Никита ПАНФИЛОВ: я плюшевый папа, дети из меня веревки вьют

— Никита, поздравляю вас с премьерой «Грозного». Есть у вас самое яркое воспоминание из этого фильма?

— Самое яркое воспоминание — это, конечно, пластический грим! Вроде бы знаешь всех коллег, с которыми работаешь на площадке, но, когда нужно было подходить общаться, приходилось вглядываться и сквозь грим рассматривать, кто же это. Половину народа я просто не узнавал, потому что физически невозможно было угадать, такой сложный наносили грим. Единственный, кого я мог узнать в любом гриме, — это Сергей Маковецкий, а вот со всеми остальными было сложно.

— А вас самого насколько сильно загримировали для роли боярина Ивана Петровича Челяднина?

— Самый большой подарок для артиста – когда случается не просто возрастная роль, а есть возможность пройти путь героя от молодого к старому. Когда есть изменения и по сценарию, и по гриму, и по характеру персонажа. Тут у меня как раз такой случай. Я играю боярина Челяднина — это собирательный образ оппозиции Ивана Грозного, в реальности такого человека не существовало. Сначала у моего молодого боярина просто борода, а потом начинаются возрастные изменения от серии к серии. И к концу фильма он уже превращается чуть ли не в чудовище с седыми волосами и выбитым глазом, практически неузнаваемый человек. Первый грим с бородой был несложным и занимал полчаса. А вот возрастной грим наносился не менее полутора часов, а порой и до двух с половиной. Гримеры у нас были просто от бога, творили настоящие чудеса своими золотыми руками. Кожа же дышит, и за 12 часов на площадке они по много раз подходили со своими кисточками, «выгоняли воздух» из-под силикона.

— Чем вас по-актерски обогатил опыт работы в таком масштабном историческом проекте?

— Актерский рост всегда идет, когда ты работаешь с коллегами, у которых можешь учиться, перенимать опыт. А в «Грозном» у нас настоящий актерский калейдоскоп, максимально звездный состав.

— Съемки картины ведь были в разгаре, когда объявили карантин?

— Да, 29 марта у нас был запланирован съемочный день, на площадке всем померили температуру, все были в масках. Мне уже сделали грим, сижу с силиконом на лице, подходит девушка померить температуру и показывает, что у меня 32 ⁰С. Мы еще пошутили, что я почти умер, и тут нам объявили, что съемок больше не будет, уходим на карантин.

— Вы рады были вынужденной передышке или страдали, не зная, чем себя занять дома?

— Всю свою жизнь я поделил на две части, без которых не могу жить, — семья и работа. И хоть радоваться повода не было, передышка тем не менее пошла на пользу — я бросился в садоводство, купил парник и занялся земледелием. Теща до сих пор закатывает в банки наши «плоды пандемии». Я целыми днями копал, сажал, строгал, коптил, красил, чего только не делал! Все, что было отложено в долгий ящик, я сделал за два месяца карантина. Мне всегда нравилось что-то создавать своими руками, а копаться в земле – вообще мой фетиш. Это единственный момент, когда я могу вообще ни о чем не думать, агротерапия во всей красе. Люди делятся на несколько категорий — рыболовы, охотники и земледельцы. Так вот я стопроцентный земледелец, особенно теперь, когда мы переехали жить за город – после рождения дочери Авроры. Люблю наблюдать, как растут посаженные мной растения, весной взял один обычный болгарский перец, вынул семечки и рассадил в землю. Так у меня взошло 200 перцев, я не знал, куда их высаживать. Теперь у меня в саду растет все — подсолнухи, картошка, огурцы, помидоры, кабачки. Мне, конечно, помогала семья — тесть, теща, мама, один бы я не справился.

— Одни признавались, что были рады возможности проводить столько времени с семьей, другие, наоборот, говорили, что пережили очень непростые времена, а некоторые семьи не выдержали карантина. Как для вас этот период прошел?

— Да, у меня тоже есть знакомые, которые переругались за время пандемии. Но мы с Ксенией сразу договорились, что можем либо ад устроить друг другу, либо рай. Я считаю, что если ты живешь с человеком, но при этом оказался не готов проводить с ним 24 часа в сутки, то что же это за семья? Грош цена такой семье, и если она развалилась, то туда ей и дорога. Люди должны жить душа в душу 24 часа семь дней в неделю. Тьфу-тьфу, у нас это вроде бы получилось.

— Незадолго до карантина вы вернулись в театр после шестилетнего перерыва. Насколько неожиданным было приглашение от Юрия Мефодьевича Соломина стать актером Малого театра? И как далось возвращение?

