Азиз Несин. "Несчастная Неджла"
Несчастная Неджла
Просто стыдно родиться и вырасти в Стамбуле, но Стамбула при этом не знать. Но я вот как раз такой стамбулец, который не знает своего города. Например, я никогда не был на Плотинах, а говорят, что это одно из самых красивых мест...
Тогда как раз пришло лето. Мне позвонил мой друг:
- Мы устраиваем в это воскресенье пикник. Поедете?
Раньше это называлось выездом за город, а теперь вот превратилось в «пикник».
- И куда отправимся? - спросил я.
- На Плотины...
Друг объяснил, что соберётся больше двадцати человек. Устроим общий стол. Встречаемся в девять часов на пристани Кабаташ. Там будут ждать такси. А нашей семье еще проще — даже машину искать не придется, поедем с ним сразу на Плотины.
Мы сварили яйца, налили в бутылку уксус. Приготовили долму и котлеты, завернули в промасленную бумагу маленькие пирожки. Помидоры, огурцы… Ракия в изобилии. По пути прикупили еще винограда и персиков. И без десяти девять мы были уже на пристани Кабаташ. Вот уже ровно девять, пол-десятого, а нашего друга всё нет.
У нас дочка не хуже других, очень умная.
- Папа, ты наверное неправильно услышал Кабаташ, а говорили Бешикташ… Может, они нас сейчас на Бешикташе ждут.
- Может быть, - отвечаю я.
Тут наш сын, который в смысле ума еще лучше дочери.
- Наверное, Дикилиташ. Они тебе, наверное, Дикилиташ сказали, а ты понял, что Кабаташ.
- Может быть,- отвечаю.
Жена начинает нервничать.
- А еще может быть, что вообще Чемберлиташ. Когда это было, чтобы ты с первого раза понял, что тебе говорят? Точно по телефону вместо Чемберлиташа услышал Кабаташ.
- Может быть, - отвечаю.
Младший сын:
- Еще Кызташ есть. Может, они нас на Кызташе ждут.
- Может быть, - отвечаю.
Жена сердится:
- Дорогой, так где же? Бешикташ, Кабаташ, Чемберлиташ? Или Кызташ?
Тут-то я и понял: это сколько ж в Стамбуле всяких «ташей»!
- Родная, давай вспоминать все стамбульские «таши», может, еще какие на ум придут.
Жена:
- Атламаташ...
Дочка:
- Еще Ташлык есть.
Что-то в нашей семье с самого утра никакого ладу.
Сын:
- Еще Нишанташ.
Больше в голову ничего не пришло.
Только сели в такси, решив, что придется теперь в каждый «таш» заезжать, раз уж их такое количество, как вдруг нас спрашивает стоявший рядом очень высокий мужчина:
- Простите, вы не на Плотины едете?
- Как раз туда, а вы откуда знаете?
- И мы туда же… Нас Чошкун по телефону пригласил. Сегодня утром мы должны были встретиться. Но утром он снова позвонил. Сказал, что заболел, поэтому не сможет поехать. А я по вашим корзинам и сумкам сразу понял, что вы на Плотины.
- И другие семьи еще должны быть?
- Ну да, там прилично народу собиралось. Но Чошкун сказал, что я никого из них не знаю. Вы тоже не знаете?
- Нет.
- Что же теперь делать?
- Не соображу…
- Тут много всяких пассажиров, надо их поспрашивать.
Собеседник наш был с какой-то женщиной, наверное, супругой. На пристани полно людей. Многие, как и мы, с корзинками, сумками и пакетами в руках. Я спросил наугад:
- Прошу прощения, эфенди. Вы не на Плотины едете?
- На какие еще плотины?
- Ну на водяные
- И чего я там забыл, на водяных плотинах?
- Не знаю… Я просто спросил…
Собеседник мой, наверное, решил, что я над ним насмехаюсь, и разозлился.
- Плотины-шмотины! Я туда не еду
- Вам виднее
- Нет, не еду!
- И не едьте, господин. Насильно не надо… Я вас на Плотины ехать не заставляю. Спросил и все.
Чтобы не нарваться на скандал, я отошел подальше. Наш новый знакомый тоже пошел по залу ожидания расспрашивать пассажиров. Я подошел еще к одному человеку.
- Извините, вы не на Плотины направляетесь?
- А тебе-то что?
- Ничего… Спросил - и всё.
