Внутреннее время Юхананова
Культура | Посвящённый творчеству художественного руководителя московского Электротеатра Станиславский ЮХАНАНОВФЕСТ проходит в воронежской галерее «Х.Л.А.М»
О Борисе Юхананове – выпускнике Воронежского института искусств, а позже – ученике Анатолия Эфроса и Анатолия Васильева (у последнего, например, довелось поработать ассистентом на легендарном «Серсо»), заговорили в перестройку, когда сквозь асфальт официозной «советской культуры» пробились ростки иной, на десятилетия загнанной в подполье.
Виталий ЧЕРНИКОВ
Литераторы, музыканты, историки литературы, искусствоведы, – иным пришлось ждать первой книги или пластинки 15-20-25 лет. Юхананов – из позднего поколения советского андеграунда. Не имея возможности воплощать свои идеи на сцене государственных театров, он взял в руки видеокамеру и создал с единомышленниками первую в СССР независимую театральную группу «Театр-Театр».
С 2013 года Юхананов – худрук Электротеатра Станиславский, который удалось превратить в одно из самых технологических сценических пространств столицы, культурный центр, где проводятся творческие встречи, лекции, кинопоказы, выставки. И вот вернулся в Воронеж: галерея «Х.Л.А.М» проводит посвящённый ему фестиваль, показывая видеозаписи его работ за более чем 30 лет.
– Я в конце 1980-х годов включил в своё внутреннее время особого рода образ жизни, связанный с видео как медиа и с той эйфорией, которая существовала в революционные времена, называемые перестройкой, – рассказал гость в первый день работы фестиваля. – Я начал снимать. Меня поразили возможности видеокамеры, которая досталась мне одному из первых в России. Даже написал тогда эссе: «У тебя в руках твоя голова, она одновременно слышит, одновременно пишет…» С друзьями в Питере и Москве мы организовали компанию, которая называлась «Всемирный Театр Театр Видео» (ВТТВ). Вот сейчас говорю, и мне кажется, что это было всегда. Возможно, наша жизнь так устроена: после себя мы оставляем или руины, или какие-то постройки, которые в субъективном измерении продолжают существовать независимо от нас... Один из таких объектов – ВТТВ. Вы увидите пять фильмов, но вообще глав двадцать. В начале 1990-х я уже не мог этим заниматься. Редко возвращаюсь к своим старым работам… Нашёл в себе силы смонтировать пять фильмов.
В числе спектаклей, записи которых уже показаны, – и эксперименты начала 1990-х, и недавние постановки, осуществлённые на сцене Электротеатра Станиславский. Первые показы комментировал автор, затем передал эстафету кинокритику Вадиму Рутковскому – кстати, нашему земляку. Общение с режиссёром для приходивших на встречи с ним, думаю, останется весьма ярким событием. Юхананов – прекрасный рассказчик; даже если отвечает на заданный вопрос минут сорок, никто не заскучает.
– Как устроена наша юность? Мы спим. Но, в отличие от сна настоящего, которым управлять очень трудно, нам кажется, что этим сном мы можем управлять... Я учился в школе. Признаюсь, за свою жизнь сменил четырнадцать школ. Дело в том, что мой отец был разведчиком в Европе. Я родился, когда он сюда приезжал под видом иностранного гражданина. Потом, насколько мне известно, резидент перебежал к европейцам, и тогда всю эту сеть заменили. Благодаря чему я смог познакомиться со своим отцом. А могло бы случиться так, что я бы с ним не познакомился! Отец стал работать журналистом и заниматься философией. В конечном итоге он оказался во Вьетнаме в разгар войны и вывез туда всю семью. Мы жили в Ханое. Помню, как начались американские бомбёжки. Рыли огромные ямы. А мы жили на вилле, как «белые люди», не в посольстве. И туда должны были прятаться. Помню яму, но не помню, чтобы туда спускался. Однако атмосфера этого вдохновенного приключения юной жизни… Всё это было очень ядрёно! Во Вьетнаме я учился в одной школе, в Китае, где посольство было раем для детей, – в другой. Со стен посольства наблюдал волны хунвейбинов, огромное количество ошалевших людей, наскакивавших на стены этой неприступной крепости. В какой-то момент обнаружил, что, кроме этих школ, посольств и семейных отношений, существует огромное пространство жизни. А там проживали московские хиппи. Такие же дети, которые бродили по улице Горького и по Арбату. Просто бродили! Наркотиков тогда ещё практически не было. Зато их гоняли милиционеры. И это были первые адреналиновые радости!
