К Дню Героев Отечества ! Военная проза Андрея Малышева
Майор
Рассказ
Основан на реальных событиях
В одном оккупированном фашистами небольшом прифронтовом городке в немецком штабе служила неприметная девушка Оля.
Скажем так: практически всё местное население ненавидело её, считая изменницей Родины и приспособленкой.
Так-то оно конечно так, но не так.
Нет, совсем не так.
Была Оля партизанкой-разведчицей и добывала для своего отряда и советского командования бесценную информацию о планах врага, потому как была переводчицей, имевшей допуск к служебным материалам вражеского штаба.
В один из солнечных ясных дней Ольгу попросил поприсутствовать на допросе захваченного в плен советского офицера штурмбаннфюрер СС Ганс Шмульке.
Зайдя в комнату для допросов, девушка заметила в центре помещения носилки с тяжелораненым пленным офицером, судя по званию майором Красной Армии, на гимнастерке которого тускло отсвечивали боевые ордена.
Раненый тяжело дышал, сквозь его бинты сочилась кровь с гнойными выделениями, и было видно, что ему очень плохо.
– Фройляйн, переведите! – галантно обратился к переводчице гауптштурмфюрер СС Ганс Вайс, также принимавший участие в допросе пленного. – Просим представиться, назвать данные воинской части, командования и всё, что он может рассказать немецкому командованию!
Посмотрев на эсэсовца, девушка перевела и озвучила вопрос пленному офицеру.
Но тот промолчал, даже не удостоив её взглядом.
Штурмбаннфюрер Шмульке глянул на русскую девушку.
– Так, переведите ему фройляйн, – важно произнес он, – что я уважаю офицеров противника, имеющих боевые награды и захваченных на поле боя!
Согласно кивнув головой, Ольга перевела речь немецкого офицера.
Но советский майор молчал.
В нетерпении Шмульке постучал рукой по столу, на котором тускло поблескивал автомат.
– Так, переведите ему, – горделиво посмотрел на пленного немецкий майор, подмигнув своему коллеге-капитану, – от имени немецкого командования и в обмен на сотрудничество я предлагаю поступить на службу великой Германии! Представьте, после войны жизнь в тихой и полусонной Европе, все блага жизни: баварское пиво и колбаски, голландский сыр и немецкая ветчина! Переведите, что это величайшая честь служить немецкой расе господ и обслуживать её, получая рейхсмарки!
Девушка перевела.
Но всё так же советский офицер молчал и лишь прерывисто и тяжело дышал.
– А! – догадался эсэсовец и, подняв телефонную трубку распорядился: – Доктора сюда, живо!
Пришедшему врачу Шмульке дал распоряжение немедленно поменять бинты и сделать обезболивающий укол пленному майору.
Немецкий военный врач исполнил указание своего начальства, после чего допрос продолжил гауптштурмфюрер Ганс Вайс.
– Вот видите, – с жаром убеждал он советского офицера, – мы не звери, и немецкое командование милосердно к вам! При этом мы не торопим вас с показаниями, достаточно просто назвать себя и подписать бумагу о сотрудничестве с Рейхом великой Германии!
Русский майор презрительно посмотрел на переводчицу и немецких офицеров, проводящих допрос.
– Скажи ему, нет! – внезапно прозвучал хриплый голос пленного офицера. – Я советский человек и Родину свою не предам!
Услышав переведенный ответ русского, штурмбаннфюрер Шмульке разгорячился.
– Так, переведите ему! – зло, как змея, прошипел эсэсовец. – Я уважаю его подвиг и мужество, но пусть он поймёт, что о его подвиге не узнает никто и никогда, и мы сделаем так, что все узнают о нем как об изменнике своей страны! Неужели он не понимает, как это практично и целесообразно служить фюреру великой Германии и получить от него бесценный дар – жизнь, подобную сладкой конфете?!
Пленный майор посмотрел на Шмульке.
– Конфете, говоришь?! – в комнате раздался хриплый голос русского майора. – Переведи этому выкормышу фюрера, что советский офицер никогда не изменит своей Родине!
Желая смягчить перевод, Ольга немного изменила ответ пленного майора, переведя оскорбительное слово «выкормыш» как «воспитанник».
Услышав перевод, Ганс Шмульке буквально расцвел.
– О, да! – воскликнул он. – Не я один, а все мы, офицеры третьего Рейха, достойные воспитанники нашего фюрера! Итак, насколько я понял, он готов сотрудничать с нами?
И без перевода русский офицер понял все.
– Нет! – отрицательно мотнул головой он. – Я не буду служить вам никогда!
После чего пленный с интересом посмотрел на переводчицу, стоящую рядом с ним.
– Ну и за сколько сребрянников продалась, подстилка гитлеровская?! – с презрением спросил он у девушки и с омерзением плюнул в неё.
Как раскаленный металл ожег Ольгу оскорбительный плевок майора.
– Так он будет сотрудничать с нами? – мрачно спросил штурмбаннфюрер Шмульке и побагровел. – Переведите ему! Если он отказывается служить нам, то как он терпит немецкое лечение, оказанное ему из милосердия великой Германией?!
Услышав перевод, русский майор с остервенением стал срывать с себя бинты и повязки, несмотря на кровь, хлынувшую из ран.