— Я давно ждал, когда смогу вернуться в театр, но долгое время предлагали лишь антрепризы. А десять лет работы в МХТ имени Чехова оставили во мне клише, что театр должен быть стационарным и туда нужно приходить на работу. А не ездить с ним, как с шапито, по свету. Это меня всегда как-то отталкивало от антрепризы, но ни в коем случае не значит, что мне претят сами антрепризы. Просто мне как актеру нравится ходить в конкретное здание, вдыхать запах кулис за сценой… Я ждал, когда это случится, и дождался. Тем более сам Юрий Мефодьевич меня пригласил, мы встретились, пообщались и обо всем договорились. Безумно харизматичный человек, не утративший в своем возрасте ни чувства юмора, ни душевной легкости. Я согласился и нисколько об этом не жалею, наоборот, счастлив. Когда вышел играть первый спектакль, поджилки тряслись от волнения, все-таки шесть лет не выходил на сцену.

— Пару лет назад вы говорили, что хотели бы снять свое кино и самому в нем сыграть. И даже сценарий сами написали. Что с этой мечтой?

— Опять же — пандемия. Мы должны были уже запускаться, была набрана команда, выбран город, где должны были снимать, но из-за пандемии пришлось отложить все в долгий ящик. В сегодняшней нестабильной ситуации невозможно начать съемки. Для меня это первый проект, где я выступаю в качестве режиссера, поэтому слишком велика ответственность и слишком много рисков.

— О чем эта история?

— Я сам по жизни актер, поэтому историю написал, конечно, про актера. Собирал этот сценарий лет пять и писал еще года три. Это все истории про моих друзей, знакомых, близких, ну и про меня что-то. Во многом автобиографичное – и эпичные истории, и любовные, удалось все их собрать в один сценарий.

— Вы тот редкий артист, который отслужил в армии. Неужели сами в 18 лет решили отдать долг Родине?

— В 18 лет у меня случилась трагичная любовь, я забил на Институт современного искусства, где тогда учился, и меня из него быстро отчислили. Я понял, что тону в своем чувстве, как в трясине, ничего не вижу, не слышу, не думаю. Подошел к отцу и сказал: «Я пойду в армию», – он ответил: «Подожди, что-нибудь придумаем. Ты же хотел работать в милиции?» И как-то через свои связи отправил меня служить в войска МВД. Но это ничем не отличалось от обычной армии, москвичей в части было двое — я и еще один парень.

— Хорошую школу жизни прошли?

— Ну, про любовь я забыл сразу, в первую же неделю, и больше не вспоминал. (Смеется.) В этом был главный плюс. А так непростая школа была, что уж говорить. В 1998 году, после обвала рубля, кризис ведь и в армии случился, отчаянное время тогда было. Мы ели черные макароны, после чего все лежали с отравлением. Но надо отдать должное нашему комбату, который брал за аренду помещения не деньгами, а хлебом, и этот хлеб выдавал нам, бойцам.

— Армия воспитывает в молодых людях ответственность, дисциплину и прочие полезные навыки. А вы умудрились быть отчисленным из нескольких вузов до того, как попали в Школу-студию МХАТ. Неужели настолько безответственно относились к учебе?

— Я по жизни раздолбай, но к учебе всегда относился серьезно. Отчисляли меня не за успеваемость и профнепригодность, а по побочным мотивам, дисциплинарным. За драку, из-за несчастной любви, а однажды из-за того, что курс был платным, а отец (он работал директором дворца культуры) поругался с районным управлением культуры, которое платило за нас. И они сказали: «Ну, раз так, значит, мы не будем платить за Никиту». В институте мне сообщили: «Очень жаль, но придется тебя отчислить. Поступай на следующий год, мы тебя возьмем».

— И такими вот окольными путями судьба привела вас в нужную альма-матер — Школу-студию МХАТ…

— Да, все, что ни делается, — к лучшему. Если бы я закончил один из тех вузов, что были до МХАТа, мы бы сейчас с вами не разговаривали, абсолютно в этом уверен. Именно с того момента у меня началась в жизни белая полоса. И я настолько боялся, что меня отчислят, что работал не на сто, а на все двести процентов.

— Для артистов самое сложное — создать баланс между работой и семьей. Как у вас это получается?

