Евгений Ермолин. "Обнуление очевидностей. Кризис надежных истин в литературе и публицистике XX века"
Аннотация: Книга о судьбе истины в ХХ веке: о кризисе авторитетного слова, о литературных и публицистических трансформациях, связанных с деградацией в ХХ веке самоочевидных истин и незыблемых норм. Анализируя происходившие процессы и разбирая ряд характерных примеров, автор показывает, как слабеющее доверие к слову выражало себя в отечественной литературно-публицистической практике эксцессами антиидеологизма и релятивистики, и фиксирует то, что сохраняет значимость и в наше время. Первое издание книги вышло в цифровой среде издательской системы Ridero (2019). В книге встречаются литературные цитаты со смелыми выражениями.
Евгений Анатольевич Ермолин (род. 1959) — российский литературный критик, журналист, редактор, историк культуры, эссеист, заведующий кафедрой журналистики и издательского дела Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского, доктор педагогических наук, председатель совета Русского Свободного университета (Нью-Йорк). Главный редактор электронного журнала "Континент". Член ПЭН-Москва.
Содержание
Личное дело. Вместо предисловия.........................................................4
Глава 1. Мифы, пророчества, свидетельства..........................................8
Историко-культурная экспозиция (модернизм).....................................9
Россия как литература в контексте исторической катастрофы...........14
«Петербург», метафора финала............................................................20
Репетиция апокалипсиса..........................................................................28
Человек и его тень....................................................................................34
Постреволюция и Шаламов.....................................................................38
Гроссман на телеэкране..........................................................................48
Человеческое у Виктора Некрасова........................................................51
Слово в контексте контркультуры........................................................52
Окуджава. Как он дышит, так и пишет...............................................54
Дикарь на Севере. «Необыкновенные сны» Юрия Казакова................58
Алесь. Победитель....................................................................................63
Смерть героя и смерть эпоса. Эпический мир
русского Севера в прозе Владимира Личутина......................................68
Пленники бабы-яги. Писатели-деревенщики
в тающей ретроспективе........................................................................75
Проскурин. Сокровенная языческая тайнопись....................................101
Федоров. ГУЛАГ. До востр......................................................................118
Летят щепки............................................................................................126
Сон о красном тереме..............................................................................131
Проханов: идеолог-оккультист...............................................................149
Бородин: смерть коммуниста.................................................................162
Глава 2. Горизонты свободы....................................................................167
На постое у времени................................................................................167
Между кладбищем и свалкой: русский постмодернизм
как паразитическая версия Постмодерна.............................................171
Вчера, сегодня, всегда: поход на истину
в литературе девяностых годов.............................................................180
Paramonov: глазами клоуна.....................................................................193
Русский сад: Виктор Ерофеев без алиби................................................202
90‑е годы в русской литературе: краткий обзор и отбор...................209
Поминки по постмодернизму..................................................................217
Перед послесловием: Свист тьмы...........................................................221
Послесловие. Россия и литература.........................................................231
Библиографический список.....................................................................237
ФРАГМЕНТ
Мы давно живем в ситуации кризиса авторитетного, самоуверенного Разума, уже привыкнув к этому как к неизбежности. Разума, реализующегося словесно. Опыт современника переполнен непосредственными впечатлениями, стигмами неверифицируемой очевидности, в которых мешаются факты и фактоиды, лично пойманное и добровольно-принудительно усвоенное из медиа с их инструментарием визуального насилия. В этом миксе слово играет роль сугубо служебную. Ну как бы «кушать подано»; а что подано и зачем – уже неважно. Сегодня слово почти ничего не стоит, оно ненадежно и невесомо, его гоняет по улице мусорный ветер эпохи. Придать ему вес страшно трудно. Слов не то чтобы мало, их слишком много; их публичное производство напоминает действия человека с синдромом вербализма: стихийный речевой поток не схватывает смыслов.
