Цхинвальский ад комбата Тимермана: как грузины получили приказ на полное уничтожение миротворцев
Вооруженный конфликт в Южной Осетии в августе 2008 года называют еще «пятидневной войной». Первым самый страшный удар военизированной грузинской армады принял на себя батальон российских миротворцев. Вооруженные преимущественно легким стрелковым оружием, они почти двое суток противостояли батальону грузинских войск. И не дали противнику с ходу пройти к Цхинвалу. За проявленное мужество командиру батальона подполковнику Константину Тимерману было присвоено звание Героя России.
Стану военным
В роду у Константина Тимермана военных не было. Однажды в школу, где он учился, пришли бывшие выпускники, которые закончили Уфимское военное авиационное училище летчиков. Они так захватывающе рассказывали о вертолетах и летной подготовке, что Константин решил: «Стану военным».
- Мы жили в районном центре, в Кыштовке. Место это достаточно глухое. До ближайшей железнодорожной станции на Транссибирской магистрали 165 километров, до Новосибирска — все 600, — рассказывает Константин. — Учился я хорошо, занимался футболом и карате. После школы решил поступать в училище внутренних войск в Новосибирске. Все экзамены сдал на пять, а потом, видимо, перегорел и завалил историю. Мне сказали: !До свидания, парень, приезжай на следующий год". Помню, взял личное дело, побрел из штаба к КПП…
И тут случилась судьбоносная встреча. На плацу Константина остановил капитан Носов: «Что, абитуриент, идешь с грустным лицом? Не повезло? Давай к нам в Новосибирское общевойсковое командное училище».
- В свой кыштовский совхоз я возвращаться не хотел. Только спросил: "Куда ехать?" Получив адрес, отправился в Академгородок, успешно сдал все экзамены. Родители, узнав, куда я поступил, были в шоке. Мать с отцом не хотели, чтобы я шел в военное училище. За день до принятия присяги ко мне приехал отец и сказал: "Я за тобой. Забирай документы, поехали домой".
Костя на аргумент «нечего тебе всю жизнь сапоги носить» ответил по-мужски: «Я все решил. У меня курс молодого бойца. Останусь в училище».
Курсантов готовили в Новосибирском общевойсковом училище 4 года. А курс Константина Тимермана попал под эксперимент. Они стали первыми, кого перевели на пятилетку. Но ввиду обострившейся обстановки на Северном Кавказе их выпустили досрочно, в марте 1999-го. Даже классность не присвоили, так как курсанты не успели наездить на боевой технике положенное количество часов.
- Мы с другом, горячие головы, хотели сразу повоевать, решили проситься в боевые части. Думали попасть в 201-ю бригаду в Таджикистан. Но нам сказали, что набора туда не будет. И тут в училище из Северо-Кавказского военного округа приехал замкомандующего 58-й армии Станислав Марзоев. Собрав выпускников и офицеров, он сказал, что для армии наступили тяжелые времена, катастрофически не хватает младших лейтенантов. А новосибирцы всегда славились своим твердым характером.
- Нас конкретно набирали в Буденновск, где дислоцировалась 205-я мотострелковая бригада и нужны были младшие офицеры. Я тут же написал рапорт с просьбой направить меня на Северный Кавказ.
После подписания Хасавюртовских соглашений мир в Чечне так и не наступил. Бандформирования под командованием Шамиля Басаева и Хаттаба, планируя создать на Кавказе единое исламское государство, готовились к вооруженному вторжению в Дагестан. Стало понятно, что без второй контртеррористической операции не обойтись.
Боевое крещение
Константин Тимерман приехал в часть, а на следующий же день убыл на батальонные тактические учения. Не прошло и трех месяцев, как 13 августа 1999 года их 205-я бригада отправилась в Дагестан.
- Я был командиром гранатометного взвода, мы были на сборах, когда ночью нас подняли по тревоге, вывели в пункт постоянной дислокации, начали доукомплектовывать батальон. И через сутки отправили, как нам сказали, на учения. Я только успел заехать к жене захватить пару носков и трусов. Сказал, что вернусь с учений через две недели, а в результате командировка затянулась на полтора года.
