Дом «стеклянного человека»
Дед Ивана Ефимовича – Иоганн Фридрих Риттинг - появился в Петербурге так же, как множество других молодых немцев, не нашедших счастья и перспектив у себя на родине, - приехал, сам не зная, куда едет, в странную и страшную заснеженную страну буквально на удачу. И удача ему улыбнулась: оказалось, что в столице Российской Империи – дефицит всякого рода стеклянной посуды – в первую очередь, аптекарской, - а уж оконное стекло – и вовсе редкость! Риттинг старший, неплохо разбираясь в ремесле стеклодува, взял в аренду небольшой кусочек земли под Гатчиной, на котором им был обнаружен подходящий песок, и основал там стекольный заводик. Ну, конечно, справедливее было бы назвать это предприятие мастерской, потому что трудился там сам молодой немец и буквально несколько помощников, но дело очень быстро пошло в гору, благо соответствующая ниша на рынке, и правда, была не заполнена. Своего стекла было мало, а импортного не напокупаешься! Вскоре Иоганн Фридрих выправил себе российское гражданство, женился, стал купцом 2-й гильдии и как-то очень быстро обрусел, начав разговаривать по-русски почти без акцента и называть себя Иваном.
Его старший сын Иоаким, также предпочитавший зваться на русский манер – Ефимом, отцовский бизнес развил и расширил: продукцией его стекольного завода пользовались все столичные фармацевты. Что там говорить, если даже придворная аптека и лаборатория при ней были укомплектованы колбами, пробирками и ретортами его производства! За свои труды на благо российской медицины Ефим Иванович был награжден орденом Святого Станислава и званием потомственного почетного гражданина. В это же примерно время возле завода выросло небольшое, но симпатичное поместье Дружная горка – двухэтажный особнячок с башенкой, оснащенный всем необходимым для безбедной загородной жизни. Старший сын Ефима – Иоганн Карл, - которого, разумеется, все звали Иваном Ефимовичем, до конца жизни считал это место своим родовым гнездом.
Собственно, он и стал следующим владельцем завода. И процветанием своим это предприятие обязано именно ему. За время его руководство объем торгового оборота вырос в пять раз, были открыты торфоразработки у деревни Чаща, чтобы обеспечить бесперебойную доставку топлива, и заложены новые песчаные карьеры, построена железная дорога, связывавшая все производство в единую транспортную систему, а для рабочих создан образцовый поселок с больницей, школой и даже театром. Вот чего в поселке не было, - так это кабаков: Риттинг младший пьянства не любил и не поощрял. Да и вообще вся торговля в этом населенном пункте была взята под контроль руководства завода, - существовала даже внутренняя валюта. Это здорово помогло в послереволюционные голодные времена: завод и поселок при нем оставались островком стабильности среди всеобщего хаоса – собственная полиция поддерживала порядок, в лавках были необходимые товары, работа не останавливалась и оплачивалась.
Дом на Вознесенском, 26 Иван Ефимович приобрел в 1878-м, поняв, что торговый оборот компании растет, и нужно обзавестись солидным офисом. На первом этаже располагался фирменный магазин лабораторной посуды и упаковочная, на втором – комнаты для переговоров и зал для заседаний, на третьем - хозяйская квартира, а на четвертом – контора компании «Риттинг и К», на рубеже веков превратившейся в «Акционерное общество стеклянного производства «И.Риттинг». Дом был для своего времени очень современный – с собственной котельной и паровым отоплением, электрическим освещением и так далее. Но Иван Ефимович его не любил, предпочитая, - если только дела не требовали его присутствия в столице, - жить в своем имении рядом с заводом.
Там он и встретил революционный 1917 год. Супруга его к тому времени умерла, дочери повыходили замуж, братья вскоре очень предусмотрительно покинули Россию. А Иван Ефимович свой завод бросить не мог. Примечательно, что и непосредственное отношение к руководству им он имел даже когда власть на предприятии перешла к Совету трудового коллектива, и поместье осталось за ним, и образ жизни он сохранил вполне дореволюционный. Мало того, рабочие завода вставали на защиту бывшего работодателя всякий раз, когда новая власть пыталась его, как говорилось в те времена, «пустить в расход». Благодарность за тот своеобразный «коммунистический рай», что он построил в отдельно взятом поселке задолго до всех революций, была искренней.
Когда в 1924 году Иван Ефимович Риттинг скончался, рабочие завода отвезли его тело в Петербург, похоронив на лютеранском кладбище в фамильном склепе. Для той эпохи это было поступком экстраординарным.