Рассказ о жизни в Воронеже Юхананов начал издалека:
– Меня заворожила в юности непрерывная линия события. Я работал в такой технике: не отрывая карандаша от бумаги, смотрел на мир, впитывал его и позволял своей руке действовать вслед за актом моего совокупления с миром. Возникал рисунок. Это могло быть лицо девушки или открывающийся пейзаж. Одновременно начал писать. Но писал точно так же, в режиме непрерывной линии. Юношеский нарциссизм – вполне естественное состояние человека. И я стал свою жизнь записывать. Не было какого-то концептуального или культурологического основания для такой деятельности. Мне всё время хотелось запечатлеть мгновение, в котором живу. И я его пытался записывать в 1970-е годы. И на этой скорости, не отрываясь от собственной жизни и при этом дистанциируясь от неё я и писал. Это не поток сознания, как, например, у сюрреалистов, потому что они владели высоким искусством отрыва от реальности. Простая и естественная техника, которая началась в Воронеже. Это сумасшествие, которое может далеко завести человека! Что со мной и случилось. Я писал роман – а по пути жил, сдавал экзамены, общался с людьми. Для своих товарищей я был, видимо, непереносим! Представьте себе человека, с которым вы говорите, он говорит с вами и тут же записывает, что говорите вы, что говорит сам в ответ, записывает свои фантазмы и одновременно – реальность. Так я существовал довольно долгое время.
В Воронеже, кажется, в 1977 году завершил эти писания. А жил тогда на улице Советской культуры, где-то недалеко от Берёзовой рощи. У меня была комнатка размером с этот стол. Жил в частном доме, помню бабку, у которой жил, совершенно потрясающую, Галину Ивановну. Василий Иванович – её муж, строитель. У них имелся садик, страшный капризный кот, такой же внук. Она мне всё говорила: «Умная голова, да дураку досталась!», когда я в три ночи приходил. Когда она спала, не знаю. И вот я у неё жил и складывал свои писания в красную сумку.
Юхананов с юмором поведал о том, как закончив роман в формате «витального акынства», отправился в Москву искать своих тогдашних кумиров – Владимира Высоцкого, Анатолия Эфроса и Андрея Вознесенского, и это привело к весьма бурным приключениям, изложить которые на газетных страницах, увы, не позволяет объём.
Позже режиссёр поделился воспоминаниями, как подрабатывал здесь тем, что писал серию стихов о Воронеже, которые «продавал за копейки бывшему главному режиссёру ТЮЗа» – видимо, для какого-то спектакля:
– Помню строчки, которые писались в ночном угаре: «Мне приснился Воронеж, этот сон был, как дар мне. Я люблю тебя, город, такой юный и давний!». То были первые опыты заказной поэзии!
В один из фестивальных дней прошла презентация второго юханановского романа «Моментальные записки сентиментального солдатика», в его основе – дневники, которые он вёл в армии.
– Метод письма достиг во времена, когда писался этот роман, своего предела… Он был естественным для меня, а возможно, и для времени. Время это – самое начало 1980-х годов. Служить в армию я отправился из города Брянска, куда попал по распределению, завершив своё обучение здесь, в Воронежском институте искусств. Когда в Москве говорил, что учусь во ВГИИ, у меня переспрашивали: «Во ВГИКе?». Я отвечал: «Нет, в Воронежском государственном институте искусств». Тогда он располагался в Берёзовой Роще. И вот я поехал в Брянск, но там проработал недолго. Весной очень сильно поссорился с главным режиссёром. В брянском театре я немножко прославился ролью Кащея Бессмертного в незабвенной сказке про Ивана-дурака. И был по-своему счастлив в том городе, уже, по сути, отвлечённый от всего. Возможно, понимал, что надо какуюто центрифугу образовать, и допустил ссору. И жизнь отпулила меня в Подмосковье. Никогда бы в жизни в ту воинскую часть из Москвы не попал! Но поскольку я был из Брянска, армейский пасьянс распределения людей хитро раскладывали, поэтому я оказался недалеко от Москвы и от родителей, на станции Трудовая.
Борис Юхананов считает, что интуитивно опередил тенденции, которые стали актуальными в российском театре лишь недавно – речь идёт о формате документальной драмы, о театре, который воспроизводит силами актёров подлинные события. Ему было бы интересно, если бы кто-то отнёсся к «Моментальным запискам» как к пьесе.
…Прощание с Воронежем – на долгие, как оказалось, годы – состоялось позже, в середине 1980-х.
– Уже когда учился в ГИТИСе, мой товарищ, композитор Миша Цайгер предложил мне написать либретто для оперы «Колобок». Я приехал в Воронеж, а он запер меня в своей квартире: «Не отопру, пока не напишешь!». И мне пришлось за день написать либретто. Я вообще принадлежу к тем людям, которым если поставить задачу и ограничить возможность для жизни, я её выполню. Миша это понимал. Эта опера даже прошла в театре.
Борис Юхананов. Фото Виталия Черникова
Источник: газета «Коммуна» | №11 (26758) | Вторник, 13 февраля 2018 года