Боевое крещение лейтенант Тимерман принял в августе 1999-го в Ботлихе. Их бригада отражала нападения отрядов Басаева и Хаттаба на Дагестан. Затем были Карамахи и Чечня.
…Груды обгоревшей техники; растяжки с затяжной петлей, убитые, завернутые в куски брезента; мирные жители, которые становились ночью боевиками, — воспоминания о тех событиях как красные цепочки трассирующих пуль.
И один из самых драматических моментов — штурм в декабре 1999-го плотно стоящих многоэтажек — «китайской стены» в Старопромысловском районе Грозного. Лейтенант Тимерман тогда заменил погибшего командира роты. Им пришлось вытаскивать тела бойцов «софринской» бригады, передовые части которой попали в подготовленную боевиками ловушку. Два дня шел бой, погибли 33 военнослужащих.
Чудовищным было напряжение и физических сил, и нервов. Эта война была подлая, диверсионная, где требовалось сверхъестественное чутье и лошадиная выносливость. Отличившихся в боях генерал Трошев награждал прямо на плацу. За проявленный героизм Константин Тимерман получил медаль «За отвагу», а позже - орден Мужества.
В последующие годы он служил заместителем начальника штаба, был командиром танкового батальона 70-го полка, командовал мотострелковым батальоном 71-го полка 42-й мотострелковой дивизии. Шесть лет провел в командировках в Чечне. Все звания получал досрочно. Без связей, «мохнатой руки» и военных в роду.
- В декабре 2007-го я перевелся в 135-й полк 58-й армии, который дислоцировался в поселке Прохладный, под Нальчиком. Меня позвал к себе командир полка. Полгода я готовил так называемый «мандариновый», миротворческий батальон. Мы должны были менять в Южной Осетии батальон нашего же полка. Мы знали, что там напряженная обстановка. Боевые действия отрабатывали в учебном центре на Серноводском полигоне. И 31 мая 2008-го приняли зону безопасности.
На часах было 00:15...
База миротворцев находилась на окраине Цхинвала, всего в 500 метрах от грузинской границы. В задачу входило разъединение конфликтующих сторон: в специально вырытые капониры были загнаны несколько БМП-1. Еще несколько бронированных боевых машин было выставлено вдоль границы, на подступах к базе. В приграничной зоне постоянно происходили перестрелки.
- 7 августа все шло в штатном режиме. В Пекине как раз начинались Олимпийские игры. Я помню выступление Саакашвили, который заявил, что Грузия в одностороннем порядке прекращает всякие провокации на границе. Верилось в это с трудом. Перед сном я решил еще раз подняться на крышу, где у нас был наблюдательный пост, который мы называли глазом. На часах было 00:15, когда со стороны Грузии на Цхинвал полетели реактивные снаряды. Я не поверил своим глазам. По городу бил «Град», причем прицельно по тем квадратам, где располагались жилые кварталы.
На моих глазах разрушилась стена казармы. Я побежал к себе в штаб, связался со старшим военным наблюдателем, доложил об обстановке. Перевел подразделение в боевой режим. В два часа обстрел прекратился. Всю ночь мне с постов передавали о продвижении грузинской боевой техники к селам Мегрикиси, Никози, Земо-Никози. Я понимал, что на рассвете они попрут…
В 5 утра начала бить тяжелая ствольная артиллерия. Комбат и личный состав максимально старались избежать боестолкновений. Но через час на базу миротворцев при поддержке пехоты пошли грузинские танки. Прицельным огнем был разбит глаз — наблюдательный пост. Начались первые потери. На пути грузинских Т-72, купленных на Украине, встали БМП миротворцев.
- У меня расстреляли взвод, заживо сгорело два экипажа, которые были выставлены на дороге. Они погибли, огрызаясь, успев сделать по два выстрела и попав в грузинские танки. Узнав о потерях, двум остальным взводам я приказал подтягиваться к базе. Мы заняли круговую оборону.