О аллах! Этим прекрасным воскресным утром у всех сплошные проблемы.
Стоящая рядом женщина набросилась на меня:
- Мы на Плотины едем, на Родники едем, в Хюнкар тоже едем. Тебе-то что?
- И едьте, госпожа, правда, мне-то что? Куда хотите, туда и едьте, в любое место, куда пожелаете…
Как-то мне стало обидно. Вернулся к нашим детям. А с ними стоит другой наш друг, который тоже собрался с семьей на Плотины. Они тоже на пристани Чошкуна ждали. Вот уже три семьи. Чтобы узнать, кто еще едет на пикник, мы, четверо мужчин из трех семей, разошлись по пристани и приступили к опросу.
Я подошел к какому-то гражданину:
- Извините, вы не на Плотины?
- Чего вам нужно?
Вот это я снова попал.
- Друзья у меня… Мы их ищем, чтобы вместе поехать на Плотины…
Стоящая рядом женщина не выдержала и закричала:
- Нет, нет, нет… Мы не едем на Плотины, мы в Шиле едем, понятно?
- Понятно…
Я догадался: они как раз перед этим спорили, куда им ехать, а тут как раз я подошел.
Почему-то все, как только слышали слово «Плотины», сразу начинали ругаться. Я обратился к еще одному мужчине:
- Очень извиняюсь, могу я у вас спросить, куда вы едете?
- Почему вы спрашиваете?
- Мы едем на Плотины, так что…
- А мы не едем.
- А мы едем.
- А мы не едем, понятно?
- Ну и хорошо, ну и не едьте…
- А вы почему спрашиваете?
- Так… Ищу тут одного человека…
- Но почему вы именно у меня спрашиваете?
Аллах, аллах… Он теперь от меня не отстанет.
- Спросить — это что, преступление? Ну спросил и спросил.
- Но зачем? Вы что, надо мной издеваетесь?
- Бог с вами…
- Это уже который раз? Подойдут и спрашивают: «Вы едете на Плотины»? Нет, не еду, дальше что?
- И не едьте, эфенди.
- Вы что, друг друга подсылаете меня спрашивать? Афёру какую-то хотите устроить?
Ага! Наверное, передо мной кто-то из знакомых уже подходил. Если к кому-нибудь придут три человека подряд и каждый будет спрашивать, не едет ли он на Плотины, то тут уж получишь полное право разозлиться…
Опрос этот, прошедший с шумом и борьбой, закончился тем, что мы нашли среди пассажиров всех, кто ехал с нами. Мне приходилось спрашивать каждого, а в ответ сердились, и начинали назло кричать: «Тебе чего? Мы никуда не едем».
Чошкун обзвонил всех своих знакомых. Но его-то знакомые друг друга не знали. Если бы он сам тут был, то нас бы всех представил, а так...
Наконец, отдыхающие расселись по четырем машинам и отправились в дорогу. Мы попали в желтый спортивный автомобиль. Хозяин его сидит за рулем, рядом жена и свояченица, и все хмурые. То ли расстроились, что Чошкун не появился, то ли потому, что долго ждали - не знаю.
Сделали остановку в Бебеке. Кто сигареты захотел купить, кто хлеба. Вот как раз удобный случай сбежать от напряжённой атмосферы. Мы пересели в другую машину, но и в ней все сидят злые… В такой вот обстановке, когда все нервные и мрачно дышат, мы приехали наконец на Плотины. Нашли хорошее местечко. Начали собираться по компаниям — кто кого знал. Достали припасы.
- Вы что с собой взяли?
- Котлеты, пирожки, яйца, долму
- И мы…
- А мы котлеты, пирожки, долму и яйца…
- Мы тоже…
Из продуктовой лавки принесли котлеты, долму, маленькие пирожки и сваренные вкрутую яйца. От этого все стали злиться еще сильнее. В такой вот атмосфере всеобщей злости мы поели, потом немного выпили. Никто друг друга не знает - ни имен, ни званий.
Чтобы разрядить обстановку, я начал шутить и рассказывать анекдоты. А все смотрят на меня исподлобья, будто я какую-то глупость сморозил. Если чуть напиться, то может, эту мрачность получится как-то растопить, так что я принялся разливать ракию по бокалам. Высокий мужчина вроде как повеселел и стал рассказывать случай из своей жизни:
Вылез я как-то из долмуша на Почтамте. Стоит толпа… Я туда: что случилось? Рядом какой-то хитрюга пытается торговать пакетиками с надписью «Порошок от насекомых», которые достает из мешка от извёстки.