– Не надо мне фашистского милосердия! – кричал он, сдирая с себя бинты. – Я не нуждаюсь в нём!
– Фу, как некультурно! Какие всё-таки эти русские грязные и неблагодарные свиньи! – поморщился Ганс Шмульке и, подойдя поближе, наклонился над пленным. – Если не передумаешь, я прикажу тебя расстрелять!
Ничего не ответил ему русский майор, а лишь презрительно плюнул прямо в лицо старшего эсэсовца.
Словно взбесившись, майор Шмульке и капитан Вайс в ярости стали избивать пленного ногами.
Во все стороны из тела истязуемого разбрызгивалась темная кровь и заливала дощатый пол немецкого штаба.
Советский разведчик, лейтенант Красной Армии, она же переводчик немецкого штаба Ольга Сергеевна Иванова побледнела: на её глазах два изверга истязали и убивали такого родного и близкого по духу, прекрасного советского Человека.
А она стояла, оцепенев от ужаса происходящего.
Дрогнув, она подошла к столу и потянулась к немецкому автомату, и в тот же момент увидела глаза советского майора.
Он смотрел на нее, умирая, и было видно, что он понял ВСЁ, абсолютно ВСЁ и отрицательно покачал головой, и ей показалось, что какое-то подобие улыбки промелькнуло на его измождённом лице.
«Кнопка»
Эссе
Я услышал этот рассказ от боевого старшины, прошедшего все фронтовые стёжки-дорожки Великой Отечественной войны.
Вот, что рассказал тогда наш старшина.
Это было под Ровно.
Была у нас в подразделении медицинская сестра Катя.
Маленькая такая, круглолицая.
Просто кнопка, рост – с корешок-вершок, вся такая миловидная из себя, рыженькая, и звали-то её с любовью за её росток – «Кнопка».
И не смотри, что махонькая какая, таких бугаёв с поля боя вытаскивала, при её-то комплекции, что просто диву даешься.
И хоть частенько ругали её командиры, и я грешным делом, за то, что в самое пекло лезла, бойцов спасая, так она, что, спрячется за командирский блиндаж, поревёт немного, для порядка, да и успокоится, и по-прежнему дело своё, значит, делает.
Видя, что лазает она где ни попадя, бойцов спасаючи, подарил ей гранату, так, на всякий случай.
Автомат предлагал, не взяла.
Большой, мол.
Так ведь и вправду, кнопка она и есть кнопка.
Брали как-то высоту, да захлебнулась атака.
Полроты под фашистскими «МГ-42» полегло тогда.
И командир раненый на поле боя остался.
Пока бойцы спохватились, глянь, а наша Катя уже там, на высотке, ротного на себе тащит, тяжелораненого, значит.
И вот в этот самый момент и случилась беда.
Подползли к ней пара немецких солдат, разведчиков, как понимаю, раненого застрелили, а медсестру нашу в плен поволокли.
Смотрю, а «Кнопка» привстала так, немца оттолкнув, и крикнуть только успела:
– Прощайте, товарищи!
И взрыв ахнул.
Пригодилась Катина граната, сослужив ей последнюю службу.
Знаешь, вся рота тогда поднялась в штыковую атаку, без команды, уж какие там пулеметы! И высоту взяли вмиг, и пленных не было, ни одного!
А потом «Кнопку» хоронили, все, кто остался.
Время прошло, а как сердце защемит, вспоминаю её, нашу фронтовую сестру, нашу Катю, «Кнопочку» нашу. И бывает так, что даже вижу её, когда уж совсем плошает. Думаешь, что умер человек, ан нет, живёхонек, и не только в памяти нашей! Так и Катя, живая она, радостная, светлая. Всё смотрит на меня, что-то говорит и улыбается.
Мост
Эссе
Произошла эта история в Белоруссии.
Дано было задание партизанскому отряду уничтожить мост через реку, ибо шибко важный мост тот был, почитай, стратегического назначения.
Штурмовали мост под утро всем отрядом и со всех направлений, предварительно сняв всех часовых.
Мост-то взяли и заминировав его, стали отходить, оставив на мосту отделение сапёров и разведчиков.
И что тут скажешь?
Очухались фрицы весьма быстро.
Канонада была, аж за тридевять земель слышно.
Самое время бы взрывать, ан нет!
Перебило где-то в нескольких местах бикфордов шнур.
Что ты сделаешь тут?!
И взрывчатка заложена, а мост не рвануть.
А фрицы-то не растерялись: поползли на мост их пятнистые «Пантеры».
Так и наши не промах.
Развернули наши разведчики вражеские длинноствольные зенитки и стали жечь танки те.
В это время пацанёнок наш, Вася Фролов, что при саперах состоял, незаметно так вниз к зарядам толовым полез.
Немчура вся на мост высыпала, караульная рота, почитай, не меньше.
Положили они наших всех, и тех, которые из зениток танки жгли, и группу сапёров, всех положили, до единого.
Только зря радовался враг, преждевременно.
Потому как добрался наш пацан до взрывчатки той, что ранее заложили, и рванул он мост, да так, что только обгорелые танки отлетали, с шипением погружаясь в холодные воды реки.
Такой вот он был, наш пацан Вася Фролов.
Настоящий парень, геройский, и более к этому добавить, пожалуй, нечего.