«Останься прост, беседуя с царями. Останься честен, говоря с толпой» (цитата недели)

Строчка из известного стихотворения Киплинга была особо дорога Константину Георгиевичу Паустовскому, родившемуся 31 мая 1892 года. В этой строчке-напутствии-девизе – сам Паустовский.

…Нет-нет, мы сегодня цитируем не Киплинга (хотя уже процитировали). Просто строчка из его известного стихотворения была особо дорога Константину Георгиевичу Паустовскому, родившемуся 31 мая 1892 года. В этой строчке-напутствии-девизе – сам Паустовский. Его бывший литературный секретарь Валерий Дружбинский вспоминал: «Удивительно, но Паустовский ухитрился прожить время безумного восхваления Сталина и ни слова не написать о вожде всех времен и народов. Ухитрился не вступить в партию, не подписать ни единого письма или обращения, клеймящего кого-нибудь. Он изо всех сил пытался остаться и поэтому остался самим собой. Конечно, Константин Георгиевич считал тогдашние наши порядки неестественными, временными, не принимал их. Но, увы, не в его силах было отделить их от родной земли. Остается гадать, что он думал бы о нынешних временах надежд и отчаяния, свободы и смуты, падения нравов и возрождения культуры...». Лет в 10 Паустовский стал для меня одним из тех, кто привил мне любовь к книгам – не только к своим, к разным книгам, к литературе вообще, к самостоятельному чтению. Он – и близкий ему Пришвин. Оба писали – о том, что Г.Гачев назвал «природиной», о «природственном» человеку. К «патриотизму» это никакого отношения не имеет. В европейских языках термин нагружен утилитарным значением права на наследование земельной доли, переходящей от отца к сыну. Отсюда и Маркс со своим «у пролетариев нет родины», потому что нечего передавать и нечего терять. Отсюда и пресловутый «пролетарский интернационализм». А тут совсем о другом – родственности с остальным бытием. И неважно, где ты испытаешь это родство в Тарусе или Дунино. Ни разу там не побывав – по книгам. Вселенная обволакивает в лесу и пронизывает изнутри, если человек живет лучшим в людях. Об этом – и Пришвин, и Паустовский. Владимир Кудрявцев - Какое качество в человеке вы больше всего цените? - Деликатность. - А у писателя? - Верность себе и дерзость. - Какое качество находите самым отвратительным? - Индюк. Надутый индюк. - А у писателя? - Подлость. Торговля своим талантом. - Какой недостаток считаете простительным? - Чрезмерное воображение. - Напутствие-афоризм молодому писателю? - «Останься прост, беседуя с царями. Останься честен, говоря с толпой». Сознание, что вся твоя работа является подарком будущему, что ты сам не всегда увидишь ее плоды, не ослабляет их силы. Эти люди лишены тщеславия и потому могут быть названы истинными творцами. Есть вещи, которые лежат где-то на границе сознания, в той области, где живет поэзия и где рождаются чудеса (хотя в них принято не верить). Одна из этих вещей — чувство родственности у людей, совершенно не знающих друг друга. Тот не писатель, кто не прибавил к зрению человека хоть немного зоркости. Усидчивость - это тоже свойство таланта. Некоторых писателей стоит фотографировать не с лица, а с зада. Пожалуй, одно из самых знаменитых фото Паустовского - с Марлен Дитрих, в ЦДЛ, где она выступала в 1964 г. Паустовского много публиковали на Западе. Он был среди любимых писателей Марлен Дитрих, а в влюбилась она в его творчество по рассказу "Телеграмма". И вот ее приглашают в Москву. Незадолго до концерта она узнает, что зале Паустовский. "Не может быть!" - с волнением восклицает она... Уже на сцене, куда пригласили Паустовского, Марлен, не в силах выразить свои чувства упала перед ним на колени. Сердце, воображение и разум — вот та среда, где зарождается то, что мы называем культурой. ... Человек отличается от животного способностью к воображению. Воображение создало искусство. Оно раздвинуло границы мира и сознания и сообщило жизни то свойство, что мы называем поэзией. Ослепительное солнце воображения загорается только от прикосновения к земле. Оно не может гореть в пустоте. В ней оно гаснет. В Петербурге сидят дураки. Они размышлять не любят, а прямо брякнут — закрыть залив на веки вечные и удивить Европу. Ежели бы вы упомянули слово «открыть», то государственные мужи, может быть, призадумались бы, а раз закрыть — так закрыть. Закрывать — это для них святое дело... Утрата совести сопровождается, как правило, гимнами в ее честь. Любимое слово подонков – «нравственность». С культом личности все нам теперь объяснили, и все мы теперь понимаем и знаем. Одного мы не знаем: все ли нам таки объяснили? Это мы тогда узнаем, когда нам еще что-нибудь объяснят. На пересечении сотен дорог случайно сталкиваются люди, не зная, что вся их прошлая жизнь была подготовкой к этой встрече. Опять глубокая ночь, — я никак не выйду из этих глухих и поздних ночей, опять синеет за окнами рассвет, и кажется, что этот рассвет — единственный в мире, самый томительный, самый прекрасный, потому что вот в это столетие, в этот год, в эту ночь и на этом рассвете живете Вы, Таня. Я благодарен судьбе за то, что из сотен и тысяч лет, когда я мог бы родиться, я живу именно сейчас, в одно время с Вами, и мне страшно от мысли, что могло бы быть иначе, что на протяжении огромных времен я мог бы не встретить Вас. Начинаешь верить в судьбу. Она есть. И, пожалуй, ни на какое счастье не променяешь всю эту щемящую тревогу, горечь, необъяснимую печаль и любовь (такую же необъяснимую), которые измучили сердце. Как будто дыхание чего-то огромного, того, что сильнее смерти входит в жизнь. В этом есть какая-то непомерная чистота, ясность. И какая-то внутренняя дрожь, какая бывает только холодным, чистым, очень ранним утром, когда еще вся земля спит. Чистота. «Да святится имя твое», — помните? Как странно, даже страшно, но прекрасно, когда поэзия становится самой жизнью. Это бывает, наверное, раз в сотни лет. И это нельзя передать ничем, — никакими словами. Все это похоже на бред, то я пишу ночью, и все время давит в груди, как будто от невыплаканных слез. О чем? О каждом Вашем шаге, которого я не вижу, о каждом слове, которого я не слышу сейчас. Кто не испытал волнения от едва слышного дыхания спящей молодой женщины, тот не поймет, что такое нежность. Для того чтобы увидеть по-настоящему, надо убедить себя, что ты видишь это впервые в жизни. Поэзия обладает одним удивительным свойством. Она возвращает слову его первоначальную, девственную свежесть. Самые стертые, до конца «выговоренные» нами слова, начисто потерявшие для нас свои образные качества, живущие только как словесная скорлупа, в поэзии начинают сверкать, звенеть, благоухать! Картину «Грачи прилетели» Саврасов писал быстро - боялся, что грачи улетят.