Вижу: женщина бежит вниз по лестнице, что возле здания суда, и вопит: «Справедливости! Здесь есть справедливость?». Трое мужчин уголовного вида её колотят у всех на виду. Она еще громче кричит: «Полиция! Тут есть полиция? На помощь! Требую справедливости!». А это еще что? Из толпы вынырнул полицейский, на ходу доставая дубинку и к ней, а она во весь голос зовёт аллаха. Полицейский и трое штатских тянут ее в разные стороны и вот-вот разорвут. Волосы у неё растрепались, груди выскакивают из платья… Тащат её прямо по камням мостовой. У неё ещё волосы были в виде лошадиного хвоста, так полицейский её за этот хвост и тащит.
Мы с интересом слушаем рассказ высокого мужчины, а он продолжает:
- В такой ситуации на полицию злиться не надо. Полицейский, хоть и бьёт, так по долгу службы. На тех трех типов тоже можно не сердиться. Может быть, один из них - муж этой женщины. Тогда он в своем праве — бить жену. А оставшиеся, наверное, друзья этой женщины. Им-то что остаётся делать? Вот кто меня взбесил, так это толпа. У них на глазах бьют женщину, а они стоят и смотрят, как она просит о помощи.
Тут-то у меня и взыграло чувство справедливости.
- Чтоб вас, сволочи безбожные! - закричал я, и пролетев сквозь толпу как нож через крупу, подскочил к четырем гадам. Сам не помню, как выхватил дубинку из рук полицейского и тут же раскидал всех как детей в разные стороны.
И кричу в толпу, собравшуюся сверху на лестнице:
- Эй, дармоеды, на ваших глазах избивают бедную женщину, а вы как гуси стоите и смотрите! - а лежащая на земле женщина вдруг поднялась и ко мне! Скинула одну туфлю и начала колотить меня ею по голове — бац, бац. От неожиданности я растерялся. То пытаюсь как-то защититься, то кричу ей: «Успокойтесь, ханум!». Что за дела? Из толпы выскакивают несколько человек и хватают меня за руки-ноги. Всё наоборот. Теперь я уже вместо этой женщины кричу во всё горло: «Требую справедливости, гады! В этой стране уже не осталось правды? Негодяи, что вы делаете… Полиция тут есть? Вся полиция в отпуск ушла? Если нет полиции, пусть жандармы выполняют её обязанности».
Никто не услышал… Меня хорошенько встряхнули и бросили на землю. Один из громил вспыхнул как порох и орет на меня:
- Чтоб тебя Аллах наказал! Ты мне ущерба наделал на двадцать тысяч лир…
Что ж это такое, если женщине за колотушки платят двадцать тысяч лир, то что тут вообще происходит? Потом только я узнал, в чём дело. Оказывается, тут снимали фильм под названием «Бейте бесчестную!». И эта женщина, и полицейский, и громилы, - все актёры…
Они как раз разыгрывали сцену, как раньше, до революции 27 мая, полиция была на стороне жестоких тиранов и избивала народ. Потому толпа и не реагировала.
Когда я примчался спасать женщину, оператор не смог сразу остановить камеру. Так что я тоже попал в фильм. Поскольку я не мог выплатить двадцать тысяч лир, теперь в кино можно будет увидеть, как я спасал женщину - «Вот какие совестливые были наши соотечественники даже при старых порядках».
Эту историю все встретили хохотом и смехом. Пока высокий мужчина её рассказывал, общая атмосфера понемногу разрядилась. Подошли цыганки, стали нам гадать, за ними парень с дрессированным медведем. Тут же подтянулся целый цыганский оркестр с тростниковыми дудочками. Та женщина, которая кричала мне на пристани «Мы в Шиле едем!», присоединилась к цыганам и отлично станцевала чифтетелли. Мужчина, ругавшийся со мной, когда я спросил про Плотины, стал исполнять танец живота, и у него получилось лучше, чем у цыганских девушек. В общем, мы хорошо повеселились.
После обеда начало клонить в сон. На машинах мы отправились в Белградский лес, чтобы найти там тихое местечко. Кто прямо в автомобилях, а кто в тени деревьев залегли поспать.
