Вера в XX веке, как ее сохраняли
Сегодня день памяти Царственных страстотерпцев Романовых. В ночь с 16 на 17 июля в 1918 году в Екатеринбурге в подвале дома Ипатьева были расстреляны царь Николай II, императрица Александра, их дети: Ольга (22 года), Татьяна (21 год), Мария (19 лет), Анастасия (17 лет) и царевич Алексий (13 лет).
Вместе с царской семьей были расстреляны и сопровождавшие их лица. Произошедшее в доме Ипатьева положило начало в реализации главного принципа большевизма: разрушить все старое до основания, это действие тайны беззакония. Кому мог помешать «гражданин Романов», как называли большевики императора Николай II? Какую опасность представляли великие княжны, цесаревич, горничная или лейб-медик Евгений Боткин? Для них было важно оторвать народ от своего исторического прошлого.
Этому суждено было быть. Разрушение храма это разрушение не камня, а души человека, и, причем, не одного человека, а целых поколений. Были трудные времена для России, но народ выстоял, сохранил веру, где мог, отстоял и сберег свои святыни.
«Не вы Мене избра́сте, но Аз избра́х вас» (Ин.15: 16), — сказал Спаситель Своим ученикам на последней Своей Вечери. Но разве не относятся эти слова и каждому из нас? Каждому, кто верит, помнит, хранит верность, любит.
XX век был очень непростым для верующих людей в советской России. Закрыты и разрушены монастыри и храмы, уничтожались иконы, в тюрьмах и ссылках оказалось большинство священнослужителей, иноков, мирян, не отрекшихся от Христа.
Верующие люди хотели спасти храмы от закрытия и разрушения, хотели сохранить свои святыни, уберечь церковные книги от уничтожения. Одновременно, они беспокоились о судьбе близких: не пострадает ли вся семья, если наиболее активные сторонники атеистического мировоззрения, облеченные властью, придут в дом и обнаружат икону из местной церкви, который прихожане забрали, чтобы спасти ее, или книги, тогда всем достанется — сразу припишут «враг народа».
У лауреата Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия Светланы Кековой есть цикл стихотворений «Икона на чердаке», в котором она показывает, как люди сохраняли свои святыни в то время от уничтожения. Не только икону вынуждены были люди прятать, они в своих семьях передавали от уст в уста свою веру, свою культуру, свои традиции.
Как икона оказалась на чердаке?
Закрыли церковь, и Синодск
Утратил всю былую силу:
Архангелу же Михаилу
Пришлось искать себе приют
Там, где себе его возьмут —
Ну, например, в сарае ветхом,
Где крышу сносит сильным ветром,
Иль сыщут место в погребах…
Безусловно, в этих строках речь о судьбах самых разных икон. И даже только перечисление мест, где их пытались спрятать, позволяет понять: далеко не все образа в таких условиях могли сохраниться.
Очевидно, что даже исходя из практических соображений, с точки зрения сохранности, место на чердаке предпочтительнее названных в этих строках. Так что икона на чердаке для тех лет становилась нередким вариантом:
И там, в углу, чуть брезжит свет —
Не из чердачного окошка,
Там есть какая-то дорожка,
Какой-то сладостный ответ
На все вопросы, что от века
Терзают сердце человека.
Там в паутине и пыли
Стоит старинная икона,
Она, как Древа Жизни крона,
Вне притяжения земли.
Ее из церкви принесли
Году, наверно, в тридцать пятом…
Не только икона стоит на чердаке. Рассказ о ней продолжается и дополняется в другом стихотворении цикла:
Растет, как лес, крапива. Сныть
Как будто хочет что-то скрыть,
да, скрыть, — наверное, икону…
Она стоит, прислонена
К стене, вернее к скату крыши.
Когда-то здесь точили мыши
Все то, что можно было сгрызть
(Какая нам от них корысть?),
Но — рассказал мне дядя Петя —
Не тронули Священных Книг,
Которые в нетварном свете
(Скажи мне, что это за свет?)
