Воннегуту - 100. Такие вот дела

11 ноября 1922 г. родился американский писатель Курт Воннегут.

Крут Воннегут. So it goes... 11 ноября 1922 г. родился американский писатель Курт Воннегут. Курт Воннегут О себе (Предисловие к сборнику рассказов) Перед вами — нечто вроде памятной выставки Курта Воннегута — сборник коротких рассказов, хотя Воннегут еще совершенно живой, а я и есть этот Воннегут. Где-то существует немецкая речушка Вонна. Из нее и проистекло наше чудное имя. Пишу я с 1949 года. Я — самоучка. У меня нет никаких теорий насчет литературы, полезных для других*. Когда я пишу, я просто становлюсь самим собой. А во мне шесть футов два дюйма росту, вешу я около двухсот фунтов, двигаюсь неуклюже, только плаваю хорошо. Вот вся эта, временно взятая напрокат, туша и пишет книжки. Зато в воде я прекрасен. Мой отец и дед по отцу были архитекторами в Индианаполисе, штата Индиана, где я и родился. У деда по матери был пивной завод. Дед получил золотую медаль на парижской выставке за свое пиво, под названием «Либер лагер». Секрет состава — добавка кофе. Мой единственный брат старше меня на восемь лет, он — известный ученый. Его специальность — физика чего-то, относящегося к облакам. Зовут его Бернард, и он куда занятнее меня. Помню, как он мне написал, когда его первого сына, Питера, принесли из роддома: «Теперь, — начиналось письмо, — я главным образом убираю какашки откуда ни попало». Моя единственная сестра была старше меня на пять лет. Умерла она сорокалетней. Росту в ней тоже было больше шести футов, примерно на один ангстрем или вроде того. Красоты она была небесной, и удивительно грациозна — не только в воде, но и на суше. Она была скульптором. Крестили ее «Алисой», но она всегда говорила, что никакая она не Алиса. Я соглашался. И все соглашались. Быть может, когда-нибудь, во сне, я открою, как ее звали по-настоящему. Последние ее слова перед смертью были: «Не надо боли». Убила ее раковая опухоль. И теперь я понимаю, что брат с сестрой определили основные темы моих романов: «Убирать какашки откуда ни попало» и «Не надо боли». Рассказы этого сборника — образцы того, что я продавал, чтобы обеспечить себе возможность — писать романы. Тут собраны, так сказать, «плоды частного предпринимательства». Я заведовал отделом внешних сношений при «Дженерал электрик», а потом стал свободным художником — поставлял так называемое «легкое чтиво», главным образом — научную фантастику. Вырос ли я морально, сменив профессию, я сказать не решаюсь. Об этом, как и о многом другом, я спрошу господа бога на страшном суде — кстати, там же узнаю, как по-настоящему звали мою сестру. Вполне возможно, что это случится, например, в будущую среду. Однажды я задал вопрос о своем моральном перерождении некоему профессору университета, который, садясь в свой «мерседес-бенц-300», уверял меня, что и служащие всяких отделов внешних сношений, и авторы легкого чтива — одинаковая пакость: и те и другие искажают истину за деньги. Я спросил его — что он считает самым низким сортом литературы, и он сказал: «Научную фантастику». Я спросил — куда он тал спешит, и узнал, что он должен попасть на сверхскоростной самолет. Он собирался назавтра выступить на симпозиуме Лингвистической ассоциации в Гонолулу. До Гонолулу было три тысячи миль. Моя сестра курила слишком много. Мой отец курил слишком много. Моя мать слишком много курила. Я курю слишком много. Мой брат тоже курил слишком много, а потом бросил, что было чудом, вроде евангельского чуда о хлебах и рыбах. Как-то в гостях, на коктейле, ко мне подошла хорошенькая девушка и спросила: — Чем вы теперь занимаетесь? — Самоубиваюсь сигаретами, — сказал я. Ей показалось, что это очень остроумно. А мне — нет Я подумал — как гадко презирать жизнь настолько, чтобы непрестанно сосать канцерогенные штучки. Курю я «полл-молл» Настоящие самоубийцы говорят — «полл-молл». Дилетанты называют этот сорт «пэль-мэль». Один мой родственник втайне пишет историю некоторых