Последнее слово обвиняемого по делу “Сети” Ильи Шакурского
"Честно говоря, мне не хочется, чтобы мое последнее слово имело форму манифеста, мольбы или анализа судебного процесса.
Я хотел бы обратиться ко всем как к присутствующим, в первую очередь к людям, не имеющим каких-то должностных полномочий, никакого статуса, чтобы мнение всех присутствующих исходило в первую очередь с точки зрения человечности.
Я не святой человек, я не идеальный человек. За всю свою жизнь я себе мог позволить себе громкие высказывания, заблуждения, я мог даже оскорбительно выражаться, хулиганить, потому что я обычный парень, я обычный парень, обычный пацан.
Я не являюсь вегетарианцем, но то же время я не являюсь тем, кем меня представляло все это время следствие. Я не являюсь жестоким террористом. Я не являюсь боевиком. Я не являюсь тем, кто ради своей выгоды готов лишать жизни людей и совершать какие-то запредельные поступки.
За то время, которое я нахожусь в заключении, мне удалось пообщаться с разными людьми, сторонниками ФСИН, полицейскими, конвоем. Я понимаю, что есть и плохие люди, есть и хорошие люди, они есть везде.
Среди этих людей, против которых, по версии следствия, я должен был совершать преступления, и которых, по версии следствия, люто ненавидел, я среди них встретил таких же ребят, ничем не отличающихся от меня.
Они слушают такую же музыку, ходят в такие же развлекательные заведения. Я не могу представить, как я мог бы лишать их жизни только ради оружия или из-за того, что просто они носят форму.
Илья ШакурскийПравообладатель иллюстрацииФОТО ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА ДРУЗЕЙ ШАКУРСКОГО
Вообще, если бы мне задали такой вопрос - готов ли я убить человека ради мира на земле, я бы с уверенностью ответил, что нет.
Я знаю, что я не имею никакой власти над жизнью человека. Я также знаю, что мира невозможно добиться через пролитие крови.
Кто-то, может быть, подумает, что я лицемер, что я говорю это только ради того, чтобы избежать наказания или выставить себя в хорошем свете. Но лицемерие - это скорее когда человек говорит о том, о чем он не думает на самом деле. Я же в своем последнем слове искренен.
Те условия, в которых я находился последние два года, отсутствие возможности быть рядом с близкими мне людьми - это и так более чем суровое наказание за что бы ни было.
В то же время я все чаще думаю о том, что мне предстоит, если я получу срок. Срок действительно серьезный. Я уже представляю, что из себя представляют данные места, в которых мне предстоит находиться, и все думаю о том, что будет в дальнейшем происходить.
Дело в том, что люди, которые осознают, за что они несут наказание, они в заключении чувствуют себя иначе, чем те, кто постоянно задает себе вопрос "за что?". Люди, которые совершили, допустим, убийство, грабеж…. Они понимают, что они совершили ошибку, и они понимают, за что они несут наказание.
Но что в дальнейшем буду чувствовать я? И этот постоянный вопрос "за что?", на который нет ответа, он будет снова и снова зарождать ненависть внутри, которая будет постоянно пытаться поглотить меня полностью. И мое нахождение в заключении - ничто иное, как борьба с этой ненавистью и борьба постоянная. И это, поверьте, наиболее тяжелое испытание, которое мне предстоит, потому что я все-таки хочу остаться собой.
Но если все заключается только в том, что находится в моей голове, то что называется моими взглядами, то мне хочется сказать следующее. В детстве нас учат не врать.
На судебных заседаниях мы неоднократно видели, как взрослые люди нагло оговаривают, врут и знают о том, какие это может принести последствия. Они понимают, что от их слов зависит жизнь других. И тем не менее они продолжают врать. Я вот смотрю на них, они врут. Я не знаю, как к этому относиться.
Мы растем, начинаем более осознанно жизнь проживать. Нас учат помнить наших предков и героев, которые защитили нас от всемирного зла под названием фашизм. Мы все это осознаем, впитываем в себя. И после этого я здесь нахожусь - убежденный антифашист - и выслушиваю показания "закрытого" человека, который является откровенным нацистом [Во время процесса суд заслушал показания секретного свидетеля, который, по версии защиты, принадлежит к радикальным националистическим кругам. Он давал показания из другого помещения по аудиосвязи - Би-би-си].
Стоит отдать ему, конечно, должное, он нашел более гуманный способ борьбы с антифашистами: теперь они уже не стреляют в затылок, а дают лживые показания под маской. Наверное, сейчас, он будет радоваться, думать, вот, я его переиграл, обманул.
К тому же нас с раннего детства учат главному религиозному учению - "возлюби ближнего своего". Здесь в голову приходит то, что происходило со мной. Я не знаю, я не могу еще найти в себе силы не то что возлюбить, просто нормально относиться к тем людям, которые применяли насилие ко мне. Они не просто побили меня, не просто меня наказали. Это издевательство, это садизм. Я не могу найти в себе силы понять этих людей.
Потом мы начинаем обучаться в школе, изучаем литературу, историю, которые учат нас мудрости, опыту, который приобретался через многие поколения. И во многом классики литературы повлияли на мои взгляды, в том числе мои земляки Лермонтов, Куприн.
А также [эти взгляды сформировал] Лев Николаевич Толстой. Я бы хотел процитировать его о том, что свобода, равенство и братство "как были, так и остались и останутся истинными и до тех пор будут стоять как идеалы перед человечеством, пока не будут достигнуты".
По сути, этих же принципов всегда придерживался я. Я не вижу в них ничего преступного и запретного.
Мои взгляды не заносились мне в голову агентами иностранных государств, какими-то вербовщиками, политическими деятелями… Это мнение формировалось с помощью воспитания, учебы, развития....
Но, может, это проблема, литературным языком выражаясь, отцов и детей? Это проблема непонимания поколений, когда, возможно, наши какие-то действия, убеждения не поняты более взрослым поколением, поэтому они пугают, кажутся преступными, слишком вызывающими? Может быть, да.
Может быть, мы иногда ведем себя настолько вызывающе, что это вызывает неодобрение. Но опять же никто из нас никогда не переступал грань дозволенного, никто из нас даже не собирался переступать эту грань.
Мне хочется, во-первых, попросить прощения у своих родных, у своей семьи за то, что уже долгое время меня нет рядом с ними. И за то, что, возможно, мне еще предстоит отсутствовать долгое время...
Мне хочется сказать спасибо всем без исключения, кто верил мне все это время, помогал мне и поддерживал. Во многом благодаря этой поддержке, я все это время держусь и остаюсь человеком".
ОТСЮДА
Прокуратура просит назначить Илье в качестве наказания 16 лет лишения свободы. Оглашение приговора назначено на 10 февраля.