Итог ХХ века для русской литературы и русского писателя не утешителен. Литература / публицистика теряет мировое значение и признание в обществе, статус основного пространства жизни. Происходит сильное упрощение ее задач. Как шагреневая кожа, усыхает литературное пространство русской культуры – и ладно бы от избытка удовлетворенных желаний. Но ведь и желания не сбываются. Ни писательские, ни читательские, ничьи вообще. Сегодня человеком с улицы литература воспринимается как явление, отягощенное смысловой емкостью вовсе не в меру скромных запросов современника. Шкаф с книгами оказался чересчур громоздким. Домашняя библиотека угнетает своей бесполезностью, а в книге мы теперь видим преимущественно нехитрый инструмент развлечения или практическое пособие на тот или иной случай жизни. Публицистика, нон фикшн волнуют даже, пожалуй, больше, но… не всех.
Девальвируется миссия писателя, он перестал быть властителем дум. То ли он есть, то ли его уже нет. По крайней мере, он, как правило, почти никому не интересен и редко кому известен за пределами круга профессионально близких сочувственников и злопыхателей, если разве что не обеспечен ресурсом пиара. Однако происходящее следует мыслить не как поражение, но как переход к чему-то иному. Это должно было случиться. Драматической дискредитацией авторитетных инстанций слова, в частности литературы и публицистики, обернулись идейный фетишизм, прикладное, инструментально-своекорыстное использование слова, засилье пиара и пропаганды (внезапно возродившейся уже в нашем веке). Ну а с другой стороны, на это работали крепнущий приоритет свободного личного поиска ответов на мировые вопросы да и просто инфляция вольности, позволявшая тратить ее, не считая.
Уходит «авторитарное слово» (по Михаилу Бахтину): слово «с освященными, неприступными границами и потому инертное слово с ограниченными возможностями контактов и сочетаний. Слово, тормозящее и замораживающее мысль. Слово, требующее благоговейного повторения, а не дальнейшего развития, исправлений и дополнений. Слово, изъятое из диалога <…>. Это слово было рассеяно повсюду, ограничивая, направляя и тормозя мысль и живой опыт». Кризис сильного слова в ХХ веке – это кризис готовых ответов, кризис доверия к априори заданным матрицам понимания бытия, увядание традиции в ее нетворческой статике, как архива, музея, как пыльной базы данных. Именно в этой ситуации ослабления или даже полного отсутствия готовых и прочных истин, стабильных мифов проблематизируются статус автора, способ трансляции художественного продукта, сам словесный способ коммуникации. Словесным практикам, литератору суждено измениться в новой медиасреде, освоив ее.
Не так уж далека от понимания сути проблемы Андреа Мейер-Фраатц, разбиравшая на конференции о кризисе литературоцентризма частный, вроде бы, случай. По ее оценке, прозаик Андрей Битов создает, деканонизируя Пушкина, свой личный проект ремифологизации образа поэта, представляя его «чудаком и гением одновременно», «частной персоной, существом из плоти и крови, со своими странными привычками и прихотями». Битов «высказывается за спасение и освобождение литературы от литературоцентризма, поскольку таким образом литературе возвращается ее истинная ценность, происходит ее высвобождение из пут внешнего, в том числе государственного, влияния». Скажем более общо: современный автор – творец личного мифа, касающийся в связи с этим бессчетного количества моментов бытия, но это сугубо личные, почти интимные касания, которые в совокупности дают миру образную форму, вызывающую отклик читателя. Писатель теряет присвоенное им (ему) некогда право монопольного творца / конструктора общезначимой истины, декламатора готовой нормы.
Современный гнозис остро персонален. Истина теперь рождается как-то иначе, чем прежде: в той запредельной конкретике ситуативных поводов, из которых состоит поток бытия. Она имеет текуче-дискретную, трагико-экзистенциальную природу. В ней есть поисковая незавершенность, есть риск ошибки и мистика интуитивного прорыва. Она взрывает контексты и взывает к подтекстам, каждый из которых лишен окончательности и никуда не ведет, ничем не руководит, но лишь мерцает неуловимым намеком на ту последнюю глубину, которая известна, наверное, только небу. Сегодня это происходит чаще всего в социальных сетях Мировой паутины.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky