказалось достаточно политической воли у власти, чтобы это все закончить.

Вообще, борьба за открытие доступа к архивам началась около 15 лет назад. Тогда нынешний глава Института национальной памяти Владимир Вятрович пришел в архив СБУ как простой историк и попытался получить некие документы, опираясь на существующие тогда законы. В СБУ ему заявили: извините, законы нам ваши не особо интересны, мы всегда так работали [в режиме секретности] и менять ничего не собираемся. Вятрович возмутился, написал серию статей и дал несколько интервью на тему, что архив СБУ остается архивом КГБ почти без изменений. Через некоторое время СБУ предложила ему возглавить этот самый архив. Вятрович в итоге первым начал процесс рассекречивания.

Но через пару лет президентом выбрали Януковича, и после этого Вятровича сразу же сняли. Тут же прошла пресс-конференция нового главы СБУ, который сказал, что все, хватит: то, что хотели мы рассекретить, то и рассекретили, больше нам это не нужно. Вскоре в Киеве задержали и повезли на допрос историка Руслана Забилого, который работал с архивными документами. У него изъяли все цифровые носители и ноутбук, было возбуждено уголовное дело по факту подготовки к разглашению информации, которая содержит государственную тайну. Однако началась кампания в поддержку Забилого, были пикеты около здания СБУ, и в конце концов историка оставили в покое.

Мне кажется, для спецслужб неприкосновенность архивов, причем за все время со дня основания ЧК, — это вообще какой-то стандарт, который никогда не должен нарушаться. Я, конечно, надеюсь, что когда-то архивы в России будут открыты и ими смогут воспользоваться в том числе украинцы, которые будут приезжать, не боясь за свою безопасность. Я бы лично тоже хотел приехать и попасть на Лубянку, поскольку это позволило бы восстановить недостающие детали пазла в некоторых историях, которые я собираю. Когда рушился Союз и было непонятно, кто может прийти к власти на местах, чекисты решили заблаговременно почистить свои архивы, и то, что в Украине было уничтожено, осталось только в Москве. Плюс существует официально неподтвержденная версия, что последний председатель КГБ Украины Голушко часть документов перевез на Лубянку. Смешно, кстати, что сейчас СБУ, когда не находит информации по интересующему вас делу, пишет в конце список мест, куда еще можно обратиться в своих поисках — и там в том числе есть ФСБ.

— Что вообще такого страшного в рассекречивании архивов?

— Поскольку у вас спецслужбы не только сохраняют, но и гордятся своей преемственностью от КГБ, то, боюсь, у них нет в этом вопросе рационального подхода, и такими мыслями вообще никто не задается. Нельзя — и все. Если бы в России рассекретили архивы до 91-го года — пусть без учета сведений о тех агентах, которые еще живы, — мне не кажется, что это имело бы какие-то серьезные последствия для власти. Но секретность архивов — это нерушимый символ, примерно того же порядка, что Ленин, который всегда должен лежать в Мавзолее.

«Чекисты внесли свой вклад в животноводство»

— Какие спецслужбы страшнее — нынешние или советские?

— Я не могу в полной мере сравнивать советские и нынешние спецслужбы, потому что про современных сотрудников документов не читал и лично с ними не пересекался. Но сейчас эпоха тотального доступа к информации, работать «по-советски» уже не получится, это понятно. Хотя какие-то принципы работы все-таки сохранились и были унаследованы — по той же России это видно.

— Пытают ничуть не меньше, чем в условные 30-е годы.

— Все-таки сейчас если человека пытали, он об этом может заявить, об этом будут писать, об этом будут слышать, и придется, ну, если не оправдываться, если не реагировать, но хоть как-то на это оглядываться. В 30-е годы ни на кого не надо было оглядываться.

— Исходя из тех документов, что вы видели, было ли в КГБ что-то хорошее?

— Вообще, часто КГБ — это не только про репрессии и преследование инакомыслящих, но, например, и про реальную борьбу с терроризмом. Есть история, что КГБ поймал террориста, который планировал взорвать самолет в Киеве. Тут чекисты представляются такими вполне позитивными героями. В разных управлениях люди по-разному работали, и понятно, что были там, наверное, и хорошие вещи.

— Я, честно говоря, думал, что вы скажете, что КГБ как институция — это какое-то абсолютное зло.

— Я не стал бы совсем уж демонизировать спецслужбы. Не могу с уверенностью судить, была ли какая-то человечность в КГБ в 30-х, допустим, годах: то, что я изучал, — это как раз вот именно людоедство, кровь и треш. А в 70–80-х далеко не все решалось через репрессии.

И кстати: пусть это прозвучит несерьезно, но КГБ Украины в 80-х годах, например, построил собственный свинооткормочный комплекс, о чем КГБ докладывал первому лицу республики. Чекисты внесли свой вклад в животноводство и обеспечение людей мясом. Очень полезное дело, между прочим.