Лежали так, как спрятал дед
Их от домашних перед смертью…
Он, видно, думал: вдруг найдут
Не комсомольцы, так другие
Лихие люди, люди злые,
И, как Иуды, предадут.[…]
Но Книги те в пятидесятых
Нашли.
Георгиевский Крест
И Библию отдали внуку…
Наши современники о тех годах, о судьбах семейных и храмовых икон узнавали в основном из рассказов старших родных. Но эти уважаемые рассказчики, посчитавшие нас уже достаточно взрослыми для того, чтобы воспринять их повествование о спрятанных когда-то образах или книгах, сами тогда могли быть еще детьми. Поэтому многое в их памяти осталось весьма смутно, они и сами знали о чем-то по рассказам старших. В строках Светланы Кековой есть дядя Коля, тетя Нина, дедушка Димитрий и другие родные имена. Наверное, каждый читатель вспомнит своих любимых старших родственников, которые тоже сохраняли веру — как могли:
Узнала, впрочем, я случайно,
Что дом в себе скрывает тайну,
От тети Маши; мне она
Поведала, что там, над нами —
детьми и взрослыми, в тумане
(но невещественном) стоит
В чертогах чердака запретных,
Среди предметов незаметных
Икона. Только внешний вид
Ее поблек и изменился:
Никто пред нею не молился.
Но странная сокрыла мгла
Сюжет иконы. Тетя Клава
Мне передать явленье Славы
И Торжества едва ль могла:
Она лишь вспоминала смутно,
Что много ликов и фигур
На той иконе…
Господь помог этой семье. Икона на чердаке, хотя и пострадала от времени и не самых оптимальных условий хранения, все-таки сохранилась в том состоянии, что ее можно было восстановить. Достойные наследники своих предков, старавшихся сохранить святой образ и книги, представители нынешнего поколения семьи, отдали икону в мастерскую на реставрацию. Работа заняла много времени, но образ был восстановлен и вернулся в дом:
… И вот примерно через год
Андрей звонит нам и зовет
Прийти скорее в мастерскую,
И рассказать я не рискую,
Что с сердцем сделалось моим.
Ничего не приходит на память, кроме вечных слов из книги Библии: «Всему свое время, <…> разбрасывать камни, и время собирать камни; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить» (Еккл. 3: 1, 2, 3, 5, 7). На смену периоду почти всеобщего атеистического помутнения пришло время возвращения к духовным корням, к своей вере, к жизни в Церкви. Верующим не станешь сразу, нужен труд, нужно ограничение своей самости, нужно доверие Богу.
Счастье, что на нашу жизнь выпало «время собирать камни», «время насаждать» и «время строить». Ведь «разрушение старого до основания» неминуемо приводит к наказанию, пусть даже не моментально, но оно постигнет не только человека, но и весь народ. Этому есть множество свидетельств. Еще раз обращусь к словам стихотворения Светланы Кековой «Икона на чердаке».
Но снова на доске иконной
Приобрели свой вид исконный
Двенадцать праздников — и ад
Уже повержен, и Спаситель
Теперь войдёт в мою обитель —
И будет дом как райский сад.
Так заканчивается стихотворение об иконе и, наверное, о всем пережитом нашем народе, которому просто опасно для жизни забывать о своих корнях, своей истории, о последней царской семье, святости наших полководцев, преподобных, благословлявших на сражения, матерях и сестрах, молящихся о своих воинах, о всех, кто душу свою положил за други своя (см. Ин. 15: 13). И, может быть, не всегда на полях сражений, но и в ссылках, на лесоповалах, на нарах тюрем, в подвалах расстрельных домов в их сердцах сохранилась молитва, вера и надежда на возрождение России. Их молитвами сохранился наш культурный генетический код, не позволяющий скатиться в тартар расчеловечивания. Святые Царственные страстотерпцы молите Бога о нас.