— Нужно провести четкую грань, потому что если ты уделишь больше времени семье — допустим, 60%, то ты похеришь работу. Если наоборот, то же самое произойдет с семьей. Когда ты приходишь домой, то должен полностью быть в семье, все рабочие проблемы оставлять за порогом. Пришел на работу — отдавайся ей по полной. И по возможности нужно везде брать семью с собой, чтобы не было долгих расставаний. Слава богу, что жена со мной везде ездит. Сейчас я тоже на съемках, Ксения со мной, только Аврорушку не получилось взять, слишком дальний переезд. Дочка осталась дома с бабушкой и дедушкой, но мы созваниваемся каждый день.

— Говорят, что с появлением детей жизнь меняется кардинально. Для вас она сильно изменилась с того момента, как вы стали отцом?

— Семь лет назад родился сын Добрыня, и в тот момент тумблер у меня переключился моментально на слово «папа». И это совсем другой я. Раньше меня раздражали детские крики и вообще в принципе чужие дети, а сейчас я совсем иначе на них реагирую. Однажды ночью проснулся от детского плача и на автомате пошел на него, думал, мой ребенок плачет. Только в коридоре поймал себя на мысли, что я вообще один сейчас и в другом городе нахожусь, а плачет ребенок в соседней квартире. Сейчас я умиляюсь чужим детям, когда смотрю, как они играют, – это прямо такое ми-ми-ми. Сам я плюшевый папа, потому что редко вижу своих детей и не могу быть с ними строгим, поучать чему-то или наказывать. Наоборот, они из меня веревки вьют, а мне это по кайфу.

— А еще многие говорят, что после рождения детей романтика в отношениях уходит на второй план.

— Это такой же пример, как в пандемию невозможность жить вдвоем. Зачем выбирать человека, с которым ты не можешь быть на сто процентов? По мне, так рождение ребенка, наоборот, должно погрузить в романтику, просто несколько другого плана. Когда не вдвоем по Таиландам, Мальдивам и Доминиканам кататься, а уже с малышом. То есть все рассчитывать уже на троих. Это же как в отношениях – страсть бывает только вначале, а если потом ты понимаешь, что нашел действительно своего человека, наступает тотальное спокойствие. Ты приходишь домой, и ты спокоен за свой тыл, можешь отдохнуть, расслабиться, окунуться в родную душу. И с ребеночком то же самое, а если он напрягает, то вопрос один — стоило ли рожать? Ребенок должен, наоборот, укреплять семью. А если этого не случилось, значит, и не было любви, было физиологическое влечение, но не было химии между людьми, они не были одним целым. Есть очень хорошее изречение на этот счет: «Спасти ребенком брак нельзя, а укрепить можно».

— Вы родились в творческой семье и впервые вышли на театральную сцену в пять лет. Своим детям позволите повторить подобный опыт?

— Все будет зависеть от их желания, настаивать тут я не могу. В детстве заниматься актерством — это развитие, а дальше уже выбор профессии, и он будет за ними. Хотя наша профессия, по большому счету, выбор сумасшедшего. Четыре года тебя ломают, а потом выпускают, и ты — дипломированный псих, с расшатанной психикой и всеми вытекающими последствиями. Тебя заставляют видеть то, чего не существует, верить в абсолютную ложь, обманывать так, чтобы верили другие люди. Своих детей я в это сумасшествие подталкивать не буду, как всегда говорят мастера: «Если ты можешь не быть актером, не будь им».

— Но вас-то в пять лет наверняка родители вывели на сцену, и это было не ваше желание?

— Не мое точно, но там особо и делать ничего не требовалось. Я должен был играть Ивана-царевича, пройти через всю сцену с поднятым мечом. Помню свое самое первое впечатление — я стою ровно под роялем, совсем маленький, а отец строго говорит: «Ты что, не можешь просто поднять меч и пройти из одной кулисы в другую?» Первый шок был от того, что отец кричит на меня, а второй — что я должен делать какую-то глупость, которую совершенно не понимаю, и за это на меня еще и ругаются. Потом я начал ходить в театральную студию, у меня там появились друзья, любовь, и это стало моей жизнью. Но долгое время я не понимал, что это может быть профессией, потому что для меня это было хобби и развлечением.

— У Добрыни пока нет желания стать актером?

— Один раз изъявил желание. Когда ко мне подошли сфотографироваться какие-то мелкие ребята, он удивился: «Почему они именно к тебе подошли?» Я ответил: «Потому что твой папа – актер». Добрыня подумал-подумал, скатился с горки на санках и выдал: «Я тоже хочу стать актером!» Вижу в нем определенные задатки, тем более что сын — моя копия, я был один в один в его возрасте. Добрыня даже язык так же прикусывает, когда старается, что-то рисует или лепит.

