ЛЕЧИТЬ ЕСЕНИНА!
Итак, пьянство Есенина (КОГДА ЕСЕНИН НАЧАЛ ПИТЬ?) с каждым годом приобретало все больший размах, становясь проблемой не только для него, но и для окружающих. Есенин ведь не мог пить в одиночку, не терпел тишины, ему требовался шумовой эффект, луч прожектора, сцена.
Пытались ли его лечить?
Скорее нет, чем да.
У Есенина было немного фобий, но все крепкие. Так он боялся заразиться венерической болезнью и быть запертым в сумасшедшем доме. Одна из претензий к Айседоре Дункан – чуть в дурку не сдала (СТОИЛО ЛИ ЖЕНИТЬСЯ НА ДЕНЬГАХ И СЛАВЕ?).
Да, впервые с психиатрами Сергею Александровичу пришлось столкнуться вдали от Родины, в заграничном турне с босоножкой. Контакт был мимолетным, но Есенин его преувеличил до нужных размеров, чтобы и на Айседору обидеться и себя пожалеть.
Первый раз доктора осматривали поэта на водном курорте Висбаден. У Есенина обнаружили неврит и предупредили, - коли продолжит пить, пусть ждет припадков.
После того как Сергей разгромил номер фешенебельного отеля «Крийон», его забрали в полицию. Пытаясь вытащить любимого хулигана, Дункан явилась в участок с психиатром. Неясно, этот случай Есенин трактовал, как желание Айседоры упечь его в лечебницу, или следующий.
В следующий раз Дункан настояла на осмотре Есенина в дорогущей частной клинике Парижа. Она понимала, что вот-вот поэт вернется домой, а там ему вряд ли кто поможет. В клинику Есенина привезли обманом, но доктора быстро успокоили и его, и Айседору, найдя пациента здоровым.
В августе 1923 года Есенин вернулся в СССР, какое-то время хранил благоразумие, но через пару месяцев началось. Родные и близкие таким Сергея Александровича еще не видали. До отъезда за границу речь не шла даже об излишней эмоциональности; все уходило в стихи, а перед людьми стоял молодой, обаятельный, хитроватый парень, точно знающий, чего ему надо. Теперь же Есенин стал тяжеловат, хрипловат, истеричен. В декабре 1923 он с дружками доскандалился до «Дела четырех поэтов»(БЫЛ ЛИ ЕСЕНИН ЗООЛОГИЧЕСКИМ АНТИСЕМИТОМ?).
1924 год встретил в санатории на Большой Полянке.
На первом этапе лечения (декабрь 1923-март 1924) речь о лечении не шла. Во всяком случае, сам Есенин пребывание в клиниках лечением не считал. Просто жить ему было негде, почему бы не в палате при харчах (ПОЧЕМУ ЕСЕНИН ОКАЗАЛСЯ НА УЛИЦЕ)?
Навестившая Есенина в санатории Вольпин, беременная, кстати, ребенком Сергея, четко обозначила проблему:
«У Есенина большая, просторная, светлая комната, которую с ним разделяет только один пациент. Тот, увидав гостью, поспешно удаляется. Сергей говорит:
— Повезло с сожителем: как увидит, что ко мне гость или что сажусь писать, тут же уходит.
Сергей за этот короткий срок очень посвежел, окреп. Поясняет: «скучновато, конечно». Еще бы! Непривычно затянувшаяся трезвость. А вот долго ли ты ее стерпишь, мелькает в уме».
Недолго.
Одна из особенностей «лечения» Есенина, он его самовольно прерывал, чтобы выпить.
Так, из санатория на Большой Полянке ушел в кафе «Домино», где подогрел еще не остывший антисемитский скандал «Дела четырех поэтов» новыми, но все такими же высказываниями о нации, «продающей Россию». Завязал драку, опять попал в милицию.
Выплеснув пар, вернулся долечиваться.
На исходе января его выписали.
Месяца не прошло, - поэт умудрился распороть руку, выбив при падении окно. Позже это будет трактовано, как попытка самоубийства, а пока его прооперировали в Шереметьевской больнице. Галина Бениславская уговорила врача Григория Гернштейна подержать у себя поэта подольше, ибо у порога топтались милиционеры, желающие привлечь Сергея за очередной скандал.
Выйдя из Шереметьевской, Есенин лег в больницу Кремлевскую. Там его вообще не лечили. Устроили, милицией запугав, чтобы по улицам не бегал, себя не позорил, людей не нервировал.
Каково было состояние Есенина?
Софья Виноградская запомнила, как поэт читал в Кремлевской больнице стихотворение «Годы молодые, с забубенной славой…».
«Он не читал его, он хрипел, рвался изо всех сил с больничной койки, к которой он был словно пригвожден, и бил жесткую кровать забинтованный рукой. Перед нами был не поэт, читающий стихи, а человек, который рассказывал жуткую правду своей жизни, который кричал о своих муках.
