Легенда о Том, Кто-Живёт-на-Крыше.
Говорят, что есть в одном северном городе, в закоулках которого до сих пор лежит пыль памяти о славных предках-основателях, носивших на головах рогатые шлемы, одна странная легенда. Необычна она тем, что рассказывают её детям, которые, как правило, неохотно внимают старинным рассказам, почитая их за нудное брюзжание скучных наставников, и вместо того, чтобы с усердием и послушанием вслушиваться в речи старших, предпочитают перемещаться в пространстве, оглашая чинную тишину двора оголтелыми воплями и примерять на себя личины великих героев, размахивая деревянными мечами. Вот им-то и рассказывают страшную и правдивую легенду о Том, Кто-Живёт-на Крыше…
Тот, Кто-Живёт-на Крыше, приходит к тебе, когда ты один. И с улыбкой, лишающей тебя воли, просит еды, причём не всякой, а предназначенной для праздничного пира. Подобно сомнамбуле, принесёшь ты в жертву его вечно голодному чреву стеклянные чаши, наполненные вареньем, и свежайшие булочки с корицей, и горстями понесёшь ему конфеты; сам же будешь есть то, что останется после него, а останется немного…
Рыжеволос он, как Локи, и говорлив так же. И так же, как Локи, который есть вечное шило в седалище асов, так же встряхнёт он тебя, и заставит смеяться, и втянет тебя в свои затеи. Но помни, что когда придёт час расплаты, останешься ты один, и будешь смурно стоять под разгневанными взглядами родителей, пытаясь лишь слабо бормотать в утешение им: «Пустяки, дело житейское…» Не поймут они тебя, и заставят отвечать, и платить виру за испорченную люстру и пустой холодильник, и не будет веры тебе, когда начнёшь ты рассказывать дрожащими губами взахлёб о своём новом приятеле, ибо покинет он тебя вмиг, почуяв неприятности. Рассмеются лишь в ответ достойные родители твои, и наказанием определят тебе стояние в углу.
Дом Того, Кто-Живёт-на-Крыше странен и загадочен. Не похож он на сияющие дворцы Асгарда, скорее, напротив – хижину бедного бонда напоминает он, набитый хламом и старыми вещами. Чудесным образом вмещаются там сто тысяч одиноких петухов, и двести тысяч люстр, и триста тысяч паровых машин. Но никогда не увидеть тебе их, и закрадываются в твою душу сомнения – а есть ли они? Или Тот, Кто-Живёт-на Крыше вновь солгал тебе, как было уже не раз?
Следует же признать, однако, что нет лучшей защиты от посягающих на чужое имущество, нежели желающий поразвлечься Тот, Кто-Живёт-на Крыше. Закутывается он в белые длинные одеяния, и парит в воздухе, издавая заунывные звуки на губной гармошке, позаимствованной, кстати, у тебя, малыш. Дрожат похитители при виде его, и теряют волю, и бегут со всех ног прочь, едва завидя его ухмылку, потому что никто не может предугадать – какая каверза придёт в следующее мгновение в голову Того, Кто-Живёт-на-Крыше.
Впрочем, надо признать, что иногда он будет брать тебя с собой в полёт. Если краткие мгновения бьющего в лицо ветра кажутся тебе высшим счастьем – что ж, тогда терпи Того, Кто-Живёт-на-Крыше в своей жизни.
А потом, когда ты подрастёшь – он улетит от тебя навсегда. И не пообещает вернуться.
