В Древнем Риме каждый год жёны сбегали от мужей на три дня
Статуя Гая Саллюстия Криспа перед зданием парламента в Вене. XIX век:
Оставался лишь вопрос — как конкретно это сделать? Честолюбие и жадность, которое Крисп (а вслед за ним и римские стоики, начиная с Сенеки) считали причинами всех бед Рима, напрямую проистекали из эгоизма. Одной из причин эгоизма, по мнению античных интеллектуалов и власть имущих, являлась мода на чайлд-фри, распространившаяся среди знати. Юные римляне и римлянки из патрицианских родов желали жить в своё удовольствие, не обременяя себя детьми и семьёй.
Октавиану Августу подсказали решение этой проблемы видные учёные той эпохи: Тит Ливий и Квинт Гораций Флакк. Они нашли в архивах речь цензора Квинта Цецилия Метелла Македонского, произнесённую сто лет тому назад. Цензор считал брак неизбежным злом, на котором держится всё государство. Октавиан надел парадную тогу, пришёл на заседание сената и публично зачитал эту речь. После чего предложил голосовать за пакет законов, ограничивавших в правах холостяков и дававших привилегии многодетным семьям.
Однако сенаторы восприняли эту идею без энтузиазма. Их собственные дети активно занимались политической карьерой, многие из них не спешили обзаводиться семьями. А новые законы прямо запрещали холостякам занимать некоторые должности. Чтобы отложить решение данного вопроса, самые уважаемые из сенаторов произнесли речи о том, что они-то целиком и полностью «за», однако девицы и матроны нынче настолько распущены, что при принятии этих законов они начнут подначивать мужчин к политическим возмущениям. Рим едва оправился от целой череды гражданских войн и, может быть, не надо раскачивать лодку?
Октавиан, несмотря ни на что, был полон решимости принять жесткие законы, укрепляющие узы брака. И он добился своего. По новым законам, римским аристократам из сословий патрициев и всадников следовало жениться: мужчинам в возрасте до 60 лет и женщинам до 50-ти. Нарушившие этот закон не имели права посещать торжественные мероприятия и даже общественные игры (через 6 лет сам Октавиан будет вынужден отменить данный пункт). Неженатые наследники ограничивались в имущественных правах: завещанным им имуществом они могли полноправно владеть и распоряжаться только после вступления в брак.
Римская девушка на картине Дж.У. Говарда, 1896 г.
В новых законах закреплялись межсословные преграды: аристократам запрещалось жениться на дочерях вольноотпущенников. Жестоко карались всякие покушения на добродетель римских матрон: муж получил право развестись с неверной супругой по упрощённой процедуре. Любовнику, если он был полноправным гражданином, грозили крупный штраф и ссылка. Если же он оказывался рабом, вольноотпущенником из этой семьи, гладиатором или актёром, муж имел право убить его на месте. Глава семейства был обязан убить свою родную дочь с её любовником, если заставал их на месте преступления.
Мессалина, жена императора Клавдия, считается одной из самых распутных женщиной в истории. Картина Ганса Макарта, 1875 г.
Однако древнеримских женщин было трудно запугать. Ещё в «Законах двенадцати таблиц», принятых в V в. до н.э. было записано, что брак считается свершившимся, если муж и жена живут в одном доме год или дольше. Если жена до истечения года покидала своего мужа на три дня, то она не считалась замужней. Поэтому римские дамы, имевшие постоянного партнёра, но не желавшие официально считаться жёнами, оставляли своих мужей на три дня каждый год, переезжая на это время к родителям или иным родственникам.
Отчего римлянки так рьяно избегали замужества? По римским законам и обычаям жена полностью подчинялась в первую очередь не мужу, а главе дома. То есть старшему мужчине в семье мужа. Во многом законы Октавиана не закрепощали римских женщин, а освобождали их. По воле императора, именно связь между мужем и женой считалась приоритетной, власть родителей мужа над невесткой в брачных законах не фигурировала. К тому же развод оставался свободным, а ставшие популярными в то время брачные контракты гарантировали возврат имущества жены. После Октавиана брак пытались укрепить и другие императоры, но никакие законы не смогли обеспечить то «исправление нравов», о котором мечтали моралисты-теоретики.
источник