— Часто ли вы включаете ребенка, находясь со своими детьми? Позволяете себе что-то, что взрослые обычно не делают?

— Конечно, с детьми я абсолютный ребенок, отпускаю себя по полной. А как иначе? По-другому с детьми нельзя общаться, только на равных. Во все игры надо вкладываться на сто процентов, неважно, во что вы играете — в «колечко-колечко», «прятки» или просто готовите на детской игрушечной кухне. С дочерью мы любим устраивать чаепития. Помню, были в Новороссийске, вышли на балкон, и Аврора предложила выпить чаю – воображаемого, конечно. Сели типа за стол и пили чай, и горячо было, и сахар сыпали, и проливали, и конфеты разворачивали, тоже воображаемые. Больше всего дочке нравилось, что я с ней играю без поддавков, абсолютно серьезно. Так мы пережидали время, пока мама с бабушкой переодеваются, чтобы пойти вместе гулять.

— В два года в дочке уже чувствуется личность?

— Не то слово, пока это лидер такой, что просто караул! Неделю назад дочка пошла в детский сад, всех там строит и даже успела подраться с мальчиком, не захотела отдавать игрушку.

— Не побоялись отдавать ребенка в садик в наше неспокойное время, когда все по домам прячутся? Как вы сами себя ощущаете, вы же постоянно находитесь среди большого количества людей?

— А что делать, нельзя же запереться дома на целый год. К тому же столько примеров: вот знакомые моих друзей даже дома ходили в масках, муж с женой жили по разным комнатам, сидели за столом с противоположных сторон и все равно оба заболели. Так что, думаю, рано или поздно переболеют все, никуда от этого не деться.

— А у вас есть или были в жизни какие-то страхи, фобии?

— В детстве у меня была клаустрофобия – после того, как я сам на тренировке закатался в мат во время игры. Делать этого, конечно, не следовало, потому что ребята сразу начали по мне прыгать, но я смог как-то выбраться из этого скрученного мата. Но заработал клаустрофобию, с которой боролся долгое время. Сам себя запирал в шкаф и перебарывал страх. Мне с детства нравилось это ощущение опасности, когда щекочет внутри, дрожат колени и потеют ладони. Ходил по краю крыши ДК и переживал мандраж от страха высоты. В итоге сумел «перебоять» и клаустрофобию, и боязнь высоты. Сейчас в моей жизни нет страхов, за исключением, пожалуй, того, что стоит опасаться ненормальных людей, дураков. Самый главный страх в нашей жизни — люди, которые ставят себя выше других и считают, что все им что-то должны. Очень важно уметь за себя постоять в любой ситуации, особенно сейчас, когда у нас царит закон курятника — клюнь ближнего, нагадь на нижнего… Почему-то люди в последнее время стали понимать и принимать только силу и страх. Может, к этому привело перенаселение планеты, не знаю.

— Что же вас сегодня вдохновляет и радует?

— Абсолютно точно мои дети. Когда я вижу, что счастливы мои дети, я не могу быть несчастлив сам. Поэтому я совершенно счастливый человек в такие моменты. Аврорушка меня удивляет каждый день. Мы все пытаемся отучить ее от соски, но она этому всячески сопротивляется. Вот осталось у нее три последних соски, с которыми она старалась не расставаться. И мы подговорили знакомых, чтобы они их у нее выпросили в подарок. Аврора у нас добрая девочка и обычно дарит, если у нее что-то хорошо попросишь. В итоге две соски она подарила, а третью оставила себе. И вот подходит к ней женщина на улице: «Ой, какая у тебя красивая сосочка, подари мне ее, пожалуйста!» Аврора вытащила соску изо рта, посмотрела на нее и изрекла: «Последьняя»… и обратно засунула. И вот такими высказываниями и умозаключениями она нас постоянно радует. Аврора тоже моя копия, настоящая папина дочка. Как сказала Ксюша, от нее у нашей дочери только кучеряшки, черный ободок вокруг глаз и пальцы на ногах. А пальчики на руках мои, как и все остальное.

Досье

Родился: 30 апреля 1979 года в Москве

Образование: Школа-студия МХАТ

Семья: женат, от первого брака сын Добрыня (7 лет), дочь Аврора (2,5 года)

Карьера: 10 лет — до 2015 года – служил в МХТ им. Чехова, в 2020 году дебютировал в Малом театре. Снялся более чем в 60 фильмах и сериалах, среди них: «Духless», «Мажор», «Сладкая жизнь», «Клим», «Тренер», «Салют-7», «Учитель в законе. Возвращение», «Пес», «Лихач» и др.