Не забывать от ответственности, вдохновляться веселой злостью и не продаваться: правила жизни Сергея Юрского
Театральный мир России 8 февраля понес тяжелую потерю - в Москве на 84-м году жизни скончался знаменитый актер Сергей Юрский, блиставший на сцене театра Моссовета и других театров, сыгравший множество ярких ролей в кино.
Сергей Юрьевич был, по его собственному признанию, перфекционистом. Во всем он стремился к совершенству - и в работе, и в жизни. Впрочем, именно любимая работа и занимала немалую часть его жизни, без которой он себя не мыслил.
В день смерти актера, театрального режиссера и драматурга мы собрали наиболее яркие его высказывания, позволяющие понять его отношение к жизни, обозначить его жизненные принципы.
За хороший спектакль можно и заплатить
Однажды на дороге машину Юрского обогнал молодой человек на «Мерседесе». Вынудил его остановиться, начал кричать и демонстрировать царапины, которые якобы оставил корпусе его «немца» автомобиль Юрского. Актер понял, что скандалист – просто мошенник.
«Но говорил он очень уважительно: отец, ты дай, сколько есть. Я засомневался: тридцать лет за рулем, может, стал хуже ездить. Дал ему три тысячи рублей, и он смылся. Я подумал: за такой спектакль денег не жалко», - вспоминал актер.
Для хорошего отдыха достаточно дивана
В советское время Сергей Юрский отдыхал, как и все его коллеги, на Черном море и в Заволжье – ездил в дома творчества. Лучше этого, по его словам, ничего и быть не могло. Теперь он попробовал ездить на отдых через турфирму, однако это оказалось более утомительным, чем его рабочие поездки.
«Жутко устал. Мне, чтоб отдохнуть, выясняется, кроме моего дивана, ничего и не нужно».
Участие в светских тусовках может испортить моральный облик человека
Юрский признавался, что никогда не смотрит по телевизору церемонии вручения крупных кинематографических наград вроде того же «Оскара. Однажды его супруга включила трансляцию вручения «Золотого Глобуса» и решил взглянуть.
Актер глазам не поверил, когда на сцене появился один из его любимых заокеанских артистов - Энтони Хопкинс.
«Я думаю: и он туда же, и Хопкинса эта слизь — да, слизь, эта тусовка — съела. Так и происходит стирание твоей личности, что потом, кстати, и на их произведениях искусства отражается. Не сразу, но отражается. И мне неохота уже теперь смотреть фильмы с ним — своим приходом туда Хопкинс проявил какую-то ужасную заурядность».
О работе в театре
«Единственные реальные минуты единомыслия – это минуты единения артиста и зрительного зала в момент исполнения. И это великое счастье. Поэтому я очень люблю свою профессию».
«Главные черты моего любимого героя присущи булгаковскому Мастеру».
«Для меня зритель - думающий, умный, интеллигентный - лучший друг, а потому оппонент».
«Я никогда не смог бы играть в пустом зале, потому что театр — это кровообмен сцены и зала».
«Самое трудное в этой работе, по мнению самого создателя, но в то же время и самое упоительное — это выход к залу, когда в течение всего вечера ты несешь абсолютную ответственность за связь со зрителем».
«В современном театре музыкальные ритмы заменили те, которые должны создаваться актерами и мизансценами. Их наличие и их таинственная невидимость — это и заставляло людей стоять ночами за билетами на Чехова».
«Ненавижу cool art. На русский переводится: крутое искусство. Про спектакли Чусовой говорят: cool art. Это то самое искусство, которое изначально не требует ни положительной, ни отрицательной оценки — так есть, это сделано. И я перевожу — «прохладное искусство»».
«Любимое дело не освобождает от ответственности перед близкими и перед самим собой».
О счастье
«Благодать не только под куполами, но и над каждым голову поднявшим».
«Главное ощущение для радости – чувство меры. Когда оно слишком нарушается, иногда дает чувство: «О, какая воля!» Но оно мгновенно превращается в давящее тебя же».
«Свобода определяется количеством людей, которых ты можешь послать. Так говорил мой друг Боба».
«Для меня счастье — это то состояние, в которое могут входить и неприятности, и откаты назад».
«Мой внутренний ориентир, чувство, которое вдохновляет, — это веселая злость».
«Если б ты сделал хоть один другой поворот в лабиринте твоей жизни, это был бы не ты. Смирись с пробелами и пропусками - они твой выбор».
«Грех мне говорить, что я о чем-то сожалею, потому что судьба, лишив меня довольно многого, подарила, пожалуй, еще больше, хотя бы мой нынешний возраст и что я – еще действующее лицо».
«Когда мне было 16, и отец меня с кем-то знакомил, он всегда говорил: «Вот, наследник всех моих долгов». Так себя и чувствую».
«Продаваться за большие деньги так же плохо, как и за малые».
О времени
«Мы потеряли все, а перечень приобретений надо только начинать. Самое главное — мы лишились шкалы ценностей или она совсем изменилась. Все поменяло свои знаки. Неловкое стало ловким, тайное стало козырной картой. Все переменилось. Я не берусь судить, плохо это или хорошо, я просто констатирую факты».
«Вопрос о том, что делать, когда ты оказался на краю, как поступать. И тут нет никаких рецептов, потому что края разные. Пропасти, которые перед этим краем, разные. И люди разные. Разные очень времена. И поэтому ответ каждому нужно держать самому».
«За деньги сделать то, чего без денег делать очень не хотелось бы, — вот соблазн ежедневный».
«Главное — самодисциплина: дисциплина мытья посуды, выбрасывания мусора, работы, мысли».
«Парадокс: машины помогают нам сейчас делать все быстрее, а наше КПД в работе, в любви, в семье невероятно снизилось».
«Мы так много времени уделяем дороге, что очень мало остается на то дело, по которому приехали».
«Школа не должна учить новшествам. Новшества человек открывает и постигает сам. Школа должна учить традиции».
«Я телепередачи с Андреем Малаховым с трудом смотрю, хотя к нему отношусь с восхищением, потому что он «струну держит», это очень трудно. Но то, что он вытаскивает на поверхность каждый день... Это бесконечная череда казусов, в основном ужасных, из которых нет выхода».
«Грех мне говорить, что я о чем-то сожалею, потому что судьба, лишив меня довольно многого, подарила, пожалуй, еще больше, хотя бы мой нынешний возраст и что я – еще действующее лицо».
«Жальче всего мне сейчас улыбающихся кассирш в супермаркетах. Адская работа. Я сразу вспоминаю, как в самое глухое время застоя сюда приехал один мой знакомый швейцарец и говорил: «У вас продавец в магазине — свободный человек, он может сказать:«Да пошли вы все! Не встанете сейчас в очередь нормально — вообще уйду». А у нас это не люди, а роботы, которые все время улыбаются и все подают-подают-подают». Я тогда воспринял это с насмешкой, а сейчас часто вспоминаю».