Ошеломленные, подавленные, мы слушали его хрип, скрежет зубов, неистовые удары рукой по кровати и боялись взглянуть в эти некогда синие, теперь поблекшие и Промокшие глаза. Он кончил, в изнеможении опустился на подушки, провел рукой по лицу, по волосам и сказал: «Это стихотворение маленькое, нестоящее оно».
Жуть, не правда ли?
Самой пафосной попыткой вылечить Есенина была последняя.
3 сентября 1925 года Сергей Александрович дохулиганился до дела, которое никак не получалось замять. Возвращаясь из свадебного путешествия с Софьей Толстой, он поскандалил в поезде с дипломатическим курьером Альфредом Рога. Заявление на поэта подал Наркомат иностранных дел.
25 октября за Есенина хлопочет перед Дзержинским Христиан Раковский. В письме на имя Феликса Эдмундовича он рассказывает, что у Есенина туберкулез («захвачены и оба лёгкие»), а тот «вследствие своего хулиганского характера и пьянства, не поддаётся никакому врачебному воздействию».
Раковский, совершенно не понимая характера свободолюбивого Сергея, просил Дзержинского доставить поэта в санаторий с чекистом, «который не давал бы ему пьянствовать».
Уже через три дня Есенина осматривают лучшие кремлевские врачи.
И опять следует пауза. Есенин никак не хочется ложиться на лечение.
Его нельзя заставить.
Можно только напугать, а это легко.
Василий Наседкин вспоминал:
«Больше всего Есенин боялся… милиции и суда.
Возвращаясь из последней поездки на Кавказ, Есенин в пьяном состоянии оскорбил одно должностное лицо. Оскорбленный подал в суд. Есенин волновался и искал выхода.
Это обстоятельство использовала Екатерина.
Есенин около 20 ноября ночевал у своих сестер в Замоскворечье.
— Тебе скоро суд, Сергей, — сказала Екатерина утром. — Выход есть, — продолжала сестра, — ложись в больницу. Больных не судят. А ты, кстати, поправишься».
Каждый нарколог вам скажет: основное условие успешности лечения - желание пациента вылечиться. У Есенина этого желания не было, я вообще воспринимаю его безудержное пьянство, как попытку самоубийства. В невропсихиатрическом санатории при психиатрической клинике 1-го Московского государственного университета на Большой Пироговской поэт оказался постольку поскольку. Его критический настрой ясен хотя бы из фраз письма Чагину, посланном 27 ноября: «Пишу тебе из больницы, опять лег. Зачем — не знаю, но, вероятно, и никто не знает. Видишь ли, нужно лечить нервы, а здесь фельдфебель на фельдфебеле. Их теория в том, что стены лечат лучше всего без всяких лекарств».
Насколько он был болен?
Возглавлял клинику на Пироговской Петр Ганнушкин. Его диагноз, поставленный Есенину, дошел до наших дней:
«С. А. Есенин, 29 лет, страдает тяжелым нервно-психическим заболеванием, выражающимся в тяжелых приступах расстройства настроения и в навязчивых мыслях и влечениях. Означенное заболевание делает гр. Есенина не отдающим себе отчета в совершаемых им поступках».
По воспоминаниям Александры Есениной: «Лечение в клинике было рассчитано на два месяца, но уже через две недели Сергей сам себе наметил, что не пробудет здесь более месяца».
Хорош пациент, который сам себе сроки лечения устанавливает!
Но это бы ладно! В итоге Есенин вернулся к своей практике уходить из клиники напиваться.
Лечащий врач Александр Аронсон признал ошибку, допущенную в отношении Есенина: «Мы очень неудачно выбрали для него комнату. Все время мимо нее проходили больные, служащие, посетители».
Чувствительный поэт стал свидетелем попытки самоубийства девушки. Успокоить его поток больных явно не мог. В итоге Есенин из клиники сбежал. Как объяснил он свой поступок Матвею Ройзману: «Разве это жизнь? Все время в глазах мельтешат сумасшедшие. Того и гляди сам рехнешься».
В данной ситуации чуть не рехнулся лечащий врач Есенина Аронсон. Пару дней он бегал по Москве, разыскивая пациента. В разговоре с Ройзманом врач назвал диагноз, поставленный Есенину Ганнушкиным: ярко выраженная меланхолия (в истории болезни значилось - белая горячка и алкогольный галлюциноз).
В том же разговоре Аронсон выявил еще одну опасность для Есенина: «Сергею Александровичу противопоказано одиночество. Он нуждается в общении, поддержке. Если он останется на некоторое время один, это может привести к прискорбному шагу».
Что, как покажет время, и произошло. Оставшись один в гостиничном номере «Англетера»...
Аронсону удалось найти Есенина в квартире Мариенгофа, вернуть в клинику, но после этого он сделал вывод, что вылечить Есенина не представляется возможным.
21 декабря поэт ушел из клиники с концами.
В стремлении сжечь все мосты, разорвал отношения с Софьей Толстой, уехал в Ленинград.
Туда уехал…
В тот самый номер «Англетера».