Борьба с Кремлем теряет шекспировский накал. Ирина Алкснис
Внесение основанной Алексеем Навальным организации «ФБК» в список иностранных агентов пополнило весьма насыщенную повестку взаимодействия государства и несистемной оппозиции последнего времени.
На первый взгляд, в действиях системы не прослеживается единой логики. По одним активистам закрывают открытые дела и смягчают уже вынесенные приговоры, к другим система не проявляет снисхождения. Кому-то возвращают дроны, изъятые на митингах, другим государственные и бизнес-структуры впаивают крупнокалиберные иски о возмещении ущерба. Теперь вот пополнение перечня иноагентов фондом Навального.
И даже сразу не поймешь, как реагировать. Это же поначалу сколько воплей было из-за введения статуса иностранного агента, а теперь все привыкли – обычное дело стало. Вон «Левада-центр» как работал, так и работает – и прекрасно себя чувствует, а повсеместная сноска под их материалами о принудительном внесении в соответствующий список Минюста стала уже настолько обыденной, что едва замечается. Зато ФБК теперь получает очередной повод громко заявить о том, как их боится и необоснованно преследует власть.
Так стоит ли оно того? Если отвечать прямо и коротко, то да, оно того стоит.
Про главные тренды государственной политики в отношении несистемной оппозиции не говорил только ленивый. Я сама об этом неоднократно писала и говорила. Напомню, что речь идет о гуманизации и, если так можно выразиться, «монетизации».
Если в предыдущие исторические периоды наше государство защищало себя от людей, настроенных на его ликвидацию, весьма жесткими мерами (казни, каторги, длительные сроки заключения), то ныне наблюдается их радикальное смягчение (административные протоколы, штрафы, единицы получают реальные сроки в колониях общего – а не строгого – режима, причем большинство отделывается двумя–тремя годами). В отечественном (да и не только) общественном представлении подобные меры никак не тянут на варварскую жестокость, наоборот, большей частью людей они воспринимаются как подчеркнутая мягкость.
Плюс применяемые за нарушение законов наказания все чаще бьют по карману. Как правило, речь идет об относительно некрупных суммах, которые, тем не менее, оказываются вполне чувствительными для многих. Но поскольку российская, да и мировая политическая традиция равняется на прежние времена, когда миллионы людей отдавали за убеждения жизни, жалобы на беспощадность режима, который лишает своих противников не очень значительных денежных сумм, выглядят не слишком убедительно и серьезно.
Однако если в целом тенденция на гуманизацию вызывает по большей части одобрение людей, следящих за событиями, то упомянутые «метания» правоохранителей и судов скорее тревожат. Причем это тоже понятно, поскольку в ряде недавних случаев смягчение официальной позиции выглядело уступкой давлению общественности. А подобное традиционно воспринимается как недопустимая слабость. Правда, до некоторой степени это компенсировалось тем, что в других делах оно же невозмутимо гнет свою линию, игнорируя хайп социальных сетей.
В связи с чем и возникает вопрос: что вообще происходит? Из-за чего столь странное, внешне противоречивое поведение?
На самом деле ничего странного и тем более противоречивого в происходящем нет. В текущих событиях наше родное государство ведет себя, как адекватный здравомыслящий человек, осознающий, что он вступил в новую для себя область, и строить из себя непогрешимого всезнающего провидца не стоит. К тому же работа на этом новом поле отягощается рядом серьезных проблем, которые могут мешать и вредить идущему процессу.
Позитивный эффект либерализации и гуманизации быстренько сойдет на нет, если покрывать нарушения или глупость конкретных исполнителей, которые те время от времени совершают. Куда проще в каждом конкретном случае откатить ситуацию, признав неправоту системы, чем подрывать серьезные усилия государства по движению в нужном направлении.
К тому же не стоит забывать, что пресловутый «обвинительный уклон» российской правоохранительной и судебной систем далеко не преодолен, хотя у нас на глазах произошли действительно масштабные сдвиги в этом вопросе. Предоставление им карт-бланша при работе с несистемной активностью грозит неприятными последствиями, и в повестку вернутся проблемы, острота которых заметно снизилась в последние годы.
Вот и получается, что российское государство осваивает принципиально новый для себя подход во взаимодействии с несистемной оппозицией, параллельно решая массу задач в иных областях. И что характерно – демонстрирует при этом уровень адаптивности и адекватности действий, куда более высокий, чем у своих непримиримых оппонентов.
Ну а наблюдаемые промежуточные результаты указывают, что стратегия себя оправдывает.
Кажется, у Айзека Азимова в «Основании» был эпизод, когда один из персонажей объяснял забавную особенность человеческой природы. Участвуя в ожесточенной борьбе и веря в правоту своего дела, люди готовы приносить самые тяжелые жертвы во имя победы. Однако если противостояние вроде как имеет место, но носит практически целиком формальный характер, зато требуемыми «жертвами» оказываются главным образом мелкие бытовые удобства, их энтузиазм угасает весьма быстро.
По сути, российское государство приняло на вооружение именно подобный метод «комариных укусов», будь то мелкие штрафы для физических лиц или статус иноагентов для юридических. Раздражающие мелочи, снижающие накал политической борьбы с Кремлем с уровня шекспировской трагедии до водевиля, оказываются весьма эффективны для превращения антисистемной активности в глазах страны в привычное, глупое и малоинтересное мельтешение.
Куда более важной, масштабной и серьезной в этом контексте является параллельно решаемая задача внедрения в отечественный менталитет установки, что закон есть закон – и он правда один на всех.