Только я начал дремать, как тут же подскочил от визга какой-то женщины. Сначала мне показалось, что это был сон, но крик прозвучал наяву. Остальные тоже проснулись.
Вместе мы бросились к тому месту, откуда доносились крики… И что же видим? Шесть мужчин держат молодую девушку. Та кричит:
- Кто-нибудь, помогите!
Один из этих типов бросился на неё как коршун и заткнул рот тряпкой, чтобы замолчала.
- Что вы делаете? - подошёл и спросил я.
Один из них отвечает:
- Кино снимаем…
Я вспомнил недавнюю историю и остановился.
До того времени я еще никогда не видел съемочной камеры. Тут и в самом деле торчала какая-то похожая штука, но камера ли это была, как они говорили, или что-то другое, не скажу. На трех деревянных палках стояла ржавая газовая канистра с дыркой посередине.
На улицах моментальные фотографы тоже ведь так снимают… Сам фотограф сзади своего аппарата, с головой накрыт черной тряпкой - вот и вся камера. И тут тоже оператор снял пиджак, накрылся им, а голову засунул внутрь канистры. Девушка кричит:
- Звери, невинности лишают!
Один из мужчин бешено подскочил к дрожащей девушке и начал её целовать. Другой стал колотить её по голове, пытаясь одновременно вытащить из платья.
Я только хотел вмешаться, как один из шести сказал:
- Не лезьте, а то испортите фильм!
Женщина из нашей группы, та, что танцевала чифтетелли, заметила:
- Очень живой фильм будет!
И мужчина сразу:
- Не знаю, пропустит ли его цензура…
- Почему?
- Слишком откровенный, разве сами не видите?
Другой подхватывает:
- Сцены из жизни. У нас такой позор часто случается.
- Точно. Реалистичный фильм получится.
У меня же начали шевелиться подозрения. Каким бы реалистическим фильм ни был, но не до такой же степени. Похоже у нас на глазах мучают девушку. Она уже осталась без верхнего платья, и кричит от ужаса.
Один из них вроде режиссёр.
Девушка вопит:
- Помогите! Нападают!
А он на неё в ответ орет:
- Ещё кричи, ещё! Больше жизни!
Девушка как ни завопит, а он снова начинает:
- Больше переживаний! Кричи, кричи! Громче, еще громче! По-настоящему…
Потом другому артисту:
- Нападай, чтоб тебя… Хорошо играй…
Девушка вдруг вырвалась из рук и собралась бежать. Режиссер нам сразу:
- Ловите! Держите!
Девушку уложили в кусты, бедную, окровавленную, исцарапанную ветками и колючками. Платье все порвано на кусочки.
Я подошел к режиссёру:
- А что это у вас за камера?
- Ну как сказать... Местного производства, мы её сами тут сделали. Правительство валюты не даёт, так что заграничный аппарат выписать не получилось.
Одна из наших женщин комментирует:
- Очень жестокий, кровавый фильм!
Режиссер:
- Даст бог, пошлём на Каннский фестиваль.
Девушка кричит:
- Чести лишают!
Режиссёр в ответ:
- Кричи, сильнее кричи… Не так, громче… Как будто у тебя и правда честь отнимают… Кричи!
Девушка кричит:
- Убивают!
Я спрашиваю у режиссёра:
- Как же фильм называется?
- «Несчастная Неджла»
Несчастную Неджлу потихоньку тащат в лес. Да, сейчас такие фильмы стали снимать, не то реалистичные, не то натуралистичные, что их и смотреть стыдно, особенно если рядом женщины и дети.
Наш высокий друг:
- Пойдёмте уже…
Несчастную Неджлу понемногу-понемногу уволокли. От реализма увиденной нами сцены весь сон пропал. Мы снова выпили. Издалека до нас доносился крик несчастной Неджлы:
- На помощь! Насилуют!
Голос замолк на время, потом опять донеслись вопли.
Трое мужчин бросились на помощь несчастной Неджле, но мы их остановили:
- Там ничего такого, ничего… Фильм снимают.
- А мы уже подумали, что какая-то семейная трагедия.
В этот день мы хорошо развлеклись. Вернулись с Плотин только вечером. На следующий день в газете я увидел фотографию шестерых типов, снимавших фильм, и подпись: «Арестованы шесть негодяев, которые привезли девушку на угнанном автомобиле в Белградский лес, и там ее изнасиловали».