членов нашей семьи. Кое-что он мне показывал, а про моего деда-архитектора сказал: «Он умер лет в сорок с чем-то и, по-моему, рад был избавиться от всего этого. Под «всем этим» он, как видно, подразумевай жизнь в Индианаполисе. Такой страх перед жизнью иногда копошится и во мне. Наши деятели здравоохранения никогда не говорят, по какой причине множество американцев курит без удержу. А причина в том, что курение — вполне надежный и вполне пристойный способ самоубийства. Стыд и позор, что мне иногда тоже хотелось уйти «от всего этого», но теперь больше не хочется. У меня шестеро детей — трое мои собственных, трое — от покойной сестры. Дети замечательные. Мой первый брак оказался удачным, и до сих пор очень удачен. Моя жена все еще красивая. Впрочем, некрасивых жен у писателей не бывает — я таких не встречал. В честь своего удачного брака я включил в этот сборник тошнотворно-сладкую любовную историю из «Женского журнала», где ее озаглавили — бог им прости! — «Длинный путь в Навсегда». По-моему, сам я назвал это? рассказ «Кой черт с ней справится?» В рассказике описана прогулка с моей будущей женой. Стыдно, стыдно, что в моей жизни бывали ситуации прямо из женского журнальчика. «В Нью-Йоркере» про мой роман «Благослови вас бог, мистер Роузуотер» написали, что это — сплошное самовлюбленное подхихикиванье. А вдруг и эта книжка такая? Тогда уж пусть читатель, для ясности, вообразит меня в виде американской девицы с олеографии, которая стоит на коленях, в ночной рубашке, у ручья и не то смотрит на рыбок, не то любуется собственным отражением. Курт Воннегут Перевела с английского Р. Райт-Ковалева «Простор». № 5. 1972 Источник *Здесь Воннегут немного лукавит. 25 лет от роду, в 1947 г., полицейский репортер и магистрант Чикагского университета без отрыва от производства криминальных репортажей Курт Воннегут подготовил магистерскую диссертацию по антропологии на тему "Неустойчивое соотношение между добром и злом в простых сказках". Российским специалистам она известна хотя бы по замечательным книгам В.Я.Проппа "Морфология сказки" (1928) и "Исторические корни волшебной сказки" (1946). Воннегут в те годы едва ли был знаком с его исследованиями. Пропп приобрел известность в западных научных кругах после перевода "Морфологии сказки" на английский язык (1958), но по-настоящему она обрушилась на него вместе с критикой за формализм в статье Клода Леви-Стросса 'La structure et la forme. Reflexions sur un ouvrage de Vladimir Ргорр' (1960). Кстати, по стечению обстоятельств английский перевод книги Проппа вышел в издательстве Университета Индианды - штата, уроженцем которого был Воннегут. Правда, Университет находился в Блумингтоне, а Воннегут родился в столичном Индианаполисе. Диссертацию самого Воннегута в Чикаго единогласно отклонили. А все последующие годы он посвятил исследованию «неустойчивого соотношения между добром и злом» в непростой жизни. На несколько жизней набравшись ее опыта, но сохранив «устойчивость» внутри. - Прим. B.K. Курт Воннегут и Сергей Довлатов Письмо Курта Воннегута Сергею Довлатову Дорогой Сергей Довлатов – Я тоже люблю вас, но Вы разбили мое сердце. Я родился в этой стране, бесстрашно служил ей во время войны, но так и не сумел продать ни одного своего рассказа в журнал «Нью-Йоркер». А теперь приезжаете вы и — бах! — Ваш рассказ сразу же печатают. Что-то странное творится, доложу я вам… Если же говорить серьезно, то я поздравляю Вас с отличным рассказом, а также поздравляю «Нью-Йоркер», опубликовавший наконец-то истинно глубокий и универсальный рассказ. Как вы, наверное, убедились, рассказы в «Нью-Йоркере» отражают радости и горести верхушки мидлкласса. До вашего появления немного печаталось в «Нью-Йоркере» рассказов о людях, которые не являются постоянными читателями того же «Нью-Йоркера». Я многого жду от вас и от вашей работы. У вас есть талант, который вы готовы отдать этой безумной стране. Мы счастливы, что Вы здесь. Ваш коллега КУРТ ВОННЕГУТ Источник