Чтобы оценить обстановку и подбодрить подчиненных, подполковник Тимерман решил сделать вылазку вдоль переднего края. Передвигался по окопам, которые сам распорядился вырыть по прибытии на базу. Прикрывал комбата командир разведвзвода старший лейтенант Сергей Шевелев.
- Как раз в это время один из грузинских танков нанес удар по нашей казарме. Еще один снаряд разорвался рядом с нами: у меня была повреждена нога, а старшему лейтенанту Шевелеву осколок попал в шею, он погиб мгновенно. У разведчика была непростая судьба. В одной из командировок он простудился, у него начался рак лимфосистемы. Пришлось пройти несколько курсов химиотерапии. Наши жены дружили. Я знал, что у них в семье тяжелое материальное положение. Сказал Сергею: «Давай, если выздоровеешь, ко мне в миротворческий батальон». Он приехал в Цхинвал 1 августа, поменяв другого командира разведвзвода. И тут начался этот замес…
- Насколько тяжело вас ранило?
- Когда обожгло ногу, подумал, что мне ее оторвало. Вышел на связь с начальником штаба капитаном Александром Бугрием, сказал: «Меня тут зацепило, пока я разберусь, принимай командование». Санинструктор разрезал штанину; стало понятно, что кость и сухожилия целы; вырвало большой кусок мышцы. Когда меня перевязали и наложили жгут, связался со своим штабом, передал: «Все в норме».
Всех раненых переносили в подвал. Наверху все сотрясалось от ударов. Грузины устроили для миротворческого батальона настоящий ад. Разведывательный, гранатометный и два мотострелковых взвода, чуть больше ста человек, противостояли батальону грузинских войск. Танки противника, оснащенные современной израильской электронной начинкой, прицельно расстреливали базу миротворцев. Прямым попаданием была уничтожена специализированная машина-операционная. Военнослужащий, который в ней находился, сгорел.
Грузинские танки с особым остервенением били по зданию, над которым развевался флаг с красным крестом. Были уничтожены все медикаменты и анестезиологические препараты. Для тяжелораненых не хватало обезболивающих. Все, что медики могли в тех условиях сделать для раненых, это наложить жгут и повязку.
- К тому времени мы были уже в окружении. Я позвонил командующему, спросил: «Будут приняты какие-то меры по эвакуации раненых?» Он сказал: «Я ничего сделать не могу. Принимай решение сам». У меня оставался целым один бронированный «Урал». Обложили кузов матрасами, загрузили в него 16 раненых. На белой простыне нарисовали красный крест, воткнули этот флаг между кузовом и кабиной. Открыли ворота, я перекрестил машину, и они понеслись на свой страх и риск… Их тут же начали обстреливать из гранатометов. Казалось, что они не прорвутся. Но кто-то свыше их спас. Они смогли добраться до госпиталя. Все выжили.
А миротворцы продолжали держать оборону. За сутки им удалось уничтожить 6 грузинских танков, 4 бронированные машины и около 50 пехотинцев.
Приказ на полное уничтожение
9 августа обстрел базы усилился. Над Цхинвалом начались воздушные бои.
- У нас дизельные генераторы и радиостанции были расстреляны. Связи не было. Мы уж думали, что началась третья мировая война… Тут видим, какие-то танки прут, мы уже готовы были выстрелить по ним из гранатометов. Но поняли, что это наши. Очень бодро они залетели к нам в автопарк. Из машины выбрался офицер Юра Яковлев, доложил: «Командир танковой роты
141-го отдельного танкового батальона 19-й мотострелковой дивизии 58-й армии». Потом добавил: «Хорошо повоевали».
- Прорываясь к Цхинвалу, во встречном бою они расстреляли почти все боеприпасы, остались в основном осколочные снаряды. Я сказал Юре: «Что есть, тем и будем воевать». Оставшиеся снаряды растянули на полдня. Подбили еще два грузинских танка. Когда стрелять стало нечем, грузины стали продвигаться к воротам гарнизона.
Я попросил Юру: «Выскочи, разгони их на своем танке, и назад». В это время мы заняли позиции у ворот с гранатометами. Планировали подбить «Мухами» один из грузинских танков, чтобы он встал и заблокировал вход другим машинам. За воротами рев стоял страшный! Я просил Юру Яковлева только выскочить, отогнать грузинские танки, а он с экипажем в машине без боекомплекта гонял хорошо вооруженного противника минут 15. Я думал, что они погибнут. Нет, залетели обратно, поставили машину поперек ворот.
По миротворцам били из стрелкового вооружения, гранатометов и артиллерийских орудий. Несколько раз грузинская пехота пыталась проникнуть на территорию базы через КПП, но всякий раз ее отсекали огнем. Стало понятно, что батальонная тактическая группа 135-го полка к базовому лагерю миротворцев пробиться не смогла. А боеприпасы были на исходе. Миротворцы были готовы драться врукопашную. И тут дозорной группе удалось поймать засевшего рядом с гарнизоном грузинского корректировщика. Тот сообщил, что передал точные координаты и скоро базу накроют авиация и «Град». Пленный признался: «У нас приказ на полное ваше уничтожение».
- Казармы и все остальные наши объекты были уничтожены. Не осталось БМП, одна часть машин была подбита, а другая сгорела в автопарке. В подвале у нас нашли убежище жители близлежащих домов — старики, женщины, дети. И я принял тяжелое для себя решение на отход подразделения. Уничтожив секретные документы и аппаратуру, под прикрытием дымовых шашек мы стали уходить по руслу реки. Месяц назад прошли сильные дожди, которые промыли лощину. По этому ходу мы и отступали. Троих раненых несли на себе.
Утром 10 августа миротворческий батальон, разбившийся на шесть групп, разными маршрутами через горы вышел на полигон «Дзари», который располагался в семи километрах от Цхинвала. Комбат, которому на тот момент было 30 лет, вывел свое подразделение с минимальными по военным меркам потерями.
Врачи, осматривая ногу подполковника Тимермана, ахнули. С такой раной и три шага сделать было сложно, а комбат совершил с подчиненными ночной марш-бросок по горам.
- Я не собирался эвакуироваться. Приданый нашему миротворческому батальону хирург из госпиталя Бурденко Андрей Антоненко зашил мне на базе в подвале ногу. Когда мы вышли из окружения, я пошел на перевязку, к тому времени у меня поднялась температура под 40. Там встретил знакомых медиков из 106-го медицинского батальона, с которыми раньше общались в Шали. Они меня узнали. Начали рану осматривать, говорят: «Нельзя было ее зашивать, у вас начался некроз тканей. Надо срочно эвакуироваться». Вкололи мне обезболивающее, провели операцию. Рана стала большой. Ночь я пролежал в школе на носилках, а утром меня перевезли на вертолете в госпиталь во Владикавказ. Потом был военный госпиталь Ростова-на-Дону и пластическая операция — пересадка кожи на поврежденный участок ноги.
- Как узнали, что стали Героем России?
- Лежал в госпитале в переполненной палате. Уснул после перевязки, открываю глаза, а на меня наставлены телевизионные камеры. Спрашиваю: «Что происходит?» Мне говорят: «Поздравляем с присвоением столь высокого звания».
С тех военных событий в августе минуло 9 лет. А боль от потерь не утихает. Они так и стоят у Константина Тимермана перед глазами. Командир разведвзвода Сергей Шевелев, который понимал его с полуслова. Сержант Стас Хорош, которого подполковник знал еще с Чечни. Рядовой Сергей Кононов, который 3 часа отражал атаки противника, но так и не покинул свой боевой пост в бетонном стакане на наблюдательной вышке. Механики-водители Антон Марченко и Кублан Гиматов, наводчики-операторы Александр Шмыгановский и рядовой Полушкин, механик- водитель Александр Яско. Сергей Семененко, который погиб во время отхода... В той короткой, но жестокой войне батальон Тимермана потерял 15 бойцов, 49 получили ранения. ■