Как воспитывали мальчика в казачьей семье
Мальчика стригли первый раз, когда ему исполнялся год. Этот обряд описан в древнерусских летописях как великокняжеский, и неизвестно, пришел ли он на Русь из степи, или в степь от Руси. А может, он был общим для всех дружинников: и степняков, и славян, и варягов. Но у казаков он сохранился до наших дней.
Годовалого казачонка на женской половине дома усаживали на кошму, и крестная срезала его первые прядки волос, которые потом на протяжении всей жизни сохранялись за именной иконой.
Подстриженного мальчонку женщины передавали мужчинам, и те несли его к церкви. Там его ждал неоседланный конь.
Казачонка сажали верхом на коня на расстеленный шелковый платок (в который потом заворачивали первые волосы) и гадали, как он будет себя вести, по малейшим приметам стараясь угадать судьбу будущего воина.
Схватится за гриву — будет жив. Заплачет, повалится с коня — быть убитому. Коня обводили вокруг церкви. Потом отец брал его на руки, а крестный надевал на них обоих портупею так, чтобы издали казалось: идет по улице казак при шашке.
У ворот родного куреня казаков встречала женщины. «Казака принимайте! Да за ним доглядайте! Чтоб был не квёлый, до всякой работы скорый, чтоб Богу молился да сабле учился! Чтоб малых не обижал, старших уважал, а к родителям был почтительней…»
Крестная снимала с отца и сына шашку со словами: «Возьми, крестный, шашку, нашему казаку еще расти нужно. Сохраняй ее до срока».
Крестный принимал оружие, хранил его и вручал крестнику в семнадцать лет, после того, как малолетку приписывали к полку. Он же, крестный, обучал крестника всем церковным обычаям, но в большей степени всем видам воинского искусства.
Считалось, что отец может быть излишне строг или чрезмерно мягок, поскольку это его плоть и кровь, а крестный — духовный отец — будет и строг, и справедлив.
Обучение начиналось после «праздника первых штанов». Штаны, как правило, дарил старший в роду. Это должны были быть обязательно шаровары. Без этого изобретения скифов обучение верховой езде было невозможно. Мальчика все поздравляли с первыми штанами, и казачонок ими очень гордился.
Наступал этот праздник в зависимости от общего развития мальчика, но, как правило, с трех-пяти лет казачонка уже приучали к верховой езде. Обучение было тяжелым и постоянным. Стрелять учили с семи лет, рубить шашкой — с десяти.
Сначала пускали тонкой струйкой воду и «ставили руку», чтобы клинок шел под правильным углом и резал воду, не оставляя брызг. Потом учили «рубить лозу», сидя на коновязи — на бревне, и только потом на боевом коне, по-боевому, по-строевому осёдланному.
Рукопашному бою учили с трех лет, передавая особые, в каждом роду сохранявшиеся приемы.
Мальчика воспитывали гораздо строже, чем девочку, и жизнь его с очень раннего возраста была заполнена трудом и обучением.
С пяти лет мальчишки работали с родителями в поле: погоняли волов на пахоте, пасли овец и другой скот. Но время для игры оставалось. И крестный, и атаман, и старики следили, чтоб мальчонку «не заездили», чтобы играть позволяли. Но сами игры были такими, что в них казак обучался либо работе, либо воинскому искусству.
Одной из самых любимых была древнейшая игра пастухов — дзига, или кубарь, в которую играли с утра до вечера. Специально изготовленную игрушку, похожую и на шпульку от ниток, и на волчок, подхлестывали кнутами. Условия были самыми разными: стараясь не уронить, гоняли дзигу по маршруту, гоняли наперегонки…
Особые мастера ухитрялись выделывать потрясающие номера с кубарем, подбрасывая его в воздухе или попадая им в цель за много метров. Бывали командные соревнования, бывали бои, когда сшибали дзиги противников…
Несмотря на то, что взрослые считали «гонять кубарь» пустым занятием, именно оно развивало глазомер, реакцию, ловкость, выносливость, да и просто обучало пастушьему владению кнутом и боевому умению обращаться с нагайкой.
В семь лет мальчонку стригли ритуально во второй раз. Бритоголовым он шел в первый раз с мужчинами в баню, а затем к первой исповеди. Дома после праздничного обеда, за которым он в последний раз ел детские сласти, под украдкой роняемые матерью, сестрами и бабушкой слезы, он собирал постель и переходил из детской в комнату братьев.
Старшие братья придирчиво осматривали его одежонку и немилостиво выбрасывали все, что считали излишне теплым или мягким. «Все! — говорили они. — Учись служить! Чай, теперь ты не дите, а пол казака!»
С этой минуты мальчика могли наказывать только мужчины (или, если отец погиб или умер, только мать). Женщины не имели права вмешиваться в его воспитание.
А когда старшие уезжали из дома, он оставался за хозяина. «Смотри, — говорил отец, — на тебе дом и женщины. Доглядай хозяйство». И если поначалу это могло восприниматься не совсем серьезно, то в десять лет казачонок уже полностью понимал меру ответственности и действительно был опорой дома и семьи.
С очень раннего возраста казачонок осознавал себя частью станичного общества. Предания донесли до нас известия о том, что на всех старинных казачьих войсковых кругах обязательно были смышленые казачата. Для этого торжественного случая им даже шилась, за счет атаманской казны, праздничная одежда.
Разумеется, они не принимали участия в спорах казаков, у них была другая задача — слушать и запоминать. В особо важных случаях таких мальчишек бывало несколько. Они стояли друг от друга порознь, чтобы не разговаривали между собою, и после круга их расспрашивали: что они запомнили, о чем шла речь, кто и что говорил, кто кому возражал, какое было принято решение…
Так народ сохранял свою историю. Бывали старики, которые с поразительной точностью рассказывали о событиях вековой давности, и на вопрос, откуда ему это известно, старик отвечал коротко и просто: «Я там был!».
Мальчишки обязательно присутствовали при разведении межевых границ. Причем, после того, как мальчонка с закрытыми глазами повторял все приметы и знаки границы, его могли неожиданно ударить рукой и нагайкой.
Объяснение было примерно следующим: «Мол, прости, сынишка, это тебе не в укор и не в наказание… Рана заживчива, а память забывчива. И ты с годами все позабудешь, а вот как тебя ударили ни за что ни про что, век помнить станешь, а с тем и все границы станичного юрта».
Но самой главной задачей казачонка всегда была учеба. Особым уважением пользовались школяры. Ими гордились в семьях, они вели себя на улице солидно и достойно.
Те, кому посчастливилось учиться в кадетском казачьем корпусе или в гимназии, были известны поименно всем жителям станицы или хутора. Их приглашал в правление и поздравлял с каникулами атаман. Студентов и юнкеров даже старики звали по имени-отчеству…
Но кроме этого каждый казачонок ежедневно учился работать, перенимая мастерство от старших. Семилетний мальчик вполне справлялся с лошадьми и волами, мог и запрячь и поставить в конюшню.
Пахать на волах ему не хватало силенок, но боронить, сгребать сено на лошадях было исключительно мальчишеским делом.
С весны до осени казачата, как правило, жили в степи при отарах или на бахчах со стариками. И здесь учеба не прекращалась ни на один день. Казачат учили ежедневно стрелять, скакать на коне, рубить шашкой, бороться.
Сыновьям казачьих офицеров времени на детские игры отпускалось меньше, чем сыновьям простых казаков. Как правило, с пяти, семилетнего возраста отцы забирали их в сменные сотни, полки и увозили с собой на службу, часто и на войну.
Друзья, поддержите нашу группу в Фейсбуке. Поделитесь этим постом с друзьями или нажмите кнопку «Мне нравится!» и Вы всегда будете в курсе свежих новостей «Капризульки»!
Для вас мы собираем лучшие материалы со всего интернета из мира красивых, энергичных, веселых и здоровых людей — таких как мы с вами!
published on caprizulka.ru according to the materials babnik-24.ru