Религии Центральной Азии. Том III. Буддизм (2019)
Книга издается в рамках международного проекта «Древние и средневековые религии Центральной Азии и Азербайджана в памятниках археологии», инициированного Международным институтом центральноазиатских исследований (МИЦАИ) в целях изучения духовной культуры народов, проживавших в данном регионе, популяризации сохранившихся письменных источников и археологических материалов. Издание адресовано специалистам, студентам вузов и широкому кругу читателей, интересующихся историческим прошлым нашего края.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие.....4
К.М. Байпаков, И.В. Ерофеева. Буддизм на территории Казахстана (VII-XIX вв.).....7
В.А. Кольченко. Буддизм и «индийские» религии Кыргызстана.....57
Т.Г. Филимонова. Буддизм на территории Таджикистана.....164
Г.И. Богомолов. Буддизм в истории Узбекистана.....240
Литература.....351
ПРЕДИСЛОВИЕ
Международный институт центральноазиатских исследований (МИЦАИ) в рамках международного проекта «Древние и средневековые религии Центральной Азии и Азербайджана в памятниках археологии» подготовил к изданию том, посвященный буддизму в Центральной Азии. Следует сразу оговориться, что в томе рассматриваются материалы, касающиеся только бывших республик СССР – Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. К сожалению, коллеги из Туркменистана не представили информацию о буддийских памятниках своей страны, хотя и не очень многочисленных, но вызывающих большой интерес в общем процессе распространения буддизма в Центральной Азии. Начало археологического изучения буддийских памятников региона относится к середине 1920-х годов, когда А. Стрелков, участник экспедиции Музея Востока, выявил на городище Старый Термез несколько объектов, которые он интерпретировал как буддийские памятники.
В настоящее время в результате многолетних археологических работ на территории бывших советских республик зафиксированы многочисленные остатки различных типов буддийских сооружений – от крупных центров до небольших придворных святилищ. Хронологический диапазон выявленных памятников очень широк – от середины I в. н.э. (Южный Узбекистан) до конца XVIII века (Южный Казахстан). Кроме того, за эти десятилетия, как во время археологических работ, так и случайно, были получены многочисленные единичные находки, связанные с буддизмом. Весь этот обширный комплекс материалов представляет благодатную почву для исторических реконструкций, а соответственно – и для научных дискуссий. Один из вопросов, который до сих пор остаётся открытым, – это время появления буддизма на территории Северной Бактрии, древнего историко-культурного региона, разделённого сейчас между Узбекистаном, Таджикистаном и Туркменией.
Ряд авторитетных исследователей предполагает, что это могло произойти уже в I в. до н. э. Ученые опираются на косвенные свидетельства и общую тенденцию распространения буддизма по территории Бактрии, большая часть которой расположена в современном Афганистане. В то же время автор настоящего предисловия считает, что первые буддийские памятники в Северной Бактрии были построены не ранее середины – второй половины I в. н.э. Основанием для этого служит находка монеты Сотер Мегаса под обмазкой первого пола одного из наземно-пещерных комплексов буддийского культового центра Каратепа, который был построен первым на южной вершине памятника. На мой взгляд, остается нерешенным вопрос о критериях принадлежности к буддизму некоторых археологических памятников Центральной Азии. Несмотря на то, что буддийские культовые сооружения, как правило, строились в соответствии с канонами и должны иметь определённые планировочные характеристики, в Центральной Азии основным аргументом в пользу интерпретации археологического объекта как буддийского культового сооружения является декор – настенная живопись или скульптура с изображением буддийских сюжетов и образов.
Именно по наличию следов декора с буддийской иконографией археологический объект причисляется к буддийским памятникам. С моей точки зрения, этот аргумент не является стопроцентно действующим. Так, святилище на Зартепа, где в слое разрушения нашли фрагмент головы Будды, общепризнан буддийским памятником. Между тем других указаний на буддийскую принадлежность зартепинского святилища нет. Напомню, что в городе выявлены другие буддийские памятники с более надежной интерпретацией. Из разрушающихся объектов могли переноситься в другие места фрагменты декора, вводя в заблуждение современных исследователей. С другой стороны, известны примеры, когда планировочное решение сооружения не находит никаких соответствий с классическими типами буддийских построек, тогда как объект, без сомнения, имеет отношение к буддизму. Это, например, буддийский храм Дт‑25 на Дальверзинтепа. Очевидно, что его нетрадиционная планировка продиктована тем, что храм строился на ограниченном участке среди городской застройки.
Важную роль в создании полноценной реконструкции процессов распространения и существования буддизма в Центральной Азии играют немногочисленные письменные источники по данной теме – от материалов эпиграфики, найденных во время раскопок, до сочинений древних китайских авторов, сохранившихся в китайской литературной традиции. При этом нельзя забывать, что письменные источники также являются субъективной формой информации, на которую не стоит всецело полагаться, но и не следует огульно отвергать. Вместе с тем, именно эпиграфические материалы позволили выяснить целый ряд существенных моментов в истории буддизма в Центральной Азии. Благодаря эпиграфическим находкам нам известны названия буддийских школ, представители которых жили и проповедовали в этом регионе. В отдельных случаях до нас дошли имена монахов, населявших буддийские монастыри Центральной Азии. А иногда имена или титулы донаторов, осуществлявших дарения местным буддийским общинам.
Редкие находки фрагментов буддийских рукописей свидетельствуют о связях с другими регионами буддийского мира. Особое внимание исследователей истории буддизма в Центральной Азии привлекают свидетельства китайских источников. Главенствующее место в этом обширном комплексе материалов занимают записки китайских паломников, совершавших путешествия из Китая в Индию, чтобы посетить святые места. Информация, которая содержится в этих записках, уже неоднократно становилась объектом исследований и дискуссий. Многолетние археологические работы показали, что, судя по обнаруженным памятникам буддизма, а также индивидуальным находкам, связанным с буддизмом, у каждого историко-культурного региона Центральной Азии существовали свои особенности процесса распространения буддизма и его исторического существования.
Так, в Хорезме не зафиксированы ни буддийские памятники, ни буддийские находки. Очевидно, что этот историко-культурный регион не участвовал в процессе распространения буддизма в Центральной Азии. Примерно такая же ситуация была в Чаче. Здесь были найдены единичные свидетельства присутствия (или влияния) буддизма, относящиеся к VI-VII вв. Однако никаких буддийских сооружений в Чаче пока не обнаружено. Не найдено ни одного достоверного буддийского памятника и на территории Согда. Но в этом историко-культурном регионе уже выявлено значительное число различных находок, связанных с буддизмом. Хорошо известны китайские источники, рассказывающие о согдийцах, участвовавших в распространении буддизма в Китай, а также источники о положении буддизма в самом Согде. Кроме того, выходцы из Согда принимали активное участие в международной торговле на Великом шелковом пути. И конечно, практичные согдийцы не могли не использовать популярность буддийского учения вдоль караванных путей в Центральной Азии.
Весь этот сложный комплекс материалов оставляет до сих пор нерешённым вопрос о времени проникновения буддизма и его положении в религиозной картине Согда. На территории другого историко-культурного региона – Ферганы – раскопан всего один буддийский храм (Кува). Материалы, полученные во время исследования этого храма, говорят о тесных связях Ферганы и Хотана и о распространении буддизма Ваджраяны. Центральное место в истории буддизма в доисламское время на территории бывших советских республик в Центральной Азии занимает Бактрия – Тохаристан. Здесь было открыто более десяти различных буддийских сооружений от середины I в. н.э. до середины VIII в.н.э. Большой объём материала по данной тематике даёт основание для объёмной реконструкции процесса распространения и существования буддийского учения в Бактрии-Тохаристане. Очевидно, что начало этого процесса связано с вхождением Бактрии в состав Кушанской империи, а окончание было определено появлением и утверждением ислама в Тохаристане.
Несмотря на то, что в данный том не включены материалы по буддизму, найденные в Туркмении, буддийские памятники Маргианы представляют большой интерес в реконструкции общей истории распространения буддийского учения в Центральной Азии. Ещё один историко-культурный регион, который в настоящее время расположен в Киргизии – Чуйская долина – также сыграл заметную роль в истории буддизма в Центральной Азии. Выявленные на данной территории буддийские памятники отражают взаимодействие согдийской художественной и строительной традиций с буддизмом из Китая. Кроме того, в связи с тем, что Чуйская долина осталась вне пределов арабского завоевания, здесь сохранились буддийские памятники вплоть до XII века.
Таким образом, анализ буддийских памятников в историко-культурных регионах Центральной Азии позволяет восстановить сложную (и не всегда понятную) картину распространения и существования буддизма. Очевидно, что имеется множество спорных вопросов по данной теме, рассмотрение которых выходит за рамки жанра предисловия. В заключение хочется отдать дань памяти одному из авторов этого тома – Карлу Молдахметовичу Байпакову. Его не стало во время подготовки данного издания в печать. Это был очень харизматичный человек, много сделавший для археологии не только Казахстана, но и всей Центральной Азии. Несмотря на то, что наше общение не было тесным, нас связывали дружеские отношения, сложившиеся ещё со времени больших научных конференций в Ташкенте конца 1970-х – начала 1980-х годов. Однако жизнь продолжается, и в деятельности археологов региона, которые в настоящее время представляют различные государства, как никогда нужно тесное научное взаимодействие. Именно эту работу и выполняет Международный институт центральноазиатских исследований, поддерживая подобные международные проекты.
Доктор искусствоведения Т.К